Агата Кристи - Убийство на поле для гольфа
Обзор книги Агата Кристи - Убийство на поле для гольфа
Агата Кристи
УБИЙСТВО НА ПОЛЕ ДЛЯ ГОЛЬФА
Глава 1
Попутчица
Есть один старый анекдот о молодом писателе, который, желая привлечь внимание редакторов, начал свой рассказ оригинальной фразой: «Черт побери!» — вскричала герцогиня».
Как ни странно, мой рассказ начинается так же. Только дама, произнесшая эту фразу, не была герцогиней!
Шли первые дни июля. Я закончил дела в Париже и возвращался утренним поездом в Лондон, где проживал в одной квартире с моим старым другом, бывшим бельгийским детективом, Эркюлем Пуаро.
«Кале-экспресс» был необычно пуст — фактически со мной в купе находился еще только один пассажир. Мой отъезд из отеля был несколько поспешным, и я занимался проверкой вещей, когда поезд тронулся. До этого момента я лишь мельком заметил свою попутчицу, но она внезапно напомнила о своем существовании самым неожиданным образом. Вскочив с места, она опустила оконную раму и высунула голову наружу, но тут же убрала, громко воскликнув: «Черт побери!»
Ну, мои взгляды старомодны. Я считаю, что женщина должна быть женственной. У меня не хватает терпения смотреть на современных неврастеничных девиц, которые танцуют с утра до вечера, курят, как паровозные трубы, и употребляют слова, которые заставили бы покраснеть торговку рыбой из Биллингсгейта!
Слегка нахмурясь, я поднял глаза на хорошенькое, задорное личико, над которым красовалась щегольская красная шляпка, выбивались длинные черные локоны. Я подумал, что ей немногим больше семнадцати лет.
Она встретила мой взгляд нисколько не смутившись и сделала выразительную гримасу.
— Боже мой, добрый господин возмущен нашим поведением! — произнесла она, обращаясь как бы к публике. — Я прошу извинения за свои выражения! Это, конечно, неженственно, но, честное слово, у меня есть достаточно причин для этого! Знаете ли вы, что я разминулась со своей единственной сестрой?
— Неужели? — ответил я вежливо. — Какое несчастье!
— Он осуждает! — воскликнула девица. — Он осуждает и мою сестру, что совершенно несправедливо, так как он даже не видел ее!
Я открыл было рот, но она опередила меня.
— Ничего больше не говорите! Меня никто не любит! Я удаляюсь в леса и буду питаться червями! Я убита!
Она спряталась за большим журналом французских комиксов. Через минуту-две я заметил ее глаза, которые потихоньку рассматривали меня поверх журнала. Я невольно улыбнулся. Она тут же отбросила журнал и весело рассмеялась.
— Я знала, что вы не такой уж болван, каким кажетесь, — произнесла она.
Ее смех был таким заразительным, что я не мог не рассмеяться сам, хотя мне едва ли могло понравиться слово «болван». Поведение девушки безусловно было как раз таким, которого я терпеть не мог, но это не значило, что я должен был представлять себя в смешном свете. Я решил проявлять снисходительность. В конце концов, она действительно была хорошенькой!
— Ну вот! Теперь мы друзья! — объявила шалунья. — Признайтесь, что вы сожалеете об отсутствии моей сестры.
— Я в отчаянии…
— Вот какой вы паинька! — перебила попутчица.
— Дайте мне договорить. Я хотел добавить, что, несмотря на отчаяние, я вполне могу примириться с ее отсутствием, — и я слегка поклонился.
Самая непостижимая из всех девиц нахмурилась.
— Прекратите. Я предпочитаю открытое неодобрение. Ведь ваше лицо говорит: «Она не нашего круга». И тут-то вы правы, хотя, учтите, в наши дни это довольно трудно определить. Не всякий сможет отличить сейчас даму полусвета от герцогини. Ну вот, мне кажется, я опять вас шокирую! Вас, наверное, раскопали в какой-нибудь глуши? Мне-то все равно, но обществу еще могут пригодиться несколько таких, как вы. Я просто ненавижу нахалов. Они меня выводят из себя. Она выразительно потрясла головой.
— Как же вы выглядите, когда сердитесь? — спросил я, улыбаясь.
— Нормальным чертенком! Мне становится все равно, что я говорю или делаю! Я однажды чуть не убила парня! Ей-богу. Но он заслужил, между прочим. Во мне итальянская кровь. Я когда-нибудь попаду в беду из-за этого.
— Ну, тогда уж не сердитесь хоть на меня, — произнес я умоляюще.
— Не буду. Вы мне нравитесь, понравились сразу, как я увидела вас. Но вы смотрели так осуждающе, что я никак не могла предположить, что мы подружимся.
— Считайте, что мы подружились. Расскажите о себе.
— Я актриса. Нет, не такая, как вы думаете — завтраки в отеле «Савой», усыпана драгоценностями, фото в каждой газете с указанием, какой крем предпочитаю для лица. Я кувыркаюсь на подмостках с шести лет.
— Простите, как это? — спросил я удивленно.
— Разве вы не видели детей-акробатов?
— О, теперь понимаю.
— Я родилась в Америке, но большую часть жизни провела в Англии. У нас сейчас новый номер.
— У кого?
— У моей сестры и у меня. Номер состоит из пения, танцев и акробатики. Он производит впечатление. Мы надеемся подзаработать.
Моя новая знакомая наклонилась вперед и принялась пространно объяснять свой номер. При этом большинство употребляемых ею терминов было для меня совершенно непонятно. И все же я почувствовал, что она мне интересна. Она казалась и ребенком, и женщиной. Хотя, по ее словам, она была стреляный воробей и могла постоять за себя, все же было что-то наивно-бесхитростное в ее одностороннем подходе к жизни и чистосердечном намерении «выбиться в люди». Ее вожделенный взгляд в будущее не был лишен очарования, и мне приятно было видеть ее миловидное личико, разгоряченное рассказом.
Мы проехали Амьен. Это название невольно пробудило во мне воспоминания. Моя попутчица, казалось, интуитивно поняла, о чем я задумался.
— Вы думаете о войне?
Я кивнул.
— Я полагаю, вы воевали?
— Да. Был ранен и получил инвалидность, потом кое-что делал для армии, А сейчас я нечто вроде личного секретаря у одного члена парламента.
— Ой! Это, наверное, очень ответственная работа?
— Совсем нет. Фактически делать почти нечего. Обычно я управляюсь со всеми делами за пару часов. Работа эта даже скучная. Честно говоря, я не знаю, что бы стал делать, если бы у меня не было хобби.
— Не признавайтесь, если вы собираете жуков!
— Нет. У меня очень интересный товарищ, с которым я живу в одной квартире. Он бельгиец, работает в Лондоне как частный детектив, и дела его идут необыкновенно успешно. Он на самом деле замечательный человек. Вновь и вновь он одерживает победу там, где официальные чины полиции терпят неудачу.
Моя попутчица слушала, широко раскрыв глаза.
— Как же это интересно, правда? Я обожаю преступления. Я смотрю все детективные фильмы. А когда бывает сообщение об убийстве, я просто проглатываю газеты.
— Вы помните дело об убийстве в поместье Стайлз? — спросил я.
— Дайте мне подумать… Это про старую даму, которую отравили? Где-то в Эссексе?
Я кивнул.
— Это было первое крупное дело Пуаро, Несомненно, если бы не он, убийца остался бы безнаказанным. Это была замечательная работа по расследованию.
Я коротко обрисован дело, закончив его описанием победной и неожиданной развязки. Девушка слушала, как зачарованная. Фактически мы были так поглощены разговором, что не заметили, как поезд прибыл в Кале.
— Боже мой! — воскликнула спутница. — Где моя пудреница?
Девица принялась щедро пудриться, потом намазала губы помадой, обозревая полученный эффект в маленькое зеркальце. Она одобрительно улыбнулась и убрала его вместе с карманным несессером в сумочку.
— Теперь лучше! Следить за своей наружностью — такая волынка! Но если девушка себя уважает, она не должна распускаться.
Я подозвал двоих носильщиков, и мы вышли на перрон. Спутница протянула мне руку.
— Прощайте, я обещаю, что буду следить за своими выражениями в будущем.
— Но разве вы не позволите мне помочь вам сесть на пароход?
— Может быть, мне не надо будет садиться на пароход. Я должна сначала найти свою сестру. Но я благодарна вам все равно.
— И все же мы должны снова встретиться, не правда ли? Я… — я заколебался. — Я хочу познакомиться с вашей сестрой.
Мы оба рассмеялись.
— Мило с вашей стороны. Я передам ей это. Но, мне кажется, нам не стоит встречаться, хоть вы и хорошо отнеслись ко мне во время нашей поездки, несмотря на то, что я нагрубила вам. Но то, что было написано на вашем лице в самом начале, абсолютно верно. Я не вашего поля ягода. А это приводит к беде, я-то достаточно хорошо это знаю.
Ее лицо изменилось. На мгновение вся беспечная веселость исчезла с него. Оно стало взрослым.
— Итак, прощайте, — заключила она более мягким тоном.
— Неужели вы даже не скажете мне свое имя? — вскричал я, когда она повернулась, чтобы уйти.
Девушка оглянулась через плечо. На ее щеке играла ямочка. Она была словно прелестная картина Грёза.
— Синдерелла[1], — произнесла она и весело засмеялась.
