Эрл Гарднер - Дело очаровательного призрака
– Конечно, и таким образом сами наденете петлю на свою хорошенькую шейку. Если бы я был таким беспринципным, как вы считаете, то я как раз радовался бы, узнав, что вы уезжаете. Я снял бы вас с самолета, втянул в дело и обвинил в убийстве, а в результате спас бы свою клиентку от обвинения в предумышленном убийстве. В штате Калифорния бегство считается признанием вины.
– Его убили из ее револьвера, – напомнила Сейди Пайсон.
– Она отдала ему свой револьвер для защиты. Кто-то вколол ему морфий, и на момент смерти он находился под воздействием наркотического вещества. Не исключено, что он не понимал, что с ним происходит. В такой ситуации не представляло труда вынуть револьвер у него из кармана и пустить пулю ему в затылок.
– Вы утверждаете, что ему вкололи морфий?
– Думаю, да. На коже остались следы от иглы.
– Это все объясняет, – заметила Сейди Пайсон.
– Что объясняет? – не понял Мейсон.
– Я не обязана вам ничего рассказывать. Я просто выстраиваю картинку у себя в мозгу.
– Нет, вам придется мне все рассказать. Я вручил вам повестку о явке в суд. Вы или сейчас мне все объясните, или будете выступать из свидетельской ложи при большом скоплении народа, а газетные репортеры запишут все ваши показания, не считая секретаря суда, конечно.
– Не блефуйте!
– У вас где-то есть семья – мать, отец, не исключено, что вы были замужем и у вас остался ребенок. Вам, наверное, не хочется, чтобы эти люди прочитали о вас в газетах. Вы…
Сейди Пайсон смахнула слезу.
– Да будьте вы прокляты! – воскликнула она.
– Я просто пытаюсь обрисовать вам ситуацию.
– Незачем втягивать в это дело мою семью.
– В этом вам следует винить только себя. Вы с Дугом Хепнером разработали прекрасную схему обогащения. Я не знаю, сколько вы отдавали властям, чтобы получать причитающиеся двадцать процентов, а какую часть использовали для шантажа, но у вас, определенно, была разработана система сигналов. Если Хепнер принимал решение шантажировать кого-то, он знакомился с этой женщиной и добивался того, что она соглашалась куда-то отправиться с ним на выходные. Он звонил вам, сообщал фамилию и адрес. Вы появлялись и представлялись женой Хепнера – так сказать, усложненный шантаж. Вы угрожали назвать женщину соответчицей в деле о прелюбодеянии…
– Нет, нет, – перебила Сейди Пайсон. – Ничего подобного. Так низко я никогда не опускалась.
– Ладно, начинайте объяснения.
Сейди Пайсон чиркнула спичкой и закурила. У нее дрожали руки.
– Мы познакомились с Дугом, когда я отправилась в Европу в качестве секретаря одной государственной конторы. Я постаралась прокрутить несложное дельце – ввезла немного драгоценностей, совсем немного, только то, что я могла позволить себе купить. Я считала себя умной, потому что мне удалось проскочить сквозь таможню, но Хепнер меня раскусил.
– Откуда он выяснил, что вы что-то везете?
– Наверное, я много болтала. Я разговаривала с другой девушкой, находившейся на борту, моей самой близкой подругой. Она по уши влюбилась в Хепнера и выдала ему все, что знала. Дуг на меня наехал. Слово за слово – и я стала его партнером.
– И его любовницей?
– А вы как думаете?
– Продолжайте, – попросил Мейсон.
– Дуг был умен, исключительно умен. Он притягивал к себе людей, мог втереться в доверие к кому угодно. Схема работала прекрасно. Он путешествовал в Европу, а по пути собирал информацию, которая использовалась между поездками.
– О контрабанде? – уточнил Мейсон.
– Контрабанда составляла лишь малую часть, основным был шантаж. Дуг выяснял, какие крупные партии драгоценных камней ввозятся в страну незаконным путем. Часть информации передавалась таможенникам – чтобы ни у кого из представителей властей не возникало лишних вопросов по поводу его доходов и рода занятий.
– Кто занимался шантажом?
– Я.
– Продолжайте.
– Я снимала квартиру в Солт-Лейк-Сити. По телефону я представлялась матерью Дугласа Хепнера. После того как он собирал о клиентке достаточно информации, он уговаривал ее отправиться с ним куда-нибудь на выходные. Мне, естественно, требовалось об этом немедленно знать. Дуг всегда звонил мне, обращаясь как к матери. Он представлял девушку по телефону, а потом, как гром среди ясного неба, – для девушки, конечно, – говорил что-то, что указывало на серьезность его намерений, и передавал трубку своей попутчице. Вы можете себе представить, как чувствовали себя девушки. Они отправились на выходные с молодым человеком, тут выяснилось, что он думает о женитьбе, ну и так далее… Это служило мне сигналом. Пока Дуглас с подружкой приятно проводили время, я садилась на первый же самолет и отправлялась в квартиру девушки. Я переворачивала все вверх дном. Поверьте, мистер Мейсон, я умею искать. Если в квартире что-то спрятано, я обязательно найду эту вещь. Если я обнаруживала что-то ценное, то забирала с собой. Девушка не могла себе позволить обратиться в полицию. Если же я видела только какую-то мелочь, я в дальнейшем появлялась как представитель таможни и заявляла, что мы выяснили о контрабандном ввозе в страну драгоценностей, придется выписать ордер на обыск, ну и так далее. Девушка, естественно, обращалась к Дугласу за советом, он предлагал выступить посредником и в конце концов сообщал, что меня можно подкупить. Думаю, что мне не требуется вам все раскладывать по полочкам. У нас было разработано несколько вариантов.
– А что с Элеонорой? Она или ее семья занимались контрабандой?
– Если и да, то я ничего не нашла у них в доме.
– Я чего-то не понимаю, – признался Мейсон. – Похоже, что Дуг влюбился в Элеонору и планировал на ней жениться, но тем не менее он все равно попросил вас обыскать дом, где она жила, не так ли?
– Вы заблуждаетесь, мистер Мейсон. Дуг не был влюблен в Элеонору и не собирался на ней жениться. Он работал по чрезвычайно важному делу. Он вышел на след профессиональных контрабандистов, и ему требовалась ее помощь. Он просто вешал ей лапшу на уши.
– Он знал, кто входит в эту группу контрабандистов?
– Конечно.
– Кто?
– Сьюзен Грейнджер.
– Продолжайте.
– Дугу требовался помощник, причем определенного рода. В подобной операции он не мог использовать меня. По крайней мере, утверждал, что не может.
– Вы сомневаетесь?
– В жизни Дугласа Хепнера было много женщин. Элеонора – это еще один листик на дереве. Когда листья начинают опадать, вы не считаете каждый упавший, вы собираете их в кучу и вывозите прочь или сжигаете.
– В ваших словах слышится горечь, – заметил Мейсон.
– Естественно, мне горько.
– Вы злитесь на Элеонору?
– Это не ее вина. Дуг начал ее обрабатывать по традиционной схеме, или, по крайней мере, он так пытался мне представить. Он отправился с ней в поездку на выходные, когда вся ее семья отсутствовала, позвонил мне из Индио и…
