Кэрол Дуглас - Авантюристка
– Не самый удачный способ соединить линии, – признала Ирен. – Что скажешь, Нелл?
– Калька! – осенило меня. – В детстве я часто ею пользовалась, обучаясь каллиграфии.
– Ч́удно. Завтра Луиза и мистер Уинтер ее раздобудут. – Ирен окинула взглядом окна, подернутые слабой вечерней дымкой: – А лучше сегодня. Нелл скопирует татуировки и соединит их в единое целое. Что касается Годфри, – лицо подруги вдруг погрустнело, – то он воскресит образ Черного Отто и выяснит, знают ли в закусочных о смерти Сингха.
Адвокат кивнул.
– А я… – вздохнула Ирен, – попытаюсь узнать, каким образом сургуч из княжеского дворца попал в руки моряков, живущих за тридевять земель от Монако.
На следующее утро каждый отправился выполнять возложенные на него обязанности. Несмотря на бессонную ночь, от усталости не осталось и следа.
К счастью, Монако – излюбленное место встреч начинающих художников. Вскоре Луиза и мистер Уинтер вернулись с толстой стопкой кальки, и я тотчас принялась за работу. Меня так увлекло это занятие, что я не удержалась и обвела получившиеся копии тушью: стало удобнее накладывать рисунки друг на друга, ведь каждый из них сохранял четкие контуры.
Все утро Луиза и ее жених восторженно наблюдали за моими трудами. В полдень парочка отлучилась на ланч и принесла мне кружку кофе со сливками. Меня то и дело клонило в сон, а порученная мне работа требовала наивысшей сосредоточенности, и я решилась выпить мерзкую жидкость.
Последний штрих – и дело сделано. Сгорая от любопытства, мы сию же минуту наложили копии рисунков друг на друга. Узор вышел весьма витиеватым, но ни о чем нам не говорил – мы по-прежнему видели в нем лишь розу ветров.
– Головоломка какая-то, – печально вздохнул мистер Уинтер и рухнул в кресло.
Нахмурившись, Луиза с завидным упорством продолжала перемещать рисунки. Очевидно, она надеялась, что в конце концов из них сложится новый образ. Я покачала головой:
– Давайте дождемся Ирен. Может, она что-нибудь подскажет.
Подруги не было до самого обеда. Задолго до ее возвращения Луиза и Калеб разошлись по своим номерам – к моему удовольствию, молодые люди по-прежнему жили порознь, – дабы восстановить силы после тяжелой бессонной ночи.
Я тоже решила было вздремнуть, но сон не шел. Над головой моей широким небосводом раскинулся потолок спальни, украшенный изображениями слишком уж тучных херувимов. Но даже созерцание райских прелестей, пусть и скверно нарисованных, не помогало заснуть. Я вся изнервничалась, не позволяя себе подняться с постели. За окном назойливо щебетали птицы, а я с нетерпением ждала, когда мы все наконец соберемся вновь, чтобы провести еще одну непредсказуемую ночь.
Легкий стук в дверь вывел меня из полусонного забытья. На пороге стояла Ирен; на ней была розовая шелковая шляпа с шифоновыми лентами, завязанными под подбородком в пышный бант; широкие черные кружевные оборки оттеняли очаровательное шелковое платье оттенка, называемого «розовый Дюбарри». Увы, суетливость подруги отнюдь не сочеталась со столь нежным образом.
– Нас срочно вызывает Годфри, – протараторила примадонна, задыхаясь. – Мы встречаемся в кафе у залива.
– В кафе?
– Живо надевай шляпку! Как же поздно я вернулась! Записка от Годфри пришла больше часа назад.
Я спешно натянула шляпку, заломив ее набок, и туго подвязала ленты: с моря наверняка будет дуть сильный ветер. В мгновение ока мы с Ирен уже неслись по крутым ступенькам в «Ле кафе де Муэт». В наши дни Монако знаменито подобными заведениями, однако в те времена уважающая себя леди была в них редкой гостьей. Утешало одно: Ирен хотя бы осталась в женском обличье.
Стоял приятный погожий денек. Облака грациозно двигались по лазурному небу, как скользят по морю яхты, раскинув белые паруса. В отличие от Марселя, Монте-Карло не был торговым портом. Нет, здешний бирюзовый залив в окружении величественных белых утесов, усеянных зданиями с богатой лепниной, больше походил на порт царя Креза[56]. Однако и тут моряки выводили в плавание свои живописные лодки, а от закусочных и рыбных лавок ближе к воде шел легкий соленый дух.
Годфри предстал перед нами в обличье Черного Отто. Как же быстро Ирен приучила его к своим нечестивым спектаклям! Рядом с ним за большим круглым столом, покрытым клетчатой бело-зеленой скатертью, сидел Джерри – тот самый, кого я окрестила Джерсовым.
Как ни странно, в тот вечер Джерсовый не показался мне таким страшным, как в поезде, – передо мной сидел ничем не примечательный мрачный старик. И как он умудрился до смерти меня напугать? Мы сели за стол; подлец поприветствовал нас вялым кивком – судя по всему, его познания в области этикета были весьма скудны. Перед моряком стояла высокая кружка, наполненная неведомой темноватой жидкостью. Едва ли в ней был эль – слишком уж далеко мы находились от Англии.
Примадонна без промедления перешла к делу:
– Ни следа?
Годфри молча покачал головой.
– Через парапет прямиком в пучину морскую, – проскрипел Джерсовый. – Рыбам на прокорм. Бедняга Сингх! Сам-то он в жизни ни рыбки, ни другого живого существа не едал. Религия запрещала, понимаете ли.
– Кто мог его убить? – спросила Ирен.
Джерсовый стрельнул глазами, но промолчал.
– Кто-то из Кварты? – настаивала подруга.
При этих словах лицо моряка налилось желчью, как и белки глаз. Он напрягся:
– Так вы были в поезде! Подслушивали, значит! Нет, наша Кварта тут ни при чем. Мы своих не трогаем.
– И как же люди попадают в эту вашу Кварту? Вы сами их выбираете? По положению в обществе? Случайно?
Моряк глотнул из кружки. Подошел официант и смерил нас неодобрительным взглядом: не так уж часто увидишь грубого морского волка в компании благовоспитанных леди. Нам с Ирен Годфри заказал минеральную воду. Как ни странно, ее тоже принесли в пивных кружках.
– Жребий, – сказал вдруг Джерсовый, хлебнув неведомого напитка. – Мы тянули жребий. Но в нашей Кварте собрались одни неудачники. Кроме, разве что, Монпансье. Жаль, быстро сыграл в ящик.
– Вы с Сингхом поступили благоразумно, когда помогли властям установить его личность. Если бы не вы, он умер бы в безвестности.
– Да бросьте, Сингху было все равно, – поморщился моряк. – В отличие от белых, индусы с покойниками не церемонятся. Он передал записку, вот и все. Я решил, что будет лучше, если это сделает тот, кто не говорит на христианском языке. Монпансье, между прочим, был славный малый – всегда относился к нам с уважением. Что до остальных… Кое-кто в порту не появляется уже много лет. Они-то не были моряками, как мы с Сингхом. Остался еще один – может, хоть этот объявится.
