Пьер Сувестр - Пустой гроб
С этой минуты финансист Миньяс, казалось, утратил всякий интерес к финансовой борьбе. Он ближе подошел к своему приятелю и заинтересованно стал его рассматривать.
— Вы утверждаете, что не играли сегодня. Наверное, впервые в жизни. Что произошло, Жорж? Какого черта вы не попытали счастья в такой день, как сегодня?
Молодой человек, откликавшийся на имя Жорж, не торопясь, сложил листок бумаги, сунул его в бумажник и опять улыбнулся.
— Вы, я вижу, удивлены… А ведь это чистая правда, Миньяс, я не играл сегодня, не потратил ни одного сантима, и на то есть очень веская причина.
— Да какая же, черт возьми? Я добиваюсь этого от вас целых двадцать минут.
— Еще секунда, и вы все узнаете, дорогой мой: со вчерашнего дня у меня нет ни гроша, я разорен подчистую…
Молодой человек, звавшийся Жоржем, воспользовался замешательством своего собеседника.
— Пока! — бросил он и растворился в толпе.
Все произошло так быстро, что остолбеневший от полученной новости Миньяс не успел ни удержать, ни расспросить его.
Впрочем, финансист быстро справился с волнением. С видимым безразличием он пожал плечами, как пожимают плечами все завсегдатаи биржи, узнав о разорении или банкротстве приятеля.
— Что ж! Тем хуже для него!.. Еще один из тех, кто вчера играл на понижение.
И, позабыв об исчезнувшем товарище, который вполне мог оказаться в числе тех, кто вечером пустит себе пулю в лоб, Миньяс отошел от балюстрады, подле которой простоял с начала биржевых операций.
Импозантный, видный, Миньяс любил щегольнуть модным туалетом; на нем было просторное пальто с хлястиком, сдвинутый на затылок цилиндр, под правым веком поблескивал золотой монокль, а в руке он небрежно держал великолепную трость, обтянутую крокодиловой кожей и изящно стянутую золотым кольцом.
Миньяс пробирался сквозь толпу, волнение которой все возрастало.
Добравшись до главной лестницы биржи, он обернулся и окинул бурливший внизу рынок взглядом властелина.
— Здесь есть, куда приложить силы, — негромко проговорил Миньяс. — Какие же все они идиоты!..
Лицо его тронула саркастическая улыбка и, развернувшись на каблуках, финансист стал спускаться по ступенькам, намереваясь покинуть храм Фортуны.
Но едва сделав несколько шагов и не дойдя до конца лестницы, он резко остановился.
Вдалеке кто-то окликал его:
— Миньяс! Эй, Миньяс!
— Вы? Какими судьбами?
Не трогаясь с места, финансист уже здоровался с элегантным господином, который тотчас подхватил его под руку и увлек за собой.
Это был еще один завсегдатай биржи, баснословно богатый перуанец, который, по слухам, получал фантастические выигрыши, проигрывал, не моргнув глазом, а сорвав куш, сохранял полнейшее хладнокровие.
С ходу Миньяс поинтересовался:
— Сколько сегодня, Луиджи?
— Пятьсот тысяч.
— В минусе или плюсе?
Перуанец улыбнулся:
— Разумеется, в плюсе… Не хотите же вы…
Не договорив, он, как все биржевики, выразительно пожал плечами.
— К тому же, сегодня игра была так хороша, что даже если б я проиграл, я не жалел бы об этом.
И он поспешил перевести разговор в другое русло.
— Кстати, Миньяс, вы что-нибудь слышали о недавних скандалах, потрясших весь Париж, к примеру, об инциденте в Жокей-клубе? Вы ведь, если не ошибаюсь, и сами в нем состоите?
Финансист Миньяс, который по происхождению был греком, во всяком случае, выдавал себя за такового — а на бирже ведь все верят друг другу на слово, — но знал, между тем, доступ в замкнутый мирок рафинированной публики, поспешил ответить:
— Я не состою в Жокей-клубе, Луиджи, и вообще не интересуюсь всякими глупостями.
— Но вы же знаете, на что я намекаю?
Лицо Миньяса выражало полнейшее недоумение.
— Клянусь, даже не подозреваю!.. Вчерашний вечер я провел в ложе у своей любовницы, в кабаре «Сигаль» — я туда время от времени заглядываю, никого не видел, ничего не знаю… А что, собственно, произошло?
Дойдя до последней ступеньки, мужчины остановились, но Луиджи вновь увлек за собой своего спутника.
— Пойдемте в бар, — предложил он. — Выпьем стаканчик-другой, и я расскажу вам, как было дело.
Через несколько минут приятели водрузились на высокие табуреты в баре неподалеку от Сены, куда после долгих часов говорильни финансисты любят заглядывать небольшими компаниями; здесь замышляют они таинственные комбинации, пытаются наперед угадать ход завтрашних сделок.
Луиджи вынул изо рта две соломинки, через которые потягивал необыкновенный напиток, рецепт которого держал в секрете, всякий раз вынуждая бармена строго следовать его указаниям, и приступил к рассказу:
— Так вот, любезный, собрание в Отей было необычно оживленным. Вы, полагаю, в курсе, что Жокей-клубу предстояло назначить нового президента. Имелось два кандидата.
— Одним из кандидатов, — продолжил Миньяс, — был, насколько мне известно, граф Мобан, а другим — миллиардер Максон.
Луиджи отпил еще глоток и усмехнулся:
— Но чего вы знать никак не можете и чего не знал никто, было окутано страшной тайной… Держитесь крепче, приятель, представьте себе, что граф Мобан, тот самый граф Мобан, которого все мы знаем и который любил гульнуть на широкую ногу, так вот, он оказался никем иным, как…
— Обыкновенным вором, — закончил Миньяс.
Луиджи снова пожал плечами.
— Это было бы еще полбеды, — сказал он.
— Тогда убийцей?
— Еще того хуже.
— Черт подери, Луиджи, я уж тогда и не знаю…
Перуанец оперся локтями о колени и, приняв эту странную позу, отчеканил:
— Дорогой мой, граф Мобан оказался самим Фантомасом!
От волнения финансист Миньяс спрыгнул с табурета.
— Не может быть! — воскликнул он. — Как вы сказали?
Перуанец повторил еще раз:
— Я говорю, что граф Мобан, тот самый граф Мобан, который на миг мелькнул в великосветской хронике Парижа, вовсе не был дворянином, как все мы думали. Граф Мобан оказался Фантомасом, и разоблачил его знаменитый Жюв, этот несравненный полицейский, заклятый враг Гения преступного мира, разоблачил с помощью своего неразлучного друга, известного журналиста Жерома Фандора.
Выдержав паузу, Луиджи расхохотался.
— Ну как, Миньяс, — спросил он, — не ожидали такого поворота событий? Пожалуй, моя информация — из раздела сенсаций…
Миньяс и впрямь застыл от изумления.
Спутник его разразился смехом.
— Вы не один такой, приятель, — заявил он, — члены клуба тоже в полной растерянности, я повстречал Кемена — знаете толстяка Кемена? — и он поведал мне, что вчерашний сеанс в клубе прошел отвратительно, так ведут беседу в комнате, где лежит покойник. Подумать только — Фантомас проник в Жокей-клуб, да это позор для клуба… К тому же, есть кое-что еще…
