Агата Кристи - Рождество Эркюля Пуаро
Элфред быстро зашагал к двери. Лидия задержалась у кресла.
Симеон кивнул вслед удаляющейся фигуре:
– Это его расстроило. Он и Харри никогда не ладили. Харри дразнил его – говорил, что Элфред, прежде чем сделать шаг, несколько раз проверит, как бы не споткнуться.
Лидия собиралась ответить, но передумала. Видя, что ее сдержанность разочаровала старика, она сказала:
– Не забывайте, что черепаха сумела обогнать зайца.
– Так бывает не всегда, моя дорогая Лидия, – заметил Симеон.
Лидия улыбнулась:
– Простите, я должна идти к Элфреду. Внезапное волнение выбивает его из колеи.
– Да, – усмехнулся Симеон. – Элфред не любит перемен. Он всегда был степенным педантом.
– Элфред вам очень предан, – сказала Лидия.
– Тебе это кажется странным, не так ли?
– Иногда кажется, – ответила Лидия.
Она вышла из комнаты.
Симеон посмотрел ей вслед и ухмыльнулся, потирая руки.
– Становится все забавнее. Я буду наслаждаться Рождеством!
Он с усилием встал и, опираясь на палку, заковылял по комнате.
Подойдя к большому сейфу в углу, Симеон набрал комбинацию. Дверца открылась.
Дрожащей рукой старик извлек из сейфа кожаный мешочек и раскрыл его, пропуская сквозь пальцы струйку неотшлифованных алмазов.
– Вот они, мои красавцы!.. Мои старые друзья… Это были славные деньки… Не бойтесь, вас не будут гранить и шлифовать. Вы не будете блестеть на шеях, пальцах или в ушах женщин. Вы мои – только мои! Мы с вами знаем кое-что. Говорят, что я стар и болен, но со мной еще не покончено! Старый пес еще поживет и получит удовольствие от жизни! Он еще позабавится…
Часть II
23 декабря
1
В дверь позвонили, и Трессилиан пошел открывать. Звонок звучал необычайно агрессивно, и, пока дворецкий медленно пересекал холл, он раздался снова.
Трессилиан покраснел от негодования. Что за дурные манеры – так трезвонить в дом джентльмена! Если это очередные исполнители рождественских гимнов, он им покажет!
Через матовое стекло верхней половины двери дворецкий разглядел силуэт высокого мужчины в шляпе с опущенными полями. Он открыл дверь. Так и есть – крикливо, но дешево одетый незнакомец. Наверняка нахальный попрошайка!
– Будь я проклят, если это не Трессилиан! – воскликнул незнакомец. – Как поживаете, Трессилиан?
Дворецкий уставился на него. Дерзкий подбородок, орлиный нос, бесшабашный взгляд – такие же, как много лет назад…
– Мистер Харри! – ахнул он.
Харри Ли засмеялся:
– Чего ради вы так удивились? Ведь меня ожидали, верно?
– Да, сэр, конечно…
– Тогда к чему изображать удивление? – Харри шагнул на пару футов назад и окинул взглядом дом – весьма прозаичное, но солидное сооружение из красного кирпича. – Тот же самый безобразный домина. Хотя он до сих пор стоит – а это самое главное. Как там мой отец, Трессилиан?
– Он практически инвалид, сэр. Почти не выходит из своей комнаты, но не падает духом.
– Старый греховодник!
Харри Ли вошел внутрь, позволив Трессилиану забрать у него шарф и театрального вида шляпу.
– А как поживает мой дорогой братец Элфред?
– Очень хорошо, сэр.
Харри усмехнулся:
– Ему наверняка не терпится меня увидеть, а?
– Я в этом уверен, сэр.
– А я – нет! Совсем наоборот – держу пари, что мое появление придется ему чертовски не по душе. Мы с Элфредом никогда не ладили. Вы когда-нибудь читаете Библию, Трессилиан?
– Иногда, сэр.
– Помните историю о возвращении блудного сына? Его благонравному старшему брату это совсем не понравилось! Бьюсь об заклад, старый домосед Элфред прореагирует точно так же.
Трессилиан молчал, опустив глаза. Его напряженная спина выражала протест. Харри похлопал его по плечу:
– Пошли, старина! Меня ждет откормленный телец! Ведите меня к нему.
– Пожалуйста, пройдите в гостиную, сэр, – сказал дворецкий. – Не знаю, где сейчас все. Они никого не послали вас встретить, так как не знали времени вашего прибытия.
Харри кивнул и двинулся за Трессилианом через холл, глядя по сторонам.
– Все прежние экспонаты на месте, – заметил он. – По-моему, здесь ничего не изменилось с тех пор, как я уехал отсюда двадцать лет назад.
Харри последовал за дворецким в гостиную.
– Попробую найти мистера или миссис Элфред, – пробормотал старик и поспешил прочь.
Сделав несколько шагов, Харри застыл как вкопанный и уставился на фигуру, сидящую на одном из подоконников. Его взгляд недоверчиво скользнул по черным волосам и кремовой коже.
– Господи! – воскликнул он. – Неужто вы седьмая и самая красивая жена моего отца?[5]
Пилар соскользнула вниз и шагнула ему навстречу.
– Я Пилар Эстравадос, – представилась она. – А вы, должно быть, мой дядя Харри – мамин брат?
– Так вы дочка Дженнифер! – догадался Харри.
– А почему вы подумали, будто я седьмая жена вашего отца? – спросила Пилар. – У него действительно было шесть жен?
Харри рассмеялся.
– Нет, только одна – во всяком случае, законная. Как, говорите, вас зовут? Пил…
– Пилар.
– Ну, Пилар, я никак не ожидал встретить кого-нибудь вроде вас в этом мавзолее.
– В этом мавзо… как-как?
– В этом музее набитых опилками чучел! Я всегда считал этот дом паршивым, а теперь он кажется мне еще паршивее, чем когда-либо!
Пилар казалась шокированной.
– Что вы! Здесь так красиво! Хорошая мебель, мягкие ковры, много разных украшений. Все очень дорогое и хорошего качества!
– Тут вы правы, – усмехнулся Харри. – Знаете, вы очень приятно смотритесь среди…
Он умолк, так как в комнату вошла Лидия и направилась прямо к нему.
– Здравствуйте, Харри. Я Лидия – жена Элфреда.
– Здравствуйте, Лидия. – Харри пожал ей руку, окинув быстрым взглядом ее смышленое подвижное лицо и отметив изящную походку, чем могли похвастаться немногие женщины.
Лидия, в свою очередь, разглядывала его.
«Выглядит грубоватым, но привлекательным, – подумала она. – Я бы не доверяла ему ни на грош…»
– Каким вам кажется дом после стольких лет? – улыбаясь, спросила Лидия. – Совсем другим или почти таким же?
– В общем почти таким же. – Харри снова огляделся. – Эта комната была переделана.
– И не раз.
– Я имею в виду, переделана вами. Благодаря вам она стала… другой.
– Очевидно.
На лице Харри мелькнула озорная усмешка, внезапно напомнившая Лидии старика наверху.
– Теперь в ней куда больше вкуса. Кажется, я слышал, что старина Элфред женился на девушке, чьи предки прибыли сюда вместе с Вильгельмом Завоевателем[6].
– Вполне возможно, – улыбнулась Лидия. – Но с тех пор они изрядно деградировали.
– Как поживает Элфред? – спросил Харри. – Все такой же твердолобый консерватор?
– Не знаю, покажется он вам изменившимся или нет.
– А остальные? Разбросаны по всей Англии?
– Нет. Все собрались здесь на Рождество.
Харри выпучил глаза:
– Традиционное рождественское семейное сборище? Что случилось со стариком? Раньше он не отличался сентиментальностью и особой привязанностью к семье. Должно быть, он здорово изменился!
– Возможно. – Голос Лидии звучал сухо.
– А как старина Джордж? – продолжал Харри. – Все такой же скряга? Как же он скулил, когда ему приходилось расстаться с полпенни из его карманных денег!
– Джордж сейчас член парламента от Уэстерингема, – отозвалась Лидия.
– Что?! Пучеглазый в парламенте? Ну и ну!
Харри захохотал, откинув голову назад.
Громкий смех казался грубым и несдержанным в стенах гостиной. Пилар громко вздохнула, а Лидия слегка вздрогнула.
Почувствовав за спиной какое-то движение, Харри перестал смеяться и резко повернулся. Он увидел Элфреда, который молча смотрел на него со странным выражением лица.
Губы Харри медленно расплылись в улыбке.
– Да ведь это Элфред! – воскликнул он, шагнув к брату.
– Привет, Харри, – кивнул Элфред.
Они стояли, глядя друг на друга. Лидия затаила дыхание.
«Как нелепо! – подумала она. – Уставились, как два пса перед дракой!»
Глаза Пилар расширились.
«Как же глупо они выглядят! Почему бы им не обняться? Хотя англичане так не делают. Но они могли бы что-нибудь сказать, а не просто глазеть друг на друга», – думала она.
– Забавно снова оказаться здесь, – промолвил наконец Харри.
– Еще бы. Прошло столько лет с тех пор, как ты… уехал.
Харри вскинул голову и провел пальцем по подбородку привычным жестом, означавшим вызов.
– Да, – сказал он. – Я рад, что вернулся… – Помедлив, он закончил фразу многозначительным тоном: – Домой.
2
– Полагаю, я был большим грешником, – промолвил Симеон Ли.
Он откинулся в кресле, задумчиво поглаживая пальцем подбородок. Перед ним в камине плясали языки пламени. Рядом сидела Пилар, держа в руках маленький экранчик из папье-маше, которым она прикрывала лицо от огня. Иногда она обмахивалась им, сгибая запястье. Симеон с удовольствием смотрел на нее, продолжая разговаривать скорее с самим собой, чем с девушкой, воодушевленный ее присутствием.
