Джорджетт Хейер - Зачем убивать дворецкого? Лакомый кусочек (сборник)
Тут вмешалась Ширли:
– Я очень проголодалась, но, умоляю вас, леди Мэттьюз, не надо бургундского! Мистер Эм… то есть, я хотела сказать, Фрэнк, влил в меня добрую кварту бренди, когда спасал. И я просто больше не в силах…
– Делай, что тебе говорят, – перебил ее Эмберли. – Бренди было два часа назад. А после, я думаю, сразу в постель. Правильно, тетя Мэрион?
Фелисити, которая только что вернулась в комнату, подошла к креслу, где сидела Ширли, и крепко взяла ее за руку.
– Идем со мной. Размер у нас примерно одинаковый. Просто не могу больше видеть тебя в этих отвратительных тряпках: мне становится больно.
– Она скоро ляжет спать, – возразил кузине Эмберли.
Но Ширли благодарно взглянула на Фелисити и поднялась с места:
– Не собираюсь ложиться: спала на всем пути к дому. И ни капельки не устала. Но просто мечтаю избавиться от этой одежды.
– Может, ты и думаешь, что не устала, – начал было Эмберли, – но…
– Ах, да замолчи ты, Фрэнк! – перебила его кузина. – Ну о какой постели может идти речь, ведь она так переволновалась, бедняжка. Идем, Ширли, не обращай на него внимания. Он осел и ничего не понимает в женщинах!
Эмберли, совершенно сраженный этим высказыванием, сдался.
Десять минут спустя к дверям дома подкатила еще одна машина, и Дженкинс, с выражением плохо скрываемого неодобрения на лице, пошел открывать. Прибыл инспектор Фрейзер.
Инспектора обуревали самые противоречивые чувства. Он страшно злился на Эмберли, поскольку тот все это время держал его в неведении о ходе дела, и испытывал восторг при мысли о том, что сейчас ему предстоит произвести сенсационный арест. А потому выражался он сухо и официально и не преминул отметить, что расследование проведено из рук вон скверно. Не по правилам. А затем спросил Эмберли, который стоял перед камином и просматривал вечернюю газету, не желает ли он сопровождать полицию в особняк Нортон.
– Сопровождать вас в особняк Нортон? – удивленно повторил Эмберли. – Но зачем?
– Вы ведь активно участвовали в расследовании этого дела, – с отвращением произнес инспектор. – Вот я и подумал, что, может, вам захочется, так сказать, лично произвести арест.
Эмберли доброжелательно взглянул на него:
– Нимало не сомневаюсь, вы и из ареста устроите черт знает что. Но моими стараниями цель достигнута. Я преподнес вам это дело на блюдечке. Вам остается довести его до логического завершения.
Инспектор попытался было что-то ответить, но, поймав на себе суровый взгляд сэра Хамфри, быстро вышел из комнаты.
Когда обе девушки спустились вниз, стол в гостиной был накрыт к ужину – весь уставлен разными вкусностями, специально для Ширли. Сразу стало ясно, что Фелисити удалось выудить у нее все подробности – глаза у любопытной девушки до сих пор были круглыми от изумления. Она не пожалела для Ширли самого нового и лучшего своего платья – похоже, что помолвка кузена получила с ее стороны полное одобрение.
Три четверти часа спустя они услышали, как к дому подъезжает еще одна машина. К этому времени Ширли поужинала и заявила, что теперь она в состоянии спокойно рассказать о событиях минувшего дня. Но сэру Хамфри не терпелось выслушать объяснения племянника по поводу того, что же произошло со времени убийства Доусона. Даже леди Мэттьюз стала настаивать, чтобы Фрэнк наконец рассказал им все. Как она выразилась, до настоящего момента все это напоминало картинку-загадку. Видишь только то, что изображено на каждом отдельном фрагменте, а вот составить общую картину никак не получается.
Услышав, что подъехала машина, сэр Хамфри раздраженно зацокал языком. Чего не сидится людям? Неужели нельзя наконец оставить его семью в покое?
– Думаю, это инспектор, – сказал Эмберли. – Он меня недолюбливает, тем не менее счел своим долгом сообщить об аресте.
Однако это оказался вовсе не инспектор, а мистер Энтони Кокрейн, следом за которым вошел сержант Губбинс.
– О! – воскликнул Фрэнк. – Ну, что еще случилось?
Энтони выглядел как-то странно.
– Прошу прощения, леди Мэттьюз. Но я просто в шоке. Послушай, Эмберли, это ужас какой-то! То есть я хотел сказать, Джоан… она оказалась среди всего этого… Чудовищно! Я оставил ее на попечение экономки, но должен вернуться, и как можно скорее. Заодно захватил с собой сержанта, пусть доложит. Этот парень вышиб себе мозги!
В комнате воцарилась гробовая тишина. Затем Фрэнк принялся набивать трубку табаком.
– Так и думал, что Фрейзер устроит там какую-нибудь чертовщину, – проворчал он. – Так что случилось, сержант?
Тут вмешалась леди Мэттьюз, сама любезность:
– Да вы присаживайтесь, сержант. Должно быть, страшно устали. Все, что ни делается, к лучшему, уверена в этом. Больше никаких скандалов. С Бэзилом Фонтейном, я хотела сказать.
Губбинс поблагодарил ее и присел на краешек стула с высокой прямой спинкой, сжимая в руках шлем. Фелисити забрала у него этот головной убор и положила на стол. Он и ее тоже поблагодарил, но, похоже, не знал, куда теперь девать руки.
– Итак, что произошло? – нетерпеливо спросил Эмберли.
– Испоганил все дело этот инспектор, вот что.
– Послушайте, сержант, ну что вы все время смотрите на шлем? Никуда он не денется. Итак, что случилось? Давайте по порядку.
Губбинс глубоко вздохнул:
– Ну, мы, сэр, поехали в этот самый особняк, я и инспектор. И еще прихватили с собой двух констеблей. Нас впустил человек по фамилии Бейкер. О котором мы уже были наслышаны.
– Кстати, как его имя, Фрэнк? – вмешалась леди Мэттьюз. – Что-то я не припоминаю.
– Питерсон. Не думаю, что вы когда-нибудь видели его, тетя.
– Представь себе, видела, дорогой. Как-то была в Лондоне и заглянула к тебе на квартиру, когда тебя не оказалось дома. У меня прекрасная память на лица. Извините, что перебила, сержант.
– Ничего страшного, миледи, – заверил ее Губбинс. – Так вот, прибыли мы в этот особняк, и Питерсон проводил нас в библиотеку, где сидели мистер Фонтейн и мистер Кокрейн. Мистер Фонтейн был прямо сам не свой, но, увидев инспектора, и бровью не повел. Нет, кто угодно, только не он. Инспектор показал ему ордер, сказал, что арестует его по обвинению в покушении на убийство мисс Ширли Фонтейн, известной как Браун. Фонтейн передернулся, но все равно держал хвост пистолетом. Ну, тут я подмигнул инспектору – дескать, самое время надеть на него наручники. Но к сожалению, мистер Фрейзер не понял моего намека или сделал вид, что не понял, и, вместо того чтобы надеть на Фонтейна браслеты, а уж потом говорить, принялся объяснять, как все происходило, и что, мол, лично ему удалось раскрыть это дело. Короче, пустозвон он, вот кто. А когда инспектор объявил, что молодая леди спасена, Фонтейн тут же смекнул, что положение его безнадежное. Странное дело, сэр, но как только он услышал об этом, то испустил вздох облегчения. Мне показалось, что Фонтейн даже обрадовался. «Я не хотел, чтоб так получилось, – сказал он. – Просто вынужден был. Прошел через настоящий ад». А потом и говорит: «Чертовски рад, что все наконец закончилось». Прошу прощения, леди, за грубое слово, но он выразился именно так. Ну а потом еще и говорит: «Я пойду с вами, но должен кое-что захватить с собой». И идет к письменному столу. Мне, конечно, не по чину было воспротивиться этому, когда инспектор рядом, но я не сдержался. «Стойте, где стоите! – говорю ему я. – Мы сами достанем нужную вам вещь». А инспектор сразу гаркнул на меня, что не мое это дело и чтоб я не смел его учить, как себя вести. И все это в присутствии двух констеблей! Он, конечно, потом пожалел, что взял их с собой, потому как вскоре, на разборке с начальником полиции, они станут свидетелями, расскажут все, как было… Ну так вот. Подходит, значит, Фонтейн к письменному столу. Да любой дурак мог бы догадаться, что он замыслил! Открывает ящик, и не успели мы и ахнуть, как Фонтейн достает пистолет, приставляет ствол к виску и вышибает себе мозги!
