Лео Брюс - Дело для трёх детективов
Затем вы все идёте вниз к столу, и миссис Терстон несколько возбуждена, поскольку, несмотря на то, что её ранее шантажировал этот Столл, она знает, что он уже пакует вещи и через пару недель исчезнет, а кроме того, есть ещё и этот розыгрыш, и она довольна как ребёнок. Она, вероятно, периодически посматривала на мужа с видом заговорщика и думала о том, как разыграет вас всех.
Затем мистер Стрикленд пошёл спать, и вскоре после него мистер Норрис, а затем и викарий. К нему мы вернёмся несколько позже. И в одиннадцать часов, как обычно, миссис Терстон встаёт, чтобы идти спать. Когда она открывает дверь, она видит, что там стоит Столл, облокотясь на туалетный столик, и нюхает табак. «Что вы тут делаете?» — спрашивает она, хотя прекрасно понимает, что он явился за двумястами фунтами стерлингов. Но она не тратит времени на пустые споры, даёт ему деньги, чтобы он поскорее ушёл, а затем начинает готовиться к своей роли.
Бедная леди! Она, должно быть весело смеялась, не зная, что готовит для себя самой. Она берёт бутылку с красными чернилами и выливает их на подушку (так же как школьник, который хочет выйти из класса, льёт их немного на платок, а затем жалуется на кровотечение из носа). Затем она наносит на горло ужасный шрам и запирает дверь сверху и снизу. Теперь она думает, что всё готово, ложится на кровать и издаёт три самых ужасных крика, на какие способна. Затем она закрывает глаза и ждёт, что произойдёт дальше.
Вы знаете, что произошло. Первым на сцене появляется мистер Норрис, потому что его ничто не задержало. Затем прибывает доктор Терстон, выкрикивая её имя, мистер Уильямс и мистер Таунсенд, и приступают к взламыванию двери. Вы спросите, а что делают остальные? У двух из них есть некие неотложные дела, которые необходимо проделать до того, как высунуть нос из своей комнаты. Есть мистер Стрикленд с алмазным кулоном, полученным от миссис Терстон перед ужином и открыто лежащим на его туалетном столике. Он должен спрятать его прежде, чем открывать дверь. И есть Столл с двумя сотнями миленьких банкнотов, и он не может сбежать вниз прежде, чем они будут уютно устроены где-нибудь в укромном месте. Затем был шофёр. Не забывайте, что он был вызван в комнату миссис Терстон тем вечером. Я не удивлюсь, узнав, что он спускался вниз по лестнице, направляясь туда, когда услышал ужасные крики, потерял голову и метнулся назад в свою комнату. Через минуту, он, конечно же, побежал вниз. Что-то в этом роде.
— Затем вы взламываете дверные панели и заглядываете в комнату. «Ого! — думаете вы, — она убита». Потому что вам кажется, что она лежит в луже крови. А доктор Терстон идёт к кровати, дотрагивается до жены и говорит, что она мертва. И вы, как безумные, начинаете обыскивать комнату, думая, что убийца ещё там, — именно так, как было рассчитано. И всё это время бедная леди чуть улыбается, думая какую прекрасную шутку она сыграла с вами. Так оно и было, но только до поры.
Итак, вы смотрите вверху и внизу, в дымоходе, за окном и под ковром, не зная, что, как вы понимаете теперь, никого там и не было с тех пор, как ушёл Столл. Но, наконец, вы заканчиваете осмотр и оставляете леди в одиночестве. Мистер Таунсенд, мистер Стрикленд и мистер Норрис выходят в сад, а шофёр выезжает за мной.
А теперь, когда в комнате никого нет, а алиби установлено, не составляет никакого труда проскользнуть назад в комнату, убить бедную леди и выбросить нож из окна как раз вовремя, чтобы его смог найти мистер Таунсенд. Понимаете? Я сказал вам, что это было просто. Не о чем даже говорить. Но вы же хотели знать, как всё произошло.
— Но Биф, — сказал я, действительно потрясённый этой историей, которая казалась неприятно правдивой, — какие у вас есть доказательства?
— Доказательства? — повторил Биф. — Я добыл целую кучу доказательств! И знаете как? Я исследовал эти пятна крови, от которых вы так воротили нос. Понимаете, в какой-то степени у меня есть преимущества перед этими джентльменами. Конечно, я не могу придумать такие теории, как их, — обидно, но не могу. Но в полиции нас учат некоторым вещам. И вот, одно из первых действий в подобных случаях — это хорошенько изучить пятна крови. Ну, я это сделал и обнаружил, что в них есть нечто странное. Там была чистая наволочка, то есть чистая до того, как на неё попала кровь. И пятна крови на наволочке — это была настоящая кровь. Но когда я решил осмотреть подушку непосредственно под наволочкой, что, как вы думаете, я обнаружил? Не только кровь, но и красные чернила! Это заставило меня призадуматься. О, говорю я себе, вот значит как. Претворялась мёртвой? А наволочку с чернильными пятнами убрали после нестоящего убийства, так? Однако подушку вынести было невозможно. Понятно? Вот так я и раскрыл всё это. Конечно, я забрал подушку и наволочку. Вещественное доказательство A и вещественное доказательство Б. Вполне убедительные, не так ли? Причём не какие-то косвенные!
ГЛАВА 32
Итак, наконец мы знали, кто виновен. Как сказал сержант Биф, подушка и наволочка были не косвенными уликами, а чётким и однозначным доказательством. Не стану притворяться, что подозревал доктора Терстона, потому что казалось невозможным, что он, который был с нами с того времени, когда миссис Терстон ушла спать, и до момента, когда мы нашли её мёртвой, мог иметь хоть какое-то отношение к преступлению. Кто мог подозревать, что его сообщником, его несчастным и ничего не подозревающим сообщником, был ни кто иной, как сама убитая женщина. Это казалось ужасным, но при всём при этом чертовски умным.
Но был один человек, который, очевидно, решил остаться лояльным к доктору Терстону. Наш хозяин уже собрался было возразить сержанту Бифу, когда Уильямс схватил его за руку: «Доктор, как ваш адвокат, я запрещаю вам что-либо сейчас говорить. Всё это возмутительно, и мы сможем потом доказать, что этот недалёкий полицейский где-то совершил чудовищную ошибку».
Лорд Саймон немного откинулся назад. «Не на этот раз, Уильямс, — сказал он. — Я не то, чтобы в восторге от весёлой старой полиции, но признаю, что мою спесь немного сбили. — Затем он добавил, — Боже, какое это облегчение — сознавать, что хоть один раз ты был неправ! Вы не представляете, что такое монотонность непогрешимости!»
— И я тоже. Я, великий Амер Пико удовлетворён. Наконец-то и я сделал faux pas[66]. Ура, или как говорите вы, англичане, для меня это большие перемены!»
А отец Смит тихо пробормотал: «Я так рад, так рад!»
— Во всяком случае, — отчаянно заявил Уильямс, — ничего не говорите, пока мы не посовещаемся». Затем он повернулся к Бифу: «Я так понимаю, что вы не будете возражать, чтобы доктор Терстон прошёл со мной в кабинет на некоторое время пред тем, как вы… предпримите дальнейшие шаги?»
