Джон Карр - Дом на Локте Сатаны. Темная сторона луны
Если он не погиб под пушками врага, то вполне мог бы умереть на дуэли после войны. С флагштока около Мэйнард-Холла был спущен флаг со звездами и полосами. Федеральные войска оккупировали тогдашнюю цитадель на Марион-сквер; на каждом углу было полно проклятых янки, а коммодор Мэйнард не отличался уравновешенностью. Однако и от пули он тоже не погиб.
Как-то ночью в апреле 1867 года он прогуливался по берегу вниз, на запад. Его тело нашли при отливе следующим утром. Хотя он лежал выше верхней границы прилива, песок под ним был влажным на тридцать футов во всех направлениях.
Правая сторона головы разбита, никаких следов, кроме его собственных, и никакого оружия!
Я говорил, что газеты принесли мало пользы. Они все еще хранятся в подвале библиотеки Городского колледжа Чарлстона. Но можно понять, почему от них не много толку. Конфедерация пережила четыре года террора, включая мягкий марш Шермана от Атланты к морю, а потом по обеим Каролинам. Конфедерация была сыта событиями по горло. Газетные отчеты о смерти коммодора Мэйнарда настолько сдержанны, что из них трудно понять, что именно произошло. Правда, газеты упоминают, что на песке на небольшом расстоянии от тела, в двенадцати или пятнадцати дюймах от его головы и на десять дюймов выше ее, лежал маленький клубок водорослей. Но это вряд ли поможет…
– Водорослей! – внезапно прогудел доктор Фелл. – О Бахус! О моя древняя шляпа! Вы сказали «водорослей»?
– Да. Их часто находят на берегу, знаете ли.
– Ага, разумеется! Я опять заблудился в своих мыслях. – Доктор Фелл заморгал, глядя на проносящийся мимо пейзаж. – Кстати, где мы сейчас?
– Проехали Колумбию и стомилевую отметку. Через час с небольшим…
До конца поездки они мало о чем говорили. Сосредоточенно скосив глаза, доктор Фелл размышлял о чем-то, положив руки на палку. Алан курил сигарету за сигаретой, а перед его мысленным взором стояла Камилла. Он видел каштановые волосы, сияющее лицо, темно-голубые глаза, которые почти никогда не встречались с ним взглядом.
Через четверть часа после полудня они оказались в деловом индустриальном районе к северу от центра Чарлстона. Алан сделал правый поворот, влившись в непрерывный поток машин.
– Это Кинг-стрит, – сказал он, – очень длинная магистраль, о которой вы упоминали. Теперь еще минут десять или около того, чтобы преодолеть эти светофоры. Когда загорается зеленый, нужно быть по крайней мере вторым, иначе красный снова загорится, прежде чем успеешь проскочить.
Нам придется рыскать по всему городу в поисках отеля?
– Нет. Вы скоро увидите его с правой стороны, на углу Кэлхаун-стрит напротив Марион-сквер. Ищите большое здание из красного кирпича с въездом на стоянку.
– Как я уже неоднократно намекал, – сказал он десять минут спустя, Генри Мэйнард в состоянии рассказать о своей семейной истории гораздо больше, чем можно почерпнуть из документов. – И снова беспокойная нотка прозвучала в его голосе. – Ничего очень страшного сейчас происходить не может, иначе мы бы уже услышали об этом! Там все в порядке! Здесь мы поворачиваем…
– Ну, – заметил доктор Фелл, – кажется, кто-то вас приветствует. Молодая леди…
Сердце Алана подпрыгнуло. Он подъехал к окрашенному в белый цвет шлагбауму поперек въезда на открытую автостоянку. Левой рукой он нажал посеребренную кнопку на механической кассе, контролирующей въезд и выезд. Механизм зазвенел, выдавая пробитый бумажный билетик, шлагбаум поднялся, и их машина тронулась.
Потом Алан увидел ее.
Чуть выше, чем Мэдж Мэйнард, ростом, возможно, чуть более тоненькая, но с очень похожей фигурой, она была в летнем бело-голубом платье немного строгого вида и махала ему рукой с зажатыми в ней солнечными очками.
– Камилла!
– Алан!
– Все в порядке? Никто не пользовался томагавком, надеюсь?
– Нет, в последнее время нет, – ответила Камилла. Она казалась слегка разгоряченной, без сомнения из-за теплого дня. – Если ты имеешь в виду те жуткие старые истории, то в оружейной комнате здесь есть томагавк. Но нынче они вышли из моды, даже для того, чтобы ты испробовал его на мне.
– На тебе?
Только сейчас Алан заметил стоящего рядом незнакомца и мгновенно оборвал себя. За Камиллой возвышался дюжий мужчина в темном костюме и темном галстуке, лет пятидесяти или около того, начинающий полнеть. У него была тяжелая челюсть, но добродушные глаза. Он держался весьма вежливо. Впрочем, внимание Камиллы было сосредоточено на Алане.
– А разве я сделала что-либо дурное? – спросила она. – Ты сказал, что остановишься в этом отеле и будешь здесь в половине первого. Ох! Извините! Это мистер… лейтенант… капитан…
– Капитан Эшкрофт, – вставил здоровяк, – полиция графства Чарлстон. – Его глаза оживились. – Мистер Грэнтам? Доктор Гидеон Фелл?
Доктор Фелл приподнялся на заднем сиденье машины и поклонился впечатляющее зрелище! Капитан Эшкрофт обратился к нему в высшей степени официально:
– Когда вы зарегистрируетесь, сэр, вы и мистер Грэнтам, я буду очень рад перекинуться с вами словечком без протокола. Вполне справедливо, сэр?
– Словечком, сэр, – сообщил ему в ответ доктор Фелл еще более официально, – мы перекинемся во время ленча. Тем временем позвольте мне сформулировать вопрос, который совсем измучил моего юного друга. Не произошло ли в Мэйнард-Холле каких-либо треволнений?
Капитан Эшкрофт помедлил.
– Ну… вот! – Он вытянул руку, словно делая гипнотические пассы. Ничего, из-за чего стоило бы беспокоиться. Но вы могли бы это назвать треволнением, если хотите. Короче говоря, кто-то украл пугало.
Глава 3
– Вы не возражаете против того, чтобы повторить ваш рассказ, Камилла? Насчет ночи в прошлую пятницу?
– Всю историю?
Они закончили ленч в кофейне отеля. Камилла Брюс, Алан Грэнтам и капитан Эшкрофт сидели за столиком на четверых. Через дорогу, за стеклянной стеной, выходящий на Кинг-стрит, посреди зелени и цветов Марион-сквер, со своей колонны смотрел на юг Джон К. Кэлхаун, возвышаясь над городом, чьи пастельные краски и грациозные церковные шпили пришлись по душе доктору Феллу.
Алан, сидевший напротив Камиллы, не мог отвести от нее глаз. Сливочно-розовый цвет лица, густые каштановые волосы почти до плеч, темно-голубые глаза, упорно глядевшие в окно каждый раз, когда он пытался поймать их взгляд. Камилла очень нервничала. Он оказался не прав относительно строгого вида ее платья: при ближайшем рассмотрении обольстительная фигура Камиллы превращала его во что угодно, только не в строгое.
