Жорж Сименон - Мадемуазель Берта и её любовник
— Вот, мадемуазель Берта…
— Поставьте все это на кухне, госпожа Морин…
— Салат просто восхитителен… Но что касается швейцарского сыра, то я была вынуждена…
— До скорого свидания!..
Когда они вновь остались одни, она села, вдела нитку в иголку, надела наперсток.
— А что вам сказали в полиции? Я надеюсь, что вы им не рассказали о письме?
Он нарочно медлил с ответом, и она подняла глаза, заговорив более быстро:
— Извините меня, но я не слишком хорошо знаю, как протекают подобные дела… Когда я вам писала… Я полагаю, что, поскольку я вас вызвала, то вы нечто вроде адвоката, не так ли?
— Что вы хотите этим сказать?
— Существует профессиональная тайна… Я вам рассказала обо всем… Я показываю вам письма… О! Мне будет все равно, если его арестуют. Это единственный способ успокоить меня! Но я не хочу, чтобы это произошло из-за меня… Таким образом, если сейчас его разыскивают в Кале и Булони…
Он не приходил ей на помощь. А она уже не знала, как выкрутиться. С чрезмерным усердием она сметывала низ платья.
— Что бы вы предпочли? — медленно спросил Мегрэ.
— Простите?
— Чтобы его арестовали или чтобы он перешел границу?
Она спокойно взглянула на него. Ее глаза излучали доверие.
— А что вы об этом думаете? Что с ним произойдет, когда его арестуют? Что ему грозит на самом деле?
— Если это доказано… Ну, если он стрелял, то ему грозит, само собой разумеется, гильотина.
Она отвернулась, прикусила губы.
— Тогда… Я предпочитаю, чтобы он перешел границу… Хотя в один прекрасный день он вернется за мной…
А если я откажусь последовать за ним, то он…
Мегрэ держал в руках фотографию двух влюбленных.
С особым вниманием он изучал лицо молодого человека, довольно заурядное лицо, обрамленное кудрявыми волосами.
— Без сомнения, вы сами ему не писали…
— Да как я могла писать, когда я не знаю адреса?.. И что я могу ему сказать?..
Было трудно представить себе, что вот-вот разразится драма, больно уж атмосфера была миролюбивой. Мегрэ вполне мог представить себе, что находится дома, рядом с госпожой Мегрэ, которая штопает чулки или шьет, ибо царило такое же спокойствие, лился такой же рассеянный свет, те же самые предметы стояли на своих местах и сверкала та же самая чистота.
Единственное различие заключалось в том, что мадемуазель Берта была моложе, миловиднее и одета с кокетством хорошего вкуса.
— Ему никогда не случалось ночевать здесь? — спросил он, только лишь бы не молчать.
И она ответила с пикантной наивностью:
— Ни одной ночи…
— Из-за консьержки?
— И соседей. Рядом проживает старая пара, помешанная на приличиях. А на третьем этаже жила молодая женщина, которая много принимала, так они написали владельцу, чтобы он отказал ей…
Она вновь вспомнила о своей роли хозяйки дома:
— Вы действительно ничего не хотите? Что вы обычно пьете?
— Ничего не нужно, уверяю вас… Я начинаю думать, что ваши страхи напрасны…
Теперь он прохаживался, как это обычно делал во время какого-нибудь допроса у себя в кабинете на набережной Орфевр в те времена, когда он был еще комиссаром Мегрэ. Он машинально дотрагивался до всего, теребил разные предметы, играл с булавками, лежащими в фарфоровой чашке, переставил супницу прямо на середину буфета.
— …По-моему, когда он увидит, что ему не на что надеяться, то он попытается перейти бельгийскую границу, и со всем будет покончено…
— Вы полагаете, ему удастся?
— Как сказать. Очевидно, что все таможенники и полицейские имеют его описание. Но он может пройти по тропе контрабандистов…
— А это легко?
— Наоборот, я полагаю, что это очень трудно, поскольку через этот участок идет широкомасштабная контрабанда табака… Ну же! Признайтесь, что вы до сих пор его любите…
— Нет!
— Тем не менее вы заплачете, узнав о его аресте…
— Но ведь это так естественно!.. Вот уже десять месяцев, как…
— Давнишняя связь, конечно!.. — вздохнул он не без волнения. — А теперь я вас покину…
— Уже?
— Не бойтесь! Я совсем рядом! Как раз напротив, на пятом этаже гостиницы «Конкарно»… Признаюсь, я видел ваших клиенток в комбинациях и даже одну без комбинации…
— Я не знала…
Он пожал мягкую потную руку мадемуазель Берты.
— Я доверяю… — выдохнула она с некоторой грустинкой. — Это первая ночь, когда я буду спать спокойно.
На узкой лестнице Мегрэ выглядел неуклюжим гигантом. На улице, где было еще светло, он почти столкнулся с малышом Луи, который насмешливо приложил руку к своей светло-серой фетровой кепке, прозубоскалив:
— Прошу прощения, господин комиссар…
У Мегрэ резко испортилось настроение. Он чувствовал себя так, словно на него вылили ушат грязи. Ему хотелось во что бы то ни стало покончить с этим делом, а особенно выйти из нелепой ситуации, в которую он попал.
— Гляди-ка, это ты…
— Хотите взять реванш в костяном покере? К вашим услугам…
— А что ты скажешь, если мы совершим небольшую прогулку на набережную Орфевр?
— Это несложно…
— Ну так вот! Сложно или нет, но мне хотелось бы, чтобы ты последовал туда за мной и чтобы ты ответил на некоторые вопросы, которые задаст тебе инспектор Лакруа…
Малыш Луи отнюдь не пришел в восторг.
— Поедем на метро? — спросил он.
— Мы возьмем такси…
Мегрэ никогда не попадалось столь смехотворное дело, и он думал, что если бы госпожа Мегрэ увидела бы его несколько минут тому назад в квартире мадемуазель Берты, то она бы с трудом поверила, что он там находился по долгу службы.
Да он и сам плохо в это верил!
— Садись! На набережную Орфевр!.. Да, в контору…
Жером выбьет признание у этого чересчур непочтительного малыша Луи, а там будет видно, во что выльется дело.
Что касается мадемуазель Берты, то с трудом верилось, что она подвергается реальной опасности, учитывая тот факт, что Альбер по-прежнему скитается между Кале и Булонью.
— Дорога тебе известна… Направо теперь… Последний кабинет в конце коридора…
Кабинет, который Мегрэ занимал в самом начале своей карьеры, когда в здании еще не было электричества.
— Подожди минутку…
Жером трудился над составлением рапорта.
— Ты не хочешь допросить с пристрастием постреленка, которого я привел? Он знает гораздо больше, чем делает вид…
— Хорошо, дядюшка.
Постреленок, как обычно, хорохорился и нарочно не снимал шляпу. Он позволил себе закурить сигарету, но Мегрэ вытащил ее у него изо рта.
— Скажи, малыш… Не хочешь ли ты мне рассказать, где ты был ночью, когда ограбили магазин на бульваре Бомарше?
— А что это за ночь?
— Ночь с понедельника на вторник…
— Какого месяца?
