Дэвид Дэвис - Шерлок Холмс и Дело о крысе (сборник)
Не раздумывая, я выстрелил в пантеру – впрочем, без намерения попасть. Увидев револьвер в моей вытянутой руке, хищница замешкалась на долю секунды, будто сознавала опасность. Потом оглушительно прогремел выстрел. Пуля отскочила от мраморного пола и попала в огромное стекло оранжереи. Отвлекающий маневр позволил мне добежать до двойной двери, находившейся за моей спиной, и распахнуть ее. До меня сразу же донеслись голоса из других концов дома – видимо, там тоже услышали выстрел. Я понимал: еще несколько секунд – и черная тварь меня настигнет. Я бросился в вестибюль, а затем стремительно рванулся обратно, распластавшись на закрытой двойной двери. В то же самое мгновение произошли сразу две вещи. В дальнем конце коридора появилась мужская фигура, а пантера выскочила из оранжереи. Заметив вдали человеческий силуэт – я уже успел признать Джосайю Бартона, – огромная кошка кровожадно взревела и кинулась к нему. Ожидать дальнейшего развития событий мне было некогда. Я проскользнул обратно в оранжерею, захлопнул дверь и заложил засов. Поморщился, когда из вестибюля донеслись отчаянные крики нестерпимой боли, к которым примешивался рык дикого зверя, рвущего добычу.
Итак, я оказался в замкнутом пространстве вместе со своим помутившимся рассудком другом и баронессой. Она так и сидела на бамбуковой кушетке, явно потрясенная; по выражению ее лица было ясно, что она не вполне осознаёт происшедшее. Я бросился мимо нее в дальний конец оранжереи и, схватив стул, разнес вдребезги одно из огромных стекол. На меня тут же пахнуло ночной прохладой, рассеявшей душную, влажную атмосферу. Оставалось надеяться, что путь к побегу я выбрал верно.
В доме уже поднялась страшная суета. Крики, вопли, даже выстрелы. Видимо, главной причиной переполоха была кровожадная питомица баронессы. Потом кто-то забарабанил в дверь оранжереи. Когда я вернулся, баронесса пыталась встать на ноги. Я повторил тот же трюк с револьвером: выстрелил в нее, но намеренно промахнулся. Пуля вошла в одну из подушек на кушетке.
– Хотите жить – ни с места, – рявкнул я, рывком поднимая Шерлока Холмса на ноги.
Он слегка опамятовался, хотя и не до конца. Баронесса пронзила меня испепеляющим взглядом, руки ее тряслись в бессильной ярости, однако ей хватило ума повиноваться и остаться сидеть. Я улыбнулся про себя. На миг она лишилась власти – возможности подчинять.
Я доволок Холмса до бреши в стекле, открывавшей путь к отступлению, и не без труда вытолкал наружу. Он рухнул в кустарник, росший в скрытом сумерками саду. Стук в дверь становился все громче, и я понимал: ее того и гляди выломают. В качестве предупреждения я сделал еще один выстрел, а потом выскользнул наружу. В темноте Холмс пытался встать на ноги.
– Вам это с рук не сойдет, – пробормотал он заплетающимся языком, все еще не придя в себя.
Было ясно, что, несмотря ни на что, он пока остается моим врагом. В таких обстоятельствах мне оставалось лишь одно, ради нашего общего блага: в противном случае мы бы снова попали в плен. Я стукнул его по затылку рукоятью револьвера. С тихим стоном Холмс погрузился в беспамятство. Сунув револьвер в карман, я перебросил своего друга, точно мешок, через плечо. Никогда еще я так не радовался тому, что Холмс всегда проявлял умеренность в еде и отличался редкостной худобой. Свет, падавший из дома, помог мне разобрать, что мы находимся в обширном саду, среди деревьев, кустарников и розовых куп, и разглядеть в дальнем его конце ограду, за которой, по всей видимости, расстилались луга.
Я без колебаний устремился в гущу кустарника и постарался как можно дальше забраться в чащу. Без всяких церемоний сбросил Шерлока Холмса в куст рододендрона и убедился, что он надежно скрыт от глаз. Затем вернулся на лужайку, бегом бросился к ограде и перелез через нее, старательно отпечатывая следы подошв на досках. После этого я намеренно зацепился пиджаком за торчащий гвоздь, оставив на его ржавой шляпке клок материи. А потом со всех ног – насколько позволяло молотом стучащее сердце – помчался обратно и рухнул рядом с неподвижным телом друга в зарослях кустарника. Теперь оставалось только ждать.
Из дома по-прежнему раздавался шум. Я сообразил, что дверь оранжереи, по всей видимости, выломали. Раздался полный отчаянья женский крик. Без сомнения, баронесса рыдала над трупом своей любимицы – кому-то из слуг пришлось пристрелить пантеру. Баронесса сама разожгла в животном жажду крови, и хотя изначально в жертвы пантере предназначался я, за неимением иной добычи она растерзала бы всякого, кто встал на ее пути.
Через несколько минут сквозь разбитое стекло в сад вылезли шестеро мужчин с пылающими факелами.
Преследователи обшаривали сад, выискивая нас. Несколько раз огонь подносили прямо к скрывавшему нас кустарнику, но, по счастью, лезть в гущу никто не надумал. В конце концов один из людей баронессы добрался до ограды и обнаружил мои следы.
– Сюда! – закричал он. – Вот они как ушли!
Судя по всему, руководил поисками приземистый крепко сложенный злодей с хриплым голосом – один из сотоварищей назвал его в разговоре Паркером. Джосайи Бартона нигде не было видно, оставалось только гадать, насколько сильно его изувечила хищница. Возможно, одними укусами не ограничилось.
Тут я разглядел в мерцающем желтом свете факелов лицо Паркера: лоб нахмурен, немигающие глаза суровы. Он отрядил троих своих подручных искать нас на пустоши, двух других послал к фасаду здания. Что удивительно, похоже, мой план сработал. Негодяи и не подозревали, что я по-прежнему тут, в сотне ярдов от дома. Преследователи всегда исходят из того, что жертва стремится убежать как можно дальше и как можно быстрее. Однако в большинстве случаев именно это стремление и оказывается гибельным для этой самой жертвы, обрекая ее на неудачу. Я решил, что мы с Холмсом, по крайней мере пока, в безопасности.
Около трех часов я выжидал, лежа на холодной мокрой земле. Слава Богу, Холмс так и не пришел в себя. Собственно, он погрузился в глубокий сон. Не только удар по затылку, но и напряжение последних дней – а оно-то и было причиной столь странного поведения, – видимо, заставили его ускользнуть из реальности туда, где никто не побеспокоит и ни к чему не принудит.
Преследователи, явно понурые, возвратились в дом уже некоторое время назад. След им взять не удалось. Я напряг слух, пытаясь уловить обрывки их разговора. Из него вытекало, что, по их представлениям, мы были уже далеко. Разбитое стекло заменили фанерой, огни в доме погасли. А потом, когда я уже было решил, что обитатели Кресент-лодж отошли ко сну, мне довелось стать свидетелем совершенно невообразимой церемонии.
