Александр Трапезников - Мышеловка
— А где Федор? — весело спросила она. — Опять убежал?
— Только дети способны играть до потери пульса, а потом брякнуться на травку и уснуть, — заметил мне Марков, опуская Аленушку на землю. — Пошли домой, принцесса. Отец заждался.
— Сначала я должна найти Федора, — упрямо отозвалась она.
Но черный проходимец уже сам, подпрыгивая, мчался ей навстречу: Она подхватила его на руки, лаская и целуя в усатую морду.
— А я бы его в болоте утопил, — шепнул мне Марков.
Все трое, а вернее четверо, мы отправились обратно. Возле ее дома, который находился за церковью, я сказал:
— Аленушка, обещай мне, что больше не будешь одна никуда ходить? Сейчас здесь стало очень опасно. Даже если твой четвероногий друг снова куда-нибудь убежит. Я сам пойду его искать. И поверь, сумею ему внушить, что так поступать тоже нельзя.
— Это точно, — подтвердил Егор. — Он может.
— А почему опасно? — спросила девочка. — Потому что Богородица на нас сердится?
— Возможно. Скорее всего, именно так. Наверное, много грехов накопилось, а одному твоему отцу трудно за всех молиться. Не огорчай его и будь умницей. А сейчас запрись дома и жди, когда он придет.
— Хорошо, — важно сказала девочка. — Я больше не буду.
Мы постояли, подождали, пока щелкнет дверной замок, и пошли к себе. Лично у меня словно камень с души свалился, потому что с самого первого дня я чувствовал какую-то ответственность за эту девочку, как будто она была моим ребенком — пусть даже не по крови, а по духу. Не знаю, почему у меня появилось такое ощущение после первой же встречи. Может быть, я просто полюбил ее, как маленькую звездочку, сияющую в ночи и дарящую своим светом последнюю надежду усталым путникам? И если бы с ней что-нибудь случилось, я бы не простил этого себе никогда. Любимое существо можно охранять и мысленно, на расстоянии, главное, чтобы твое желание было столь сильно, что никакие иные черные помыслы не смогли бы его одолеть.
Дома, кроме наших друзей, мы застали еще и пекаря Раструбова, чего я никак не ожидал. Он пил чай из моей любимой кружки и шевелил рыжими усами, словно огромный, пробравшийся за стол таракан.
— Вы слышали последнюю новость? — спросил нас Комочков: — И вообще, где вы шляетесь? Ким Виленович только что рассказал, что маньяк нанес свой второй удар — убил Мишку-Стрельца. Топором, по затылку.
— Вот как? — хладнокровно сказал Марков. — А почему вы думаете, что это дело рук маньяка?
— А кого же еще? — отозвался пекарь. — Ясно, что это Гришка, беглый убийца. Весь поселок шумит.
— А я слышал, что его замочили бревном. И не по голове, а по ягодицам, — довольно невесело пошутил Марков. — Нельзя доверять слухам. Но ясно одно: убийца ходит среди нас.
— Среди… вас? — испуганно переспросил пекарь, оглядывая собравшихся.
— Только вы себя тоже не исключайте, — посоветовал ему Марков. — Говоря «нас», я имею в виду всех жителей Полыньи.
Раструбов недоверчиво рассмеялся, после чего наступило какое-то неловкое молчание, словно каждый примерял на себя личину убийцы.
— Мы решили выбираться отсюда через болото, — произнес наконец Сеня. — Вот Ким Виленович согласился нам помочь.
— Только не бесплатно! — тотчас же отреагировал он. — Дело это трудное, опасное. За просто так я никого не поведу.
— Какая же будет ваша цена? — спросила Маша.
— Тысяча долларов. С каждого.
«Не хило, — подумал я. — Этот пекарь испечет еще много булочек». Я налил себе чаю, уселся за стол и с любопытством приготовился к предстоящему торгу. У меня таких денег не было, да я и не собирался отсюда никуда уматывать. Тем более через страшную трясину. Но меня удивило, что и Милена собиралась отправиться в этот вояж вместе с Барсуковыми и Ксенией. Значит, мы должны были остаться здесь втроем. Но откуда у моей женушки могла взяться эта сумма?
— Не косись на нее так, — заметила мой взгляд Ксения. — Я одолжу Милене.
— Ага, отдавать-то все равно мне придется!
— И зачем только я вышла замуж за человека, который способен лишь завести свою жену в болото, а чтобы вывести оттуда — у него нет ни цента, — съязвила Милена.
— Было бы лучше, если бы ты в этом болоте и осталась, — немедленно ответил я.
— Как только приеду в Москву, заберу свои вещи и ухожу к маме.
— Мама — это тот усатый грузин, с седьмого этажа?
— А хоть бы и он!
— Бедный кацо, лучше бы он оставался в своей Сванетии…
— Мы согласны, — прервал наш милый семейный спор Барсуков. — Вы получите свои четыре тысячи долларов.
— Когда?
— Как только мы окажемся в Москве.
— Э нет! — усмехнулся Раструбов. — Деньги вперед. Где же я потом стану вас искать?
— Вам недостаточно моего слова?
Пекарь посмотрел на Барсукова как на ненормального, которого уже бесполезно лечить. Даже ничего не ответил, только пожал плечами.
— Но… у нас нет с собой таких денег, — произнесла Маша.
— Мои золотые сережки стоят всего долларов двести, — добавила Ксения. — Если они вас устроят…
— Нет, — отрезал пекарь. — Так дело не пойдет. — Он насупился, глядя на всех нас. Потом вдруг сказал: — Тогда у меня есть другое предложение. Я провожу кого-нибудь одного через болото и возвращаюсь обратно. Этот человек едет в Москву, собирает полную сумму — все четыре тысячи — и приезжает через три дня в наш уездный городок, где я буду его ждать. Получив деньги, я вывожу из Полыньи всех остальных. Но только поодиночке, потому что гуськом, как на экскурсии, мы не пойдем. Думайте.
— Ну что ж, это разумно, — произнес Барсуков, который, очевидно, взял на себя роль начальника болотной экспедиции. — Мы согласны. Теперь надо решить, кто пойдет первым.
— Тот, кто сможет собрать за несколько часов требуемую сумму, — сказала Ксения. — У меня на книжке как раз лежат пять тысяч долларов. Я, пожалуй, готова рискнуть и пойти первой.
Возражений не последовало.
— Осталось только оговорить срок выступления, — произнес фельдмаршал Барсуков. — Но это уже зависит от вас, Ким Виленович.
Тот закатил глаза, высчитывая что-то. Видно, тоже ощущал себя великим стратегом.
— Дня через два-три, — ответил наконец он. — На рассвете.
Пекарь уже собирался уходить, но вдруг задержался в дверях.
— А не получится ли так, — сказал он, — что я выведу дамочку из Полыньи, а она так и останется в Москве? Мало ли что… Тогда что же, плакали мои денежки?
— Нас связывают многолетние узы чистой и бескорыстной дружбы, — несколько ехидно заметил я. — Мы все любим друг друга столь сильно, что каждый готов заменить выпавшего из гнезда. Не беспокойтесь.
