Рональд Нокс - Три вентиля
– Чилторп? – сказал старый джентльмен. – Ей-богу, кажется, чуть не весь свет устремился в Чилторп. А Совет графства, похоже, отнюдь не рассчитывал, что этот поселок привлечет столько народу. Что ж, если хотите полюбоваться природой, езжайте налево, вверх по холму. Если же вам по вкусу жидкий чай, лучше взять направо, через долину. В «Бремени зол» чай подают в пять и второй раз не заваривают.
Манеры и интонация старого джентльмена почему-то сразу вызывали искреннюю симпатию.
– Большое спасибо, – сказал Бридон. – Как я понимаю, «Бремя зол» – единственная гостиница, где тут можно остановиться?
– «Лебедь» и прежде ничем особенно не мог похвастаться. А в «Бремя зол» постояльцы теперь и вовсе летят как мухи на мед; нечасто ведь выпадает возможность заночевать по соседству с трупом самоубийцы. Вдобавок полиция в доме – ни один поклонник жутких сенсаций не устоит.
– Полиция? Когда они приехали?
– Приблизительно в полдень. Ведут себя так, будто им все ясно. Но, по-моему, собираются обшаривать реку. Полицейские вечно обшаривают реки, когда ничего другого придумать не в состоянии.
– Вы, очевидно, живете в этой гостинице?
– Да, я уцелевший постоялец. Вот отведаете тамошнего кофе, сразу поймете, откуда берется желание покончить с собой, но мне пока удается дать этому соблазну отпор. Кстати, надеюсь, вы не родня усопшему?
– Нет, я из Бесподобной. Он, знаете ли, был у нас застрахован.
– Должно быть, очень неплохо умереть в этаких условиях. Впрочем, я, наверно, многовато на себя беру, утверждая, что бедняга Моттрам покончил самоубийством, ведь это всего лишь предположение, но не факт.
– Это версия полиции?
– Кто ее знает. Вообще-то я ушел до того, как они приехали. Это версия хозяйки, и, когда вы поближе познакомитесь с этой особой, вам станет ясно, что не согласиться с ней нельзя, хотя в принципе дело спорное.
– Она, видимо, очень расстроена.
– Просто извелась. Говорит, едва на ногах держится, перышком тронь – она и упадет. И клиентуру, мол, всю теперь растеряет, а между прочим, вы уже вторые постояльцы, которые остановятся у нее как раз в результате этого происшествия, да и спиртное у нее нынче, как никогда, прямо нарасхват. «Отряд надежды»[7] явился чуть не в полном составе и хлестал пиво в надежде подхватить какую-нибудь сплетню.
– А первые кто были? Родственники?
– О нет, полицейский, настоящий полицейский из Лондона. Секретарь, видать, совсем голову потерял и вознамерился сделать из этой истории cause celebre[8]. Я-то хорош, напрочь о нем забыл! Маленького роста, зовут Бринкман, живет тоже в «Бремени»… Простите великодушно, там рыба плещется, а я непременно должен понаблюдать за этим редким событием. – Старый джентльмен приветливо кивнул и зашагал к берегу.
Чилторп – вытянутый в длину, беспорядочно разбросанный поселок, с деловой частью (все как положено!) в нижнем конце, где находится церковь, и «Бремя зол», и несколько магазинчиков; здесь же Баск протекает под широким каменным мостом, каковое зрелище в течение дня собирает изрядные толпы местных зевак. Дома выстроены из серого камня и крыты голубоватым шифером. Остаток поселка карабкается по склонам долины, растянувшись вдоль одной-единственной улицы; дома лепятся по гребню крутого откоса, едва ли не слишком крутого для садов, хотя немногочисленные кусты смородины и крыжовника все же кое-как умудряются найти опору. Пейзаж этот по-своему привлекателен; но когда осенью его затягивает пеленой тумана или в тихие летние вечера над крышами курится дымок, он почему-то выглядит до странности не английским.
Хозяйка – надо полагать, та самая Дж. Дэвис, которая имеет лицензию на продажу вина, спиртных напитков и табачных изделий, – встретила их на пороге и тотчас разразилась многословной тирадой. Судя по всему, она твердо решила впредь ни под каким видом не допускать в своем доме самоубийства постояльцев. Бридон, опасаясь, что может вспылить, предоставил переговоры с хозяйкой Анджеле, и она проявила столько деликатности, так уместно выражала сочувствие, что уже через десять минут миссис Дэвис считала их приезд редкой удачей и, приказав буфетчице поскорее подать чай, провела их в гостиную. По дороге хозяйка не уставала повторять, что, как только наведет порядок, сразу устроит их наверху. Целый день то одно, то другое, жаловалась она, неизвестно, за что хвататься, а ведь дом у нее солидный, респектабельный. Клиентура в Чилторпе, видимо, была невелика, от магистральных шоссе далеко, вдобавок невольно напрашивался вывод, что в гостиницах, включенных в перечни Британского автоклуба, самоубийства – дело обычное и тамошнее руководство знает, как поступать в таких случаях. У самой же миссис Дэвис никогошеньки нет, только буфетчица и коридорный, да и тот однорукий. Мальчишки так и вьются возле дома, в окна глазеют – стыд и срам, сказала она, – а полиция даже ухом не ведет, хотя, казалось бы, должна положить этому конец, иначе зачем она нужна? А репортеры – только за сегодняшний день она выставила шестерых! – шныряют вокруг и суют свой нос в чужие дела. Между прочим, из нее они словечка не вытянули.
Хотя сами подумайте: кто знал бедного мистера Моттрама лучше, чем миссис Дэвис? Несчастный джентльмен год за годом приезжал сюда на рыбалку; спокойный такой человек, положительный. Откуда же она могла знать, чем все это кончится? Утечки газа не было, трубы сто раз проверяли, да и не жаловался никто. Будь что-то не так, мистер Поултни не преминул бы сообщить, он из тех, кто ни малейшей безалаберности не спустит, это уж точно… Да, наверняка он, другого такого любителя рыбной ловли днем с огнем не сыщешь. Кстати, большой оригинал, и характер у него тяжелый. Вот вчера утром, когда она пришла сообщить о том, что случилось ночью, он даже глазом не моргнул, только и сказал: «Раз такое дело, миссис Дэвис, я нынче утром буду рыбачить на Долгой заводи», и все. Зато уж мистер Бринкман, секретарь Моттрама, ужас как переживал, сам себя не помнил, да-а, мистер-то Бринкман… А подумать, сколько газу растранжирили, ведь всю ночь хлестал почем зря, а с кого за это деньги взыскивать – одному богу известно. Под конец миссис Дэвис высказалась в том смысле, что мир вообще юдоль слез и человек гибнет будто сорванный цветок, так уж ему на роду написано. Все в руце Всевышнего, и чему быть, того не миновать.
Бридон выслушал хозяйкину диатрибу[9] довольно безучастно. Он слишком хорошо знал подобных людей и ни секунды не обольщался, что перекрестный допрос принесет хоть какие-то плоды. Анджела и ворковала, и вздыхала, а в нужную минуту нет-нет да и утирала платочком глаза, заслужив этими действиями горячее одобрение деспотичной собеседницы. И тут атмосфера резко переменилась: в комнату вошла служанка с чайным подносом в руках; воинственно вскинув голову, она молча шваркнула его на стол – дескать, там, за кулисами, ее вот только что отругали, а она плевать на это хотела. Девушка была рослая, бесспорно, миловидная, единственное, что чуточку ее портило (романские народы сказали бы: красило), это легкая косинка на одном глазу. При отсутствии мало-мальски серьезных соперниц она вполне могла претендовать на роль первой красавицы поселка. В ее молчании сквозила такая решительность, что Анджела, которая сумела бы развязать язык даже камню, и та инстинктивно сочла за благо отложить расспросы на потом. Неизбежную паузу, разделяющую появление молочника и чайника, она провела, лениво листая старомодную книгу отзывов. Некую мисс Харрисон добрая и внимательная хозяйка определенно окружила самой нежной заботой. Пулфордский клуб велосипедистов устраивал здесь ежегодную загородную вечеринку, и все участники написали, что они «в восторге и непременно приедут на будущий год». Молодожены хвалили Чилторп как тихое и спокойное место; а вот следующий постоялец приписал ниже: «Ничего подобного», да еще поставил несколько восклицательных знаков. Семейство Уодерспун, весьма многочисленное, уверяло, что потрясающе провело время в этом старинном подворье. Преподобный Артур Стамп с супругой увез с собой массу приятных воспоминаний о Чилторпе и окрестностях.
