Филлис Джеймс - Череп под кожей
– Кто обычно занимается этим в отсутствие ее супруга?
– Сэр Джордж приехал как раз к переодеванию. Мы встретились на лестнице, как я уже объяснил.
– Похоже, вам пришлось потрудиться, чтобы угодить мисс Лайл. – Гроган сделал паузу и добавил: – Так или иначе.
– Проводить женщину на расстояние в двести ярдов от комнаты до театра едва ли можно считать тяжелым трудом.
– А организовать постановку пьесы, восстановить театр, развлечь ее гостей? Должно быть, это обошлось недешево.
– К счастью, я не бедный человек. И мне казалось, вы здесь для того, чтобы расследовать убийство, а не интересоваться моими финансами. Театр, между прочим, был восстановлен в соответствии с моими пожеланиями, а не ради мисс Лайл.
– Она не надеялась, что вы можете частично профинансировать ее следующий выход на публику? Как это называется на театральном жаргоне? Стать ее ангелом-хранителем?
– Боюсь, вы сплетничали не с теми людьми. Эта ангельская роль никогда меня особенно не привлекала. Есть и более изощренные способы потратить деньги. Если вы пытаетесь тактично предположить, что я был чем-то обязан мисс Лайл, то вы правы. Именно она подала мне идею написать «Вскрытие» – мой бестселлер. Я говорю это на тот случай, если вы входите в число полудюжины лиц, которые еще о нем не слышали.
– Случайно, не она написала его за вас?
– Нет, не она. Таланты мисс Лайл отличались широтой и разнообразием, но искусное владение пером к ним не относилось. Книга была скорее сфабрикована, чем написана нечестивым триумвиратом из моего издателя, агента и меня самого. Потом ее как следует упаковали, разрекламировали и выпустили на рынок. Без сомнения, Клариссу можно обвинить во многих грехах, но «Вскрытие» к ним не относится.
Гроган выпустил ручку из пальцев, откинулся на спинку стула и, посмотрев Горринджу прямо в глаза, тихо произнес:
– Вы знали мисс Лайл с детства. Последние полгода или около того вы вплотную занимались постановкой этой пьесы. Она приезжала к вам в гости. Ее убили в вашем доме. Как бы она ни умерла – а до вскрытия мы этого не узнаем, – убийца почти наверняка использовал ваше мраморное изваяние, чтобы разбить ей лицо. Вы уверены, что ничего не знаете, ничего не подозреваете и что она не говорила вам ничего, что могло бы пролить свет на ее смерть?
Если бы он выразился яснее, подумал Бакли, то можно было бы говорить об официальном предостережении. Он представил, как Горриндж отвечает, что больше ничего не скажет без своего адвоката. Однако тот заговорил со спокойным безразличием незаинтересованного человека, которого попросили выразить свое личное мнение, против чего он нисколько не возражал.
– Сначала я подумал – и до сих пор придерживаюсь этого мнения, – что злоумышленник каким-то образом проник на остров, зная, что я с прислугой буду занят приготовлениями к спектаклю и замок останется без присмотра. Так и вышло. Он забрался наверх по пожарной лестнице, вероятно, из хулиганских побуждений или под влиянием какого-то дьявольского наваждения, хотя сам точно не представлял, что собирается сделать. Возможно, это был молодой человек.
– Молодежь обычно орудует шайками.
– Значит, несколько молодых людей. Или двое, если хотите. Один из них забирался в замок с целью чем-то поживиться, когда все тихо. Полагаю, это был местный паренек, из тех, кто знал о спектакле. Он забрался в комнату мисс Лайл: она забыла запереть смежную дверь или посчитала излишней такую меру предосторожности. Он обнаружил ее на кровати и подумал, что она спит. Когда он собрался уйти вместе со шкатулкой или без нее, она сняла ватные подушечки с глаз и увидела его. В панике он убил ее, схватил шкатулку и сбежал тем же способом, каким проник внутрь.
– При этом он заранее озаботился тем, чтобы вооружиться мраморной рукой, которая, если верить вашим показаниям, исчезла из витрины в промежуток времени между полуночью и шестью часами пятьюдесятью пятью минутами утра, – произнес Гроган.
– Я не думаю, что он вооружился чем-либо, кроме смутного желания сделать что-то плохое. Моя теория состоит в следующем: он использовал то, что оказалось под рукой, как бы ужасно это ни звучало. И он взял это с прикроватной тумбочки вместе с цитатой из пьесы, разумеется.
– А кто, как вы полагаете, положил их туда? Дверь комнаты была заперта, если помните.
– Не думаю, что тут есть какая-то тайна. Сама мисс Лайл и положила.
Гроган спросил:
– Для того чтобы довести себя до истерики предметом, который внушал ей ужас? Или же с целью снабдить злоумышленника на тот случай, если он заглянет на огонек, подходящим орудием убийства?
– Для того чтобы поблизости оказался предмет, на который можно свалить неудачу на сцене. И, боюсь, скорее всего так бы и произошло. К тому же у нее могли быть скрытые мотивы. Сложная личность мисс Лайл оставалась загадкой и для меня, и, подозреваю, для ее супруга.
– Вы намекаете, что этот молодой, импульсивный, не рассуждающий убийца вновь положил ватные подушечки ей на глаза? Таким образом, два аспекта его личности, о которых мы говорим, вступают в противоречие.
– Он вполне мог это сделать. Вы эксперт по убийствам, а не я. Можно придумать причину, если пораскинуть мозгами. Может, она так «смотрела» на парня, что он сорвался. Он просто не мог не прикрыть эти мертвые укоряющие глаза. Вероятно, такое предположение – плод слишком бурной фантазии, но оно не лишено здравого смысла. Убийцы часто ведут себя странно. Вспомните дело Гаттериджа, главный инспектор.
Рука Бакли дернулась на тетради для записей в твердой обложке. Он подумал: «Боже, он что, делает это специально?» Эта небольшая дерзость, разумеется, была намеренной. Но откуда Горриндж мог узнать о привычке шефа ссылаться на старые дела? Он поднял глаза, но не на Грогана, а на Горринджа, и увидел на его лице невинное выражение. И именно к нему обратился Горриндж:
– Задолго до вас, сержант, констеблем был Гаттеридж, которого в 1927 году застрелили два угонщика на Эссекс-кантри-лейн. За это преступление повесили бывшего заключенного Фредерика Брауни и его подельника Уильяма Кеннеди. Когда его убили, один из них прострелил ему оба глаза. Тогда решили, что причина в суеверии. Преступники верили, что в зрачках жертвы отражается лицо злодея. Сомневаюсь, что убийца по своей воле станет смотреть в глаза жертве. Любопытный поворот такого во всех отношениях скучного и омерзительного дела.
Гроган закончил рисовать. Он изобразил план комнаты. Теперь, когда они молча наблюдали за ним, он набросал на большой кровати маленькую фигурку, словно сложенную из спичек, с разметавшимися по подушке волосами, и в самом конце аккуратно вывел лицо. Потом накрыл рисунок своей большой ладонью, вырвал страницу из блокнота и скомкал ее в кулаке. Этот жест отличался необычной жестокостью, но его голос прозвучал тихо, почти кротко:
