Агата Кристи - Трагедия в трех актах
– Вы имеете в виду молодого Оливера Мэндерса?
– Как вы догадались, мистер Саттерсвейт? – простодушно удивилась леди Мэри. – Да, я думала о нем. Раньше они с Эгг очень много времени проводили вместе, и хотя я, наверное, старомодна, но мне не нравятся многие его идеи.
– Молодость должна перебеситься, – заметил мистер Саттерсвейт.
Леди Мэри покачала головой:
– Я так боялась… Правда, его не назовешь неподходящей партией. Я знаю о нем все – дядя Оливера, который недавно принял его в свою фирму, очень богатый человек. Конечно, это глупо с моей стороны, но… – Она умолкла, не находя подходящих слов.
– Однако вы ведь не хотели бы, леди Мэри, – сказал мистер Саттерсвейт, чувствуя себя другом семьи, – чтобы ваша дочь вышла замуж за человека вдвое старше ее.
Ответ удивил его.
– Возможно, это было бы безопаснее. По крайней мере, знаешь, чего можно ожидать. В таком возрасте мужские грехи и проказы обычно уже позади.
Прежде чем мистер Саттерсвейт успел ответить, Эгг присоединилась к ним.
– Ты задержалась, дорогая, – упрекнула ее мать.
– Я говорила с сэром Чарлзом, мама. Он остался наедине со своей славой. – Она с укором обратилась к мистеру Саттерсвейту: – Вы не сказали мне, что все гости разбежались.
– Они уехали вчера – все, кроме сэра Бартоломью Стрейнджа. Он хотел остаться до завтра, но сегодня утром его вызвали телеграммой в Лондон. Один из его пациентов в критическом состоянии.
– Очень жаль, – отреагировала Эгг. – Я хотела как следует изучить гостей. Возможно, я нашла бы ключ.
– Ключ к чему, дорогая?
– Не имеет значения. Мистер Саттерсвейт знает. Оливер еще здесь – мы его заарканим. Он хорошо соображает, когда хочет.
Вернувшись в «Воронье гнездо», мистер Саттерсвейт застал хозяина дома сидящим на террасе.
– Привет, Саттерсвейт. Пили чай с Литтон-Горами?
– Да. Вы не возражаете?
– Конечно нет. Мне звонила Эгг. Она странная девушка…
– Но весьма привлекательная, – заметил мистер Саттерсвейт.
– Да, пожалуй…
Сэр Чарлз встал и прошелся взад-вперед.
– Как бы я хотел, – произнес он с внезапной горечью, – никогда не приезжать в это проклятое место!
Глава 5
Бегство от леди
«Ему пришлось туго», – подумал мистер Саттерсвейт.
Внезапно он почувствовал жалость к хозяину дома. В возрасте пятидесяти двух лет Чарлз Картрайт, прежде беззаботно разбивавший сердца женщин, влюбился сам, понимая при этом, что его страсть обречена на разочарование. Молодость тянется к молодости.
«Девушки не открывают свои сердца всем и каждому, – подумал мистер Саттерсвейт, – а Эгг постоянно демонстрирует свои чувства к сэру Чарлзу. Будь они подлинными, она бы так не поступала. Ей нужен молодой Мэндерс». Предположения мистера Саттерсвейта обычно оказывались верными. И все же он не принял в расчет один фактор, так как не был осведомлен о нем. Зрелость часто бывает привлекательной для юности. Будучи пожилым человеком, мистер Саттерсвейт считал невероятным, чтобы Эгг могла предпочесть мужчину средних лет своему сверстнику. Для него юность была самым волшебным из всех даров.
Он еще сильнее укрепился в своем предположении, когда после обеда позвонила Эгг и спросила разрешения привести Оливера «проконсультироваться».
Красивый молодой человек с темными глазами, полуприкрытыми тяжелыми веками, и природной грацией движений позволил «привести» себя благодаря настойчивости Эгг, но был настроен скептически.
– Не могли бы вы переубедить Эгг, сэр? – обратился он к сэру Чарлзу. – Это ваша здоровая сельская жизнь сделала ее такой до отвращения энергичной. Твои вкусы детские, Эгг, – преступления, сенсации и прочая чушь.
– По-вашему, это чушь, Мэндерс?
– Ну, сэр, просто фантастично предполагать, что безобидный старикан умер не от естественных причин.
– Вероятно, вы правы, – согласился сэр Чарлз.
Мистер Саттерсвейт посмотрел на него. Какую роль Чарлз Картрайт играет сегодня вечером? Только не отставного моряка и не международного детектива. Роль была явно новой. А осознав, что это за роль, мистер Саттерсвейт испытал шок. Сэр Чарлз играл вторую скрипку. Вторую скрипку при Оливере Мэндерсе.
Он сидел в тени, наблюдая за тем, как спорят Эгг и Оливер – Эгг горячо, а Оливер лениво, – и выглядел постаревшим, усталым.
Было одиннадцать, когда гости удалились. Сэр Чарлз вышел с ними на террасу и предложил им электрический фонарик, чтобы помочь спуститься по каменистой тропинке.
Но в фонарике не было надобности – луна светила вовсю. Голоса Эгг и Оливера становились все тише.
Несмотря на прекрасный вечер, мистер Саттерсвейт не собирался рисковать подхватить простуду. Он вернулся в комнату-«каюту». Сэр Чарлз задержался на террасе.
Войдя в комнату, он запер за собой французское окно, подошел к столику сбоку и налил себе виски с содовой.
– Завтра, Саттерсвейт, я уезжаю отсюда навсегда, – сообщил он.
– Что?! – изумленно воскликнул мистер Саттерсвейт.
Какой-то момент лицо сэра Чарлза выражало меланхолическое удовольствие произведенным впечатлением.
– Это единственное, что мне остается, – пояснил он. – Я продам «Воронье гнездо». Чего мне это стоит, никто никогда не узнает… – Его голос эффектно дрогнул. Эгоцентризм сэра Чарлза, оскорбленный ролью второй скрипки, наверстывал упущенное. Это была великая сцена самоотречения, столь часто играемая им в различных драмах, где герой отказывался от чужой жены или любимой девушки. – Единственный выход – все бросить, – с напускной бравадой продолжал он. – Молодость предназначена для молодости. Эти двое созданы друг для друга, поэтому я удаляюсь…
– Куда? – осведомился мистер Саттерсвейт.
Актер сделал беспечный жест:
– Куда угодно. Какая разница? Возможно, в Монте-Карло. – Чувствительный вкус подсказал ему, что этого недостаточно, и он добавил, слегка изменив тон: – Затеряться в пустыне или в толпе – какое это имеет значение? Внутренне человек всегда одинок – во всяком случае, я…
Это явно было финальной репликой.
Сэр Чарлз кивнул мистеру Саттерсвейту и вышел из комнаты.
Мистер Саттерсвейт поднялся, собираясь, по примеру хозяина дома, лечь спать.
«Думаю, это не будет пустыня», – с усмешкой подумал он.
На следующее утро сэр Чарлз, извинившись, сообщил гостю, что уезжает в Лондон.
– Только не сокращайте ваш визит, приятель. Я знаю, что вы собирались к Харбертонам в Тэвисток[13]. Оставайтесь до завтра, и вас отвезет шофер. Я чувствую, что, приняв решение, не должен оглядываться назад. – Сэр Чарлз с мужественным видом расправил плечи, с жаром пожал мистеру Саттерсвейту руку и предоставил его компетентным заботам мисс Милрей.
Секретарша казалась вполне готовой к сложившейся ситуации. Она не выразила ни удивления, ни других эмоций по поводу вчерашнего решения сэра Чарлза. Мистер Саттерсвейт напрасно старался вызвать ее на разговор. Ни внезапная смерть, ни столь же внезапная перемена планов хозяина не могли вывести мисс Милрей из равновесия. Она принимала все происходящее как свершившийся факт и действовала с обычной эффективностью. Мисс Милрей позвонила агентам по продаже недвижимости, отправила телеграммы за границу и стала быстро печатать на машинке. Мистер Саттерсвейт спасся от этого угнетающего зрелища на причале. Он бесцельно бродил туда-сюда, когда его внезапно схватили за руку. Повернувшись, он увидел Эгг с бледным лицом и сверкающими глазами.
– Что все это значит? – спросила она.
– О чем вы? – ответил мистер Саттерсвейт вопросом на вопрос.
– Это правда, что сэр Чарлз продает «Воронье гнездо»?
– Истинная правда.
– Он уезжает?
– Уже уехал.
– О! – Эгг отпустила его руку. Внезапно она стала походить на обиженного ребенка.
Мистер Саттерсвейт не знал, что сказать.
– Куда он уехал?
– За границу. На юг Франции.
– О!
Мистер Саттерсвейт по-прежнему не находил слов. Здесь явно было нечто большее, чем преклонение перед выдающейся личностью.
Жалея Эгг, он перебирал в уме различные утешительные фразы, когда она снова заговорила, напугав его.
– Которая из чертовых стерв все это натворила? – свирепо осведомилась она.
Мистер Саттерсвейт уставился на нее, открыв рот от изумления. Эгг снова взяла его за руку и энергично встряхнула.
– Вы должны это знать! Которая из них? С седеющими волосами или другая?
– Дорогая моя, я не знаю, о чем вы говорите.
– Знаете! Должны знать! Конечно, это какая-то женщина. Я нравилась ему, а одна из этих двух баб, должно быть, заметила это в тот вечер и решила увести его от меня. Ненавижу женщин! Паршивые кошки! Видели, как была одета та, у которой зеленые волосы? Я зубами скрипела от зависти. Разумеется, у женщины, которая так одевается, все преимущества. Она стара и страшна как смертный грех, но какое это имеет значение? Рядом с ней все выглядят пугалом. Это она или та, седая? Ей в привлекательности не откажешь. И он называл ее Энджи.
