Эллери Квин - Чудо десяти дней
Эллери пожал плечами:
— Ладно, Говард. Я попробую.
* * *Эллери уверенно вел машину. Было уже поздно, и движение на главном шоссе почти замерло. Родстер Говарда насвистывал мелодию побега, на небе загорелись звезды, в баке было полно бензина, и Эллери, наконец, ощутил долгожданный мир и покой.
В его пребывании у Ван Хорнов с самого начала что-то не заладилось. Никакими делами, связанными с амнезией Говарда, он не занимался. Но там обнаружилась тайна, а герои этой истории были ему симпатичны и вызывали любопытство. Однако позднее, когда он узнал о бурной эротической сцене у озера Фаризи, то, наверное, должен был бежать от них без оглядки. А уж если он остался, то ему следовало твердо, без малейших колебаний отказаться от участия в переговорах с шантажистом. Каждый шаг на этом пути мог бы спасти его от вероятного и отвратительного предательства Говарда, если бы он вел себя разумно. И, по правде признаться, ему некого было винить, кроме самого себя.
Но самобичевание отнюдь не раздражало Эллери — в нем было даже нечто утешительное. Мирное чувство подкреплял и его чемодан — преданный, лечащий от невзгод спутник.
Теперь он мог увидеть удалявшийся от него Райтсвилл со всеми его дорогами и перекрестками. Ноющая рана стремительно исчезала за горизонтом. Теперь он мог увидеть Дидриха Ван Хорна с его тяжелейшей и нерешенной проблемой, а Салли Ван Хорн — с ее клубком противоречий. Он даже смог без прикрас увидеть Говарда — смятенного и болезненного узника собственной злосчастной судьбы, — вызывающего скорее сострадание, чем гнев. Да и Уолферт был всего лишь противен, но вовсе не заслуживал ненависти. А что касается Христины Ван Хорн, то она была не призраком, а чем-то еще меньшим — древней тенью призрака, беззубо возвышавшейся в темноте своего склепа, с несколькими засушенными кусочками Библии.
Библии.
Библии!
* * *Лишь некоторое время спустя Эллери обнаружил, что припарковал машину у обочины дороги и сидит вцепившись в руль, пока его сердце пытается успокоиться, а в голове теснятся немыслимые картины.
Ему понадобилось время, чтобы расставить все по местам. И казалось совершенным чудом, что он смог побороть наваждение и разъяснить загадочные эпизоды, отбросив все второстепенное, как попавшийся на пути сухостой. Процесс приведения в порядок разрозненных домыслов следовало осуществить так, чтобы само явление стало видно в своем невообразимом обличье. Нужно было очутиться в отдалении от эпицентра событий, чтобы охватить взглядом их масштаб и великолепие.
Но было ли это возможно? По-настоящему возможно?
Да. Он не мог ошибиться. Никак не мог.
Каждая часть была окрашена пугающим цветом целого, и, собранные вместе, они открывали суть грандиозного, поистине грандиозного, и простого в своей грандиозности образца.
Образца… Эллери вспомнились его смутные размышления по поводу этого образца. Вспомнилось, как он старался расшифровать его иероглифы. Но тогда было совсем другое дело. И возможность любой ошибки исключалась.
Однако одного фрагмента все же недоставало. Какого же?
«Сосчитай помедленнее, один… четыре… семь».
Конь бледный, и на нем всадник, имя которому Смерть.
Он с яростной энергией нажал на стартер автомобиля, и тот развернулся.
Его нога прижимала акселератор к полу, изо всех сил стараясь его там удержать.
А рядом, в нескольких милях, есть закусочная, работающая до поздней ночи.
Ночной дежурный закусочной уставился на него пустыми глазами.
Рука Эллери дрожала, когда он опускал монеты в прорезь телефона-автомата.
— Алло? «Быстро».
— Алло? Это мистер Ван Хорн?
— Да?
«Безопасно».
— Дидрих Ван Хорн?
— Да! Алло? Кто это?
— Эллери Квин.
— Квин?
— Да. Мистер Ван Хорн.
— Говард сказал мне перед тем, как лечь в постель, что вы…
— Не имеет значения! Вы в безопасности, и это самое главное.
— В безопасности? Ну конечно, я в безопасности. Но в безопасности от чего? О чем вы говорите?
— А вы где?
— Где я? Квин, в чем дело?
— Ответьте мне! В какой вы комнате?
— Я у себя в кабинете. Мне не спалось, я решил спуститься и поработать с документами, которые я отложил…
— А кто сейчас в доме?
— Все, кроме Уолферта. Он поехал в город, вслед за Дейкином и Симпсоном, и оставил мне записку, предупредив, что забыл несколько контрактов по делу, которое мы ведем, и, возможно, поработает над ними ночью. И…
— Мистер Ван Хорн, послушайте меня.
— Квин, на сегодня с меня хватило переживаний, и у меня больше нет сил. — Судя по голосу, Дидрих и правда устал. — Это может подождать? Я не понимаю, — с горечью произнес он. — Вы собрали вещи и уехали…
— Слушайте меня внимательно, — торопливо проговорил Эллери. — Вы меня слышите?
— Да!
— Строго следуйте всем моим указаниям.
— Каким указаниям?
— Запритесь в кабинете.
— Что?
— Запритесь. И не только дверь. Наглухо закройте окна. И французскую дверь тоже. Никому не открывайте. Мистер Ван Хорн, вы меня поняли? Никому, кроме меня. Вам понятно?
Дидрих молчал.
— Мистер Ван Хорн? Вы у телефона?
— Да, я у телефона, — очень медленно отозвался Дидрих. — Я здесь, мистер Квин. И сделал все, как вы сказали. А где вы находитесь?
— Подождите минуту. Эй, вы, там!
— У кого-то неприятности, дружище? — обратился к нему бармен.
— Далеко ли отсюда до Райтсвилла?
— До Райтсвилла? Примерно сорок четыре мили.
— Мистер Ван Хорн!
— Да, мистер Квин.
— Я в сорока четырех милях от Райтсвилла. И постараюсь подъехать к вам как можно скорее. По моим расчетам, минут через сорок—сорок пять. Я подойду к французской двери на южной террасе. Когда постучу, вы спросите, кто это. Я вам отвечу. Тогда, и только тогда открывайте, но сначала полностью убедитесь, что это и правда я. Вам все ясно? Никаких исключений здесь быть не должно. Вам нужно будет провести меня в кабинет с центрального или с черного хода. Это вам тоже ясно?
— Я вас слушаю.
— Даже если нам и не понадобится… Скажите мне, «смит-и-вессон» 38-го калибра все еще в ящике вашего стола? А если нет, то не выходите из кабинета, чтобы найти его!
— Он лежит на прежнем месте.
— Достаньте его. Сейчас же. И держите при себе. Ладно, я вешаю трубку и еду к вам. Прежде чем я доберусь до особняка, проверьте запоры и отойдите подальше от окон. Я увижу вас в…
— Мистер Квин.
— Да? Что?
— А какой во всем этом смысл? Вы что, хотите сказать, что моя жизнь в опасности?
