Агата Кристи - Безмолвный свидетель
— Новая хозяйка согласна с такой стоимостью?
— Не беспокойтесь, никаких неприятностей в этом отношении не возникнет, хотя цена баснословно дешева.
— Мисс Арунделл умерла внезапно, не так ли?
— О, я бы не сказал. Три года назад был приступ и десять лет назад то же самое.
— Может, вам что-либо известно о семье? — спросил Пуаро.
— Да, я знал эту семью. Их было четыре сестры. Одна из них вышла довольно поздно замуж, а три старые девы жили здесь. Мисс Эмили была последней. — Мистер Габ-лер передал бумаги Пуаро. — Просмотрите документы еще раз и дайте мне знать…
О чем рассказали надгробные плиты
Когда мы пришли на базарную площадь, я вспомнил, что фамилия мистера Габлера говорящая: он был порядочный болтун[1]]. Пуаро согласился со мной:
— Этот сладкоречивый господин очень разочаруется, когда мы не вернемся, так как считает, наверное, дом уже проданным.
— Наверное, вы правы. А хорошо бы позавтракать здесь, прежде чем вернемся в Лондон.
— Мой дорогой Гастингс, по-моему, рано уезжать, мы еще не сделали того, зачем прибыли.
Я с удивлением уставился на Пуаро:
— Вы думаете о внезапной кончине старой леди?
— Вот именно.
Тон, каким это говорилось, заставил меня еще пристальнее взглянуть на моего друга. Было очевидно, что он вспомнил о, чем-то в том непонятном письме.
— Но если она умерла, Пуаро, что можно сделать? Теперь узнать ничего нельзя.
Я знал по опыту, что спорить с Пуаро бесполезно, тем не менее не успокоился и собрался протестовать дальше, но в эту минуту мы подошли к порогу гостиницы и Пуаро прекратил всякие разговоры. Нас проводили в кофейную комнату, которая оказалась уютной, с легкими занавесками на окнах. Старший официант, медлительный, тяжело дышащий человек, подошел к нам. Мы оказались единственными, желающими позавтракать. После сыра и бисквитов официант принес нам две чашки жидкого кофе. За завтраком Пуаро с помощью официанта приобрел некоторые сведения о «Литлгрин Хаус».
— Я видел дом снаружи, по-моему, он в хорошем состоянии, да? — обратился он к официанту.
— О, сэр, помещение прекрасное, черепичная крыша. Несколько старомоден, никогда его не обновляли. Зато сад — картинка. Мисс Арунделл обожала свое гнездо.
— Я слышал, дом принадлежит мисс Лоусон.
— Правильно, сэр, мисс была компаньонкой старой леди, и когда та умерла, все досталось ей, и дом тоже.
— В самом деле? Разве у хозяйки не было родственников?
— Почти что не было, кроме племянниц и племянника. Но мисс Лоусон была ведь с ней до последнего часа.
— Наверное, кроме дома было и немного денег?
— Старая леди почти не тратила денег, непонятно, на что жила, и оставила приличную сумму.
— Удивительное дело, просто волшебная сказка, не так ли? Бедная компаньонка неожиданно стала наследницей. Она еще молода, эта мисс Лоусон? Может ли насладиться свалившимся на нее богатством? — спросил Пуаро.
— О, нет, сэр, женщина среднего возраста.
Слово «женщина» было произнесено с особой интонацией. Стало ясно, что бывшая компаньонка — предмет многочисленных толков и пересудов в Маркет Бейсинге.
— Мисс Арунделл жила здесь в течение многих лет, не так ли?
— Да, сэр, она и ее сестры, а еще раньше генерал Арунделл, их отец. Не помню его как следует, но человек, говорят, был с характером. Он долго служил в Индии. Я знал трех его дочерей. Первой умерла мисс Матильда, потом Агнесса и, наконец, Эмили.
— Случилось это недавно?
— В начале мая или, возможно, в конце апреля.
— Некоторое время она болела?
— Прибаливала понемногу, здоровьем хорошим не отличалась. Чуть не умерла год назад от желтухи, долго еще оставалась желтой, как лимон. За последние пять лет здоровье ее совсем ухудшилось.
— Здесь, наверное, есть хорошие врачи?
— Да, доктор Грейнджер. Он уже около двадцати лет лечит у нас многих и к ним часто заходил. Мужчина своенравный, с причудами, но врач хороший. У него молодой помощник, доктор Дональдсон, работающий по-новому, некоторым нравится. Есть еще один эскулап, Гардинг, но к нему мало обращаются.
— Каждый должен хоть немного узнать о месте, где собирается обосноваться. А хороший врач — не последнее дело, — заметил сыщик.
— Совершенно верно, сэр.
Пуаро заплатил по счету, добавив значительную сумму в качестве чаевых.
— Большое спасибо, сэр. Надеюсь и даже уверен, что вы поселитесь здесь.
— И я так думаю, — с лукавой улыбкой ответил Пуаро.
— Уже удовлетворились? — спросил я, оказавшись на улице.
— Совсем нет, мой друг. — И он повернул в другом направлении.
— Куда же вы теперь, Пуаро?
— В церковь, мой дорогой, там всегда можно встретить что-либо интересное: архитектура, старинная скульптура…
Я усомнился в его словах. Но Пуаро в самом деле внимательно оглядел интерьер храма, потом как бы бесцельно побродил по церковному двору, читая эпитафии на могилах. Я не удивился, когда он остановился перед мраморной плитой, на которой было следующее: «Священной памяти Джона Лавертона Арунделла, генерала, родившегося 24 марта 1819 года, а умершего 19 мая 1888 года, в возрасте 69 лет. Борьба и только борьба в этой жизни». А дальше: «Матильда Анна Арунделл, умершая 10 марта 1912 года. Я восстану и пойду вслед за отцом». Потом: «Агнесса Джорджина Мария Арунделл, умершая 20 ноября 1921 года. Проси да и воздастся». И наконец: «Эмили Гарриет Лавертон Арунделл, умершая 1 мая 1936 года. Твоя воля будет выполнена».
Пуаро некоторое время смотрел, глядя на надписи, бормоча чуть слышно:
— Первое мая.., первое мая, а день, когда я получил письмо, — двадцать восьмое июня. Понимаете или нет, Гастингс, что такой факт требует объяснения?
Я понял одно: Пуаро решил искать объяснение этому факту.
Знакомство с «Литлгрин Хаус»
Уйдя с церковного двора, Пуаро вновь направился к дому мисс Арунделл. Он все еще играл роль заинтересованного покупателя, поэтому по-хозяйски открыл Калитку и устремился по тропинке к парадному входу. Случайно наш друг, терьер, отсутствовал, но его лай слышался в доме. Вскоре послышались шаги, и дверь открыла приятная женщина пятидесяти-шестидесяти лет, старомодного вида служанка. Пуаро показал рекомендательное письмо.
— Да, сэр, агент звонил. Прямо сейчас посмотрите дом?
Я заметил, что ставни в наш первый приход были закрыты, теперь же, как бы в ожидании гостей, все открыто. Кругом необыкновенная чистота. И женщина тоже была весьма опрятна.
— Эта комната для утреннего чая, сэр.
