Агата Кристи - Убийство на поле для гольфа
Пуаро засмеялся.
– Отсюда мораль – всегда заглядывай под коврики! Мой друг Гастингс может подтвердить: малейший непорядок в чем бы то ни было – для меня сущая пытка. Когда я увидел загнувшийся край коврика, я сказал себе: «Tiens![33] Сбился, когда отодвинули кресло». А что, если наша добрая Франсуаза недоглядела, подумал я, и там что-нибудь да найдется.
– Франсуаза?
– Ну или Дениз, Леони, все равно, тот, кто убирал комнату. Судя по тому, что пыли нет, убирали явно сегодня. Эти наблюдения позволяют представить себе, что здесь произошло. Вчера – вероятно, вечером – мосье Рено выписывает чек на имя некоего Дьювина. Потом чек рвут и клочки бросают на пол, а сегодня утром…
Не успел Пуаро договорить, а мосье Бекс уже нетерпеливо дергал шнур звонка.
Тут же явилась Франсуаза: да, на полу валялись бумаги. Куда она их дела? Конечно же, бросила в печь на кухне. Куда ж еще?
Выразив жестом крайнюю степень отчаяния, Бекс отпустил ее. Внезапно лицо его просветлело, он бросился к столу. И вот он уже листает чековую книжку покойного. И снова жест отчаяния – корешок последнего чека не заполнен.
– Мужайтесь! – воскликнул Пуаро, похлопывая его по спине. – Мадам Рено наверняка сможет пролить свет на этого таинственного Дьювина.
Комиссар немного приободрился.
– Да, правда. Ну что ж, продолжим.
Когда мы выходили из кабинета, Пуаро спросил как бы между прочим:
– А что, мосье Рено вчера вечером принимал свою гостью здесь, а?
– Да, именно здесь, а как вы узнали?
– А вот как – с помощью этого пустяка. Я нашел его на спинке кресла. – Двумя пальцами Пуаро держал длинный черный волос – женский волос!
Мосье Бекс вывел нас через заднюю дверь к небольшому сараю, примыкающему к дому, достал из кармана ключ и отпер его.
– Тело здесь. Как раз перед вашим приездом мы перенесли его сюда; фотограф ведь уже все отснял.
Он распахнул дверь, и мы вошли. Убитый лежал на полу. Мосье Бекс проворно сдернул с трупа простыню. Мосье Рено был среднего роста, худощавый и стройный. Выглядел он лет на пятьдесят, волосы черные, с сильной проседью, лицо тщательно выбрито, нос длинный, тонкий, довольно близко посаженные глаза; кожа сильно загорелая, как у человека, который большую часть жизни провел под тропическим солнцем, зубы оскалены, и на мертвом лице застыло выражение крайнего изумления и ужаса.
– По его лицу сразу видно, что удар был нанесен неожиданно, – заметил Пуаро.
Он с величайшей осторожностью перевернул тело. На светлом песочного цвета плаще как раз между лопатками расплылось круглое темное пятно с продолговатым разрезом посередине. Пуаро принялся внимательно разглядывать тело.
– Что вы думаете по поводу орудия убийства?
– А что тут думать, нож просто-напросто торчал в ране.
Комиссар снял с полки стеклянную банку. Внутри я увидел небольшой нож с черной ручкой и узким блестящим лезвием вроде тех, которыми разрезают бумагу. В длину нож был не более десяти дюймов. Пуаро осторожно потрогал испачканное кровью острие.
– Ого! Да он преострый! Подумать только, такой маленький, хорошенький ножичек – и орудие убийства!
– К сожалению, мы не нашли на нем отпечатков пальцев, – сокрушенно сообщил мосье Бекс. – Очевидно, убийца был в перчатках.
– Ну разумеется, – небрежно заметил Пуаро. – Теперь даже в Сантьяго преступники осведомлены о таких мерах предосторожности. Что уж говорить о европейцах – тут любой непрофессионал знает не меньше нас с вами. А все эти газетчики раззвонили по всему свету о Бертильоновой системе[34]. Однако все равно я удивлен, что на ноже нет отпечатков. Ведь так заманчиво оставить чьи-то чужие отпечатки! А уж как полиция обрадуется. – Он покачал головой. – Боюсь, убийство совершил человек, для которого порядок и система – пустые слова, а быть может, он просто очень спешил. Впрочем, поглядим.
Пуаро снова повернул покойника на спину.
– Вижу, под плащом нет ничего, кроме нижнего белья, – заметил он.
– Да, следователь тоже отметил эту странность.
В этот момент кто-то постучал в дверь, которую мы заперли за собой, когда вошли в сарай. Бекс пошел отпирать. Это оказалась Франсуаза. С жадным любопытством она пыталась заглянуть внутрь.
– Ну, что там еще? – нетерпеливо буркнул Бекс.
– Мадам послала сказать, что ей уже гораздо лучше и она может говорить с господином следователем.
– Прекрасно, – обрадовался мосье Бекс. – Уведомьте мосье Отэ и передайте мадам, что мы сейчас будем.
Пуаро все медлил, глядя на убитого. Я даже подумал было, уж не собирается ли он дать клятву, что не успокоится, пока не найдет убийцу. Но против ожидания он не сказал ничего торжественного или значительного. Весьма обыденно и просто он произнес несколько слов, которые показались мне до смешного неуместными в этот момент:
– Слишком уж длинный плащ он носил.
Глава 5
Рассказ мадам Рено
Мосье Отэ уже ожидал нас в холле, и мы все вместе, возглавляемые Франсуазой, двинулись вверх по лестнице. Пуаро поднимался как-то странно, зигзагами, чем немало меня озадачил. Заметив мое удивление, он подмигнул мне.
– Еще бы служанкам не слышать, как мосье Рено поднимался, – шепотом сказал он. – Ступеньки скрипят все до единой, от такого скрипа и мертвый проснется!
На лестничную площадку выходил также узкий боковой коридор.
– Здесь комнаты прислуги, – пояснил нам Бекс.
Нас же повели по широкому коридору. Франсуаза остановилась у последней двери справа и тихо постучала.
Слабый голос пригласил нас войти. Комната была просторная, солнечная, с окнами на море, которое синело и искрилось всего в какой-нибудь четверти мили от дома.
На кушетке высоко в подушках лежала рослая женщина весьма примечательной наружности. Подле нее с озабоченным видом сидел доктор Дюран. Хотя мадам Рено была далеко не молода и ее некогда черные волосы сверкали серебром, в ней чувствовалась незаурядная личность, волевая и решительная. Словом, как говорят французы, une maîtresse femme[35].
Она поздоровалась с нами легким, исполненным достоинства кивком.
– Прошу садиться, господа.
Мы сели в кресла, помощник следователя устроился за круглым столом.
– Надеюсь, мадам, – начал мосье Отэ, – вы сможете рассказать нам, что произошло ночью, если, разумеется, это не слишком тяжело для вас.
– Нет-нет, мосье. Ведь дорога каждая минута. Эти подлые убийцы должны быть пойманы и наказаны.
– Благодарю вас, мадам. Думаю, для вас будет менее утомительно, если я буду задавать вопросы, а вы ограничитесь только ответами на них. В котором часу вы легли спать вчера?
– В половине десятого, мосье. Я была очень утомлена.
– А ваш муж?
– По-моему, час спустя.
– Не показалось ли вам, что он расстроен или, может быть, взволнован?
– Нет, не более, чем обычно.
– Что же случилось потом?
– Мы спали. Проснулась я оттого, что кто-то зажал мне рот. Я пыталась закричать, но не смогла. Их было двое, и оба – в масках.
– Вы не могли бы описать их, мадам?
– Один очень высокий, с длинной черной бородой, другой – небольшого роста, коренастый, тоже с бородой, только рыжеватой. Оба в шляпах, надвинутых на самые глаза.
– Гм! – задумчиво произнес следователь. – Что-то многовато бород получается.
– Вы думаете, они накладные?
– Боюсь, что да, мадам. Но, прошу вас, продолжайте.
– Тот, что поменьше ростом, держал меня. Сначала он засунул мне в рот кляп, потом связал руки и ноги. Другой сторожил моего мужа. Он схватил с туалетного столика нож для разрезания бумаги, острый как бритва, и приставил его к груди мосье Рено. Когда коротышка связал меня, они оба занялись моим мужем, заставили его встать и вывели в гардеробную. Я едва не потеряла сознание от ужаса, но все же отчаянно старалась хоть что-нибудь услышать.
Они говорили так тихо, что я ничего не могла разобрать. Но язык мне знаком, это ломаный испанский, распространенный в некоторых странах Южной Америки. Мне показалось, они сначала требовали что-то у моего мужа, потом, видно, разозлились и стали говорить громче. По-моему, высокий сказал: «Ты ведь знаешь, что нам нужно. Документы! Секретные документы! Где они?» Что ответил муж, я не слышала, только второй злобно прошипел: «Лжешь! Мы знаем, они у тебя. Где ключи?»
Потом я услышала, как они выдвигают ящики. Видите ли, в гардеробной мужа есть сейф, где он обычно держит наличные деньги, довольно крупные суммы. Леони говорит, что они вытряхнули все из сейфа, забрали деньги, но, видимо, того, за чем охотились, не нашли. Потом, слышу, высокий, проклиная все на свете, велит мужу одеваться. Но тут, видно, какой-то шум в доме спугнул их, и они втолкнули полуодетого мосье Рено в спальню.
– Pardon, – прервал ее Пуаро, – а другого выхода из гардеробной нет?
– Нет, мосье, там только одна дверь – в спальню. Они погнали моего мужа к двери – впереди коротышка, а последним высокий с ножом в руке. Поль пытался вырваться, подойти ко мне. В глазах его было отчаяние. «Мне надо поговорить с ней!» – крикнул он им, а мне сказал: «Ничего страшного, Элоиза. Только не пугайся. К утру я вернусь». Он старался говорить спокойно, но в его глазах был ужас, я видела. Потом они вытолкали его за дверь, и высокий сказал: «Только пикни попробуй – и тебе конец». Потом, – продолжала мадам Рено, – я, должно быть, потеряла сознание. Очнулась, только когда Леони растирала мне руки и уговаривала выпить немного бренди.
