Эллери Квин - Чудо десяти дней
— Да? Что?
— А какой во всем этом смысл? Вы что, хотите сказать, что моя жизнь в опасности?
— Так оно и есть.
День восьмой
Сорок три минуты спустя Эллери постучал в французскую дверь.
В кабинете было темно.
— Кто там?
Трудно сказать, находился ли Дидрих неподалеку от окон.
— Квин.
— Кто? Повторите.
— Квин. Эллери Квин.
Ключ повернулся в замочной скважине. Дидрих отпер французскую дверь, отступил в сторону, дав ему пройти, быстро закрыл ее и повернул ключ.
Тьма окружила Эллери со всех сторон, и он не без труда нащупал дверную ручку.
И лишь тогда решился сказать:
— Теперь можете включить свет, мистер Ван Хорн. Настольная лампа.
Дидрих стоял по другую сторону стола, рядом с ним поблескивал револьвер 38-го калибра. На столе валялась груда бумаг и гроссбухов. Дидрих был в пижаме и кожаных тапочках на босу ногу. Его лицо заострилось и стало совсем бледным.
— Хорошо, что вы догадались выключить свет, — похвалил его Эллери. — Я забыл вам об этом сказать. А оружие вам теперь не понадобится.
Дидрих убрал револьвер в ящик стола.
— Другого оружия у вас нет? — поинтересовался Эллери.
— Нет.
Эллери усмехнулся:
— Ну и поездочка. Я мчался словно во сне. Вы не возражаете, если я сяду и вытяну ноги, а то они сильно затекли.
Он опустился в вертящееся кресло Дидриха. Уголки рта великана дрогнули.
— У меня скоро лопнет терпение, мистер Квин. Я хочу услышать всю историю. И немедленно.
— Да, — отозвался Эллери.
— Почему моя жизнь в опасности? Кто мне угрожает? У меня нет ни одного врага во всем мире. По крайней мере, смертельного врага.
— Он у вас есть, мистер Ван Хорн.
— Кто же это? — Дидрих сжал свои мощные кулаки и наклонился над столом.
А Эллери расслабился и постепенно передвинулся к спинке кресла, пока его шея и затылок не прислонились к ней вплотную.
— Кто?
— Мистер Ван Хорн… — Эллери тряхнул головой. — Я только что сделал открытие. Ошеломляющее, просто планетарное. И оно заставило меня вернуться к вам, хотя всего полтора часа назад я говорил, что не подчинюсь даже постановлению конгресса и вы меня здесь больше не увидите.
С тех пор как я сошел с поезда в Райтсвилле в прошлый четверг, в вашем доме произошло множество разных событий — больших и малых, серьезных и незначительных. На первых порах они казались разрозненными, лишенными единого стержня. Затем наметились некоторые линии связи, но только самые обычные и очевидные. Однако меня все время не покидало чувство, что здесь есть совсем другая, глубинная связь, охватывающая эти события. Или, вернее, модель, о которой я не имел никакого представления. Некое смутное ощущение, назовем его интуицией. И вы помогли развиться этому особому чувству, когда мы вместе невольно наткнулись на темные дыры, смехотворно именуемые человеческими душами.
Глаза Дидриха оставались холодными как лед.
— Я приписывал все игре своего воображения и не собирался идти у него на поводу. Лишь сейчас, на обратном пути в Райтсвилл, над моей головой вспыхнул яркий свет.
Конечно, «вспыхнувший свет» — не более чем клише, — пробормотал Эллери. — Но я не в силах подобрать иное выражение, способное передать смысл случившегося со мной. На меня снизошло откровение. «Как гром с ясного неба». И в его свете я распознал модель, — медленно произнес Эллери. — Цельную, чудовищную и величественную модель. Я говорю «величественную», потому что в ней есть размах, мистер Ван Хорн. Размах, ну, допустим, сатанинской мощи, а сатана, как-никак, был падшим ангелом — Люцифером. Да, в нем есть своеобразная красота Темного Ангела. Ведь и дьявол мог бы процитировать Священное Писание, использовав его в собственных интересах. Знаю, что для вас мои слова — полнейшая чушь. Но я до сих пор нахожусь под впечатлением… — Эллери сделал паузу, подыскав нужный оборот, — и не преодолел апокалиптический ужас.
— О ком вы? Что вы обнаружили или разгадали? — рявкнул на него Дидрих. — И какие события имели в виду?
Но Эллери не ответил ему и продолжил:
— Неизбежность — вот дьявольская черта этой модели. И если, фигурально выражаясь, ее «выкройка» приложена к ткани, а в руках у вас ножницы, то ткань будет вырезана до самой кромки. Модель превосходна — она должна быть либо превосходной, либо никакой. Потому я и понял. Потому я вам и позвонил. Потому я чуть не сломал себе шею, возвращаясь к вам. Он действует безостановочно. Он самореализуется. Такова его цель.
— Самореализуется?
— Да, и до конца.
— До какого конца?
— Я скажу вам, мистер Ван Хорн. До убийства.
Дидрих задержал на нем свой взгляд. А затем отпрянул от стола и развалился в кресле. Он сидел откинув голову. Этот человек привык к откровенности. Любые сомнения и неопределенность равнозначны для него поражению. Он может выдержать все, что угодно, если твердо знает. Но он должен знать.
— Ладно, — недовольно пробурчал Дидрих. — Здесь готовится убийство. И, как я понял, меня намерены убить. Не так ли, мистер Квин?
— Я говорю с абсолютной уверенностью, как о земном притяжении. Без последнего фрагмента модель несовершенна. И завершить его способно лишь преступное убийство. Когда я распознал образец и его создателя, то до меня дошло, что вы — единственная возможная жертва.
Дидрих кивнул.
— А теперь ответьте мне, мистер Квин. Кто же планирует меня убить?
Они обвели взглядом замкнутое пространство кабинета. И Эллери ответил:
— Говард.
* * *Дидрих поднялся с кресла и вернулся к столу. Он открыл табакерку.
— Хотите сигару?
— Спасибо.
Он поднес зажигалку к сигаре Эллери. Вспыхнувший огонек горел ровно, не колеблясь.
— Знаете, — начал Дидрих, запыхтев после затяжки. — Кроме этого дела с убийством, меня уже ничего не удивляет. Я готов к любым поворотам событий. Но тут вы застали меня врасплох. Я и раньше не соглашался с некоторыми вашими выводами, мистер Квин. Поверьте мне, я с огромным уважением отношусь к вам как к писателю и, кажется, ясно дал это понять, когда вы впервые здесь появились. Но я был бы полным идиотом, если бы принял ваши слова всерьез.
— А я и не рассчитывал на то, что вы примете мои слова всерьез.
Дидрих посмотрел на Эллери сквозь синеватый дым и воскликнул:
— И вы можете это доказать?
— Повторяю вам, модель превосходна и сама по себе является доказательством.
Дидрих промолчал.
А затем решил высказаться.
