Пьер Сувестр - Ночной извозчик
Минуту спустя Раймонда была связана по рукам и ногам, с кляпом во рту, и даже, приди она в себя, ей не удалось бы ни крикнуть, ни пошевелиться.
— А теперь, — распорядился Фонарь, — все это дело надо как следует умять.
— Ладно, старик, умять так умять.
И они старательно запихали в матрац всю вытащенную прежде шерсть, а потом заделали распоротый шов. Никому и в голову не пришло бы, что в матрац зашито тело женщины.
Теперь, когда не оставалось никаких сомнений в том, что Раймонда полностью в их власти и спасения ей ждать неоткуда, Фонарь на радостях хлопнул себя по бокам.
— Ну, откололи номер! Как подумаю — полный кайф!
На площадке, закрывая за собой дверь, он крикнул, чтобы привратница слышала:
— Договорились, сударыня, мы доложим хозяину и вернем вам матрац через четыре дня. До свидания, сударыня, спасибо!
— Эй, парни, что везете?
— Да ничего особенного, месье, всего-навсего матрац.
— А в матраце-то ничего такого?
— Ничего такого? А что там может быть, кроме шерсти?
— Спиртное!
— Э, вон оно что, спиртное! Да я его не в матрац заливаю!
Дело происходило у въезда в городские ворота Монмартра, и Фонарь, прикидываясь этаким балагуром-работягой, отвечал на вопросы чиновника по сбору пошлины, задержавшего его тележку.
Глазок подпевал ему:
— Вот беда-то, нынче, видно, с министрами надо знаться, чтобы привезти в город дрянный матрац?
Но эти шуточки на чиновника не подействовали.
— Ладно, ладно, — сказал он. — Хватит языки чесать, сейчас разберемся, есть там что в матраце или нет, — и он взялся за свою пику.
Э, черт возьми, как же быть, если он и впрямь ткнет острием в матрац и ранит Раймонду, а на холсте выступит кровь?
Тут Фонаря осенила гениальная мысль.
— Вы что же это? — сказал он, сохраняя видимость спокойствия, хотя дрожал от страха. — Вы, никак, собрались проткнуть мой матрац этой вашей штукой?
— Вот именно, — ответил сборщик пошлины.
— И холстину мне попортите, благодарю покорно!
— Ничего не поделаешь, надо проверить.
— Я не против, да только вам достаточно кулаком ткнуть, сразу поймете, что там одна шерсть, черт подери!
Совет был дельным., чиновник согласился. В конце концов, какое ему дело? И имеет ли он право проткнуть острием матрац и попортить его?
— Ладно, ладно, — сказал он и ударил что было силы по матрацу рукоятью своей пики. — Проезжайте, — сказал он, — там все мягко, и впрямь одна только шерсть.
Но он еще не договорил, а Фонарь побледнел как полотно — матрац пошевелился. Видимо, несчастная Раймонда от сильного удара пришла в себя. Что теперь будет? К счастью, положение спас Глазок. Заметив, что чиновник курит, он сунул в рот сигарету.
— Дайте-ка огоньку, — попросил он, отвлекая тем самым внимание сборщика пошлины. И тот дал ему прикурить. В это же время Фонарь впрягся в оглобли тележки и провез ее через ворота; Глазок подталкивал сзади, попыхивая сигаретой.
— Ну, дерьмовая твоя рожа! — заявил он. — Скажу без трепа: жду не дождусь, когда будем на месте… Хорошо бы мы влипли, черт дери, если б этот тип увидел, что за окорок мы везем!
Но Фонарь уже предался обычному философскому спокойствию.
— Будет тебе, не заводись, — сказал он, — через четверть часа будем дома.
Тележка повернула на пустынный бульвар позади фортов. Куда же везли они Раймонду? Что ожидало несчастную девушку?
Глава 3
ДВЕ ТАЙНЫ
— Послушай, Фандор, тебя не очень затруднит убрать ноги?
— Убрать ноги? Что вы имеет в виде, Жюв?
— Ну, друг мой Фандор, не в обиду тебе будь сказано, вот уже примерно четверть часа ты что есть сил стараешься вытереть свои грязные подошвы о мою диванную подушку… Черт побери! Не скажу, что она представляет такую же ценность, но все-таки…
— Жюв, вы просто мелочны.
— Фандор, ты просто невыносим.
— Жюв, вы брюзга…
— Фандор, ты лентяй…
— Вот это правда!
Фандор произнес это с такой убежденностью, что Жюв не выдержал и улыбнулся.
— По крайней мере, — сказал он, — ты не лицемер, ты признаешь, что тебе чертовски скучно, это уже кое-что, но далеко не все… Ты, значит, здорово заскучал, черт возьми, с тех пор как вернулся в Париж.
Жюв говорил это все с добродушной улыбкой и тщетно старался сделать вид, что осуждает Фандора.
Было совершенно ясно, что на самом деле полицейский и не думает попрекать своего закадычного друга, почти что сына, Жерома Фандора.
Они беседовали после завтрака в маленькой гостиной или рабочем кабинете, любимой комнате Жюва, где полицейский обычно проводил время, как только ему удавалось вернуться в свою квартиру на улице Бонопарт.
Каким образом смогли Жюв и Фандор приехать в Париж? Каким чудом спаслись они после невероятных приключений в Натале, когда им казалось, что они вот-вот схватят Фантомаса, раскроют все его тайны, арестуют его дочь, а вместо этого сами оказались в руках этого бандита, под угрозой неминуемой смерти?
Вот что произошло:
По счастливой случайности Жюв и Фандор оказались вдвоем на паровозе, который с бешеной скоростью мчал их навстречу страшной участи, и сумели, применив всю свою сноровку, отцепить тендер от паровоза.
И вот поезд, состоявший из тендера и пустого арестантского вагона, пробежал еще какое-то время по инерции и остановился.
Они оказались в безлюдной местности, без помощи, в одиночестве, во власти всевозможных опасностей, подстерегающих тех, кто, подобно им, затерялся в необъятных просторах вельда.
По счастью, Жюв и Фандор были слишком волевыми людьми, чтобы пасть духом. Прогнав опасения и тревогу, они напрягли последние силы и вместо того, чтобы прийти в отчаяние и опустить руки, заставили себя разработать точный план спасения; всего несколько часов тому назад Фантомас обрек их на страшную смерть — и вот они уже были вновь готовы к борьбе, к охоте на этого беспощадного бандита, на этого чудовищного преступника, неуловимого, гениального убийцу, Фантомаса!
— Жюв! — воскликнул тогда Фандор, — Фантомас опять одержал победу, но мы отыграемся!
— Да, Фандор, мы отыграемся!
Такие восклицания, такие слова надежды и воли к борьбе вырвались у обоих храбрецов еще до того, как они стали размышлять, каким способом выйти из труднейшего положения, на которое обрек их гениальный преступник Фантомас! Прошло совсем немного времени и Жюв, благодаря своему точному, быстрому, практичному уму, уже разработал план действий. Он по-отечески положил руку на плечо Фандора, который тоже был погружен в свои мысли, лежа в густой траве под железнодорожной насыпью, и сказал: