Морис Леблан - Арсен Люпен против Херлока Шолмса
Раздался звонок.
Резким движением Люпен остановил господина Жербуа и сухо, властно произнес:
— Ни шагу, месье, подумайте о дочери и будьте благоразумны, а не то… Что касается вас, мэтр Детинан, вы дали мне слово.
Господин Жербуа замер на месте. Адвокат тоже не двигался.
Нисколько не торопясь, Люпен взялся за шляпу, тщательно отер ее от пыли рукавом.
— Дорогой мэтр, если я вам когда-нибудь понадоблюсь… Мадемуазель Сюзанна, примите мои наилучшие пожелания и передайте дружеский привет господину Филиппу.
Он вынул из кармана тяжелые часы в двойном золотом футляре.
— Господин Жербуа, сейчас три часа сорок две минуты, в три сорок шесть разрешаю вам выйти из этой гостиной… Ни минутой раньше трех сорока шести, ясно?
— Но они могут войти силой, — не удержался мэтр Детинан.
— Мой дорогой мэтр, вы забываете о законе! Ни за что на свете Ганимар не согласится ворваться в жилище гражданина Франции! Мы еще можем успеть сыграть отличную партию в бридж. Однако прошу извинить, мне кажется, вы все трое настолько взволнованы, что я не хотел бы злоупотреблять…
Он положил часы на стол, открыл дверь гостиной и обернулся к белокурой даме:
— Вы готовы, дорогой друг?
Пропустив ее вперед, Люпен напоследок почтительно поклонился мадемуазель Жербуа и вышел, прикрыв за собой дверь.
Из вестибюля послышался его громкий голос:
— Привет, Ганимар, как дела? Наилучшие пожелания госпоже Ганимар! Передайте, что на днях зайду к ней пообедать… Прощай, Ганимар!
Раздался второй звонок, на этот раз резкий и яростный, за ним последовали удары в дверь. На лестнице что-то кричали.
— Три сорок пять, — пробормотал господин Жербуа.
И спустя несколько секунд решительно направился в вестибюль. Люпена и белокурой дамы уже там не было.
— Отец! Не надо! Подожди! — крикнула Сюзанна.
— Ждать? Да ты с ума сошла! Какие церемонии могут быть с этим мерзавцем? Ведь полмиллиона…
Он отворил.
— Эта дама… где она? Где Люпен?
— Он был здесь… Он еще здесь.
Ганимар торжествующе воскликнул:
— Он у нас в руках. Дом окружен!
— А черная лестница? — возразил мэтр Детинан.
— Черная лестница выходит во двор, а там лишь один выход, и возле него дежурят десять человек.
— Но ведь вошел-то он не через эту дверь… и уйдет не через нее.
— А как же он вошел? — ответил Ганимар. — Не по воздуху же залетел!
Он отодвинул портьеру. Показался длинный коридор, ведущий в кухню. Ганимар бросился туда и обнаружил, что дверь на черную лестницу была заперта на два оборота.
Из окна он крикнул агентам:
— Никого?
— Никого.
— Ну тогда, — заключил он, — они в квартире! Спрятались в одной из комнат! Ведь удрать отсюда просто невозможно! Ага, малыш Люпен, ты надо мной посмеялся, а теперь мой черед…
В семь часов вечера, удивленный тем, что до сих пор нет никаких новостей, сам шеф Сюртэ господин Дюдуи прибыл на улицу Клапейрон. Он опросил агентов, дежуривших возле дома, и поднялся к мэтру Детинану. Тот проводил его в комнату, где господин Дюдуи увидел человека, вернее, две ноги, елозящие по ковру, тогда как туловище, которому они принадлежали, целиком скрывалось в глубине камина.
— Эй, эй! — выкрикивали где-то вдали.
И другой голос, идущий сверху, вторил:
— Эй, эй!
Господин Дюдуи засмеялся:
— Послушайте, Ганимар, что это, вы решили сделаться трубочистом?
Инспектор выполз из чрева камина. Лицо его, одежда почернели от сажи, в глазах появился горячечный блеск. Он был неузнаваем.
— Ищу ЕГО, — проворчал Ганимар.
— Кого?
— Арсена Люпена. Арсена Люпена и его подругу.
— Ах, так? Уж не воображаете ли вы, что они спрятались в каминной трубе?
Ганимар поднялся, приложил к манжете своего начальника пять угольно-черных пальцев и глухо, с бешенством произнес:
— А где, вы думаете, они могут быть, шеф? Ведь должны же они где-то быть! Они такие же живые существа, как мы с вами, из мяса и костей. Люди не умеют превращаться в дым.
— Конечно, нет, они могут просто уйти.
— Как? Как? Дом окружен. Даже на крыше мои агенты.
— А соседний дом?
— Он никак не сообщается с этим.
— А квартиры на других этажах?
— Я знаю всех жильцов: те никого не видели. И никого не слышали.
— Вы уверены, что знаете всех?
— Всех. За них поручился консьерж. К тому же из предосторожности я поставил по агенту в каждой квартире.
— И все-таки надо бы его поймать.
— Я тоже так говорю, шеф, я тоже так говорю. Надо, а значит, будет сделано, потому что оба они здесь. Они просто не могут здесь не быть. Будьте спокойны, шеф, если не сегодня, то завтра я их поймаю. Останусь тут ночевать! Ночевать останусь!
Он и правда там заночевал и на следующий день тоже, и через день. Когда прошло три полных дня и три ночи, инспектор не только не поймал неуловимого Люпена и его столь же неуловимую подругу, но и не смог обнаружить ни малейшей зацепки, позволяющей построить хоть какую-нибудь версию происшедшего.
Именно поэтому его первоначальное мнение ничуть не изменилось.
— Раз нет никаких следов, значит, они здесь!
Может быть, в глубине души он не был столь сильно в этом убежден. Однако признаваться не желал. Нет, тысячу раз нет, мужчина и женщина не растворяются в воздухе, подобно злым гениям из детских сказок. И, не теряя мужества, он продолжал искать и рыскать, словно надеялся обнаружить невидимое укрытие, найти их, даже превратившихся в камни и стены.
Глава вторая
Голубой бриллиант
Вечером 27 марта на авеню Анри-Мартен, 134, в особнячке, оставленном ему в наследство братом полгода тому назад, старый генерал барон д'Отрек, посол в Берлине во времена Второй империи, дремал в своем глубоком кресле, пока компаньонка читала вслух, а сестра Августа клала грелку в кровать и зажигала ночник.
В одиннадцать часов монашенка, в виде исключения собиравшаяся в этот вечер отправиться на ночь в монастырь, чтобы побыть с настоятельницей, позвала компаньонку.
— Мадемуазель Антуанетта, я все закончила и ухожу.
— Хорошо, сестра.
— Смотрите не забудьте, кухарка взяла выходной, вы остаетесь в доме одна с лакеем.
— Не беспокойтесь за господина барона, я, как договорились, лягу в соседней комнате и оставлю дверь открытой.
Монашенка ушла. Спустя некоторое время явился за указаниями лакей Шарль. Барон не спал и ответил сам:
— Все, как обычно, Шарль, проверьте, хорошо ли слышен звонок у вас в комнате. По первому же зову спускайтесь и бегите за врачом.
— Мой генерал, как всегда, беспокоится?
— Я не очень… не очень хорошо себя чувствую. Итак, мадемуазель Антуанетта, на чем же мы остановились?
