Марджори Эллингем - Смерть призрака
Он уставился на нее.
— И вы в самом деле готовы совершить этот непоправимый промах?
Бэлл рассмеялась.
— Глупый напыщенный человек, — произнесла она. — Уходите сейчас же, пошлите мне картины и перестаньте вести себя так, будто я ваша слушательница в лицее.
Макс теперь уже был в ярости. Его лицо совсем пожелтело, и маленький желвачок на челюсти угрожающе задергался.
— Я должен предупредить вас, вы допускаете весьма серьезную ошибку. Забрать картины у нас — значит совершить исключительно рискованный поступок.
— Вы, ничтожество! — свирепо вскричала Бэлл. — Если бы Джонни был здесь, то не представляю, что бы он с вами сделал! Я отлично помню субъекта, который пришел сюда и вел себя почти так же скверно, как вы сегодня. Так вот, Джонни вместе с Мак Нейлом Уистлером бросили его в канал. И если вы сейчас же не уберетесь отсюда, я пошлю за Рэнни и прикажу ему сделать то же самое!
Макс отступил. Он был мертвенно бледен, маленькие его глазки опасно горели. Дойдя до середины комнаты, он остановился и обернулся.
— Это ваш последний шанс, миссис Лафкадио, — прошипел он. — Ну так что, я могу вывезти картины за границу?
— Нет!
— И ничто не изменит вашего решения?
— Только моя смерть, — ответила Бэлл Лафкадио. — Когда я умру, вы все сможете делать то, что вам вздумается!
Эти слова Бэлл наполнила неким особым смыслом, и мистер Кэмпион, как раз в этот момент пришедший с обычным визитом и поднимавшийся по лестнице в гостиную, невольно заторопился, чтобы увидеть того, кому они были адресованы.
Он услышал их и оценил все значение этих слов в тот момент, когда встретился лицом к лицу с Максом, быстро вышедшим из дверей комнаты. Его черты были неузнаваемо искажены неконтролируемой гримасой злобы.
Глава 19
Конец нити
— Мой дорогой, должна же я начать стариться!
Бэлл легким шлепком поправила свой муслиновый головной убор, произнося эти слова. Она стояла перед небольшим овальным трюмо, обрамленным белыми розами дрезденского фарфора, установленным на позолоченном консольном столике между двумя окнами. Бэлл разглядывала себя все то время, пока шум торопливых шагов Макса затихал в глубине улицы.
И в самом деле, она теперь выглядела куда моложе, чем за все последнее время. Схватка с Максом всколыхнула присущую ей живость, а быстрая улыбка, которой она, обернувшись, приветствовала входящего Кэмпиона, право же, принадлежала «Бэлл Дарлинг» или «Прекрасной Возлюбленной» из Лувра.
Она вновь повернулась к зеркалу.
— А мне нравятся эти чепцы! — объяснила она. — Я в них выгляжу такой аккуратной, не так ли? Старые женщины нередко выглядят такими несвежими, точно вещи, тронутые молью. Этот маленький пустомеля болтал со мной так, словно я дряхлая нищенка на церковной паперти! Этот лопотун-трещетка!
Мистер Кэмпион ответил ей довольно мрачно:
— Я надеюсь, вы держались с ним как леди?
— Ну, не совсем! — с удовлетворением констатировала Бэлл. — Я полностью отмыла свои руки от него, абсолютно и бесповоротно! Джонни и я никогда не имели дела с людьми, в которых по-настоящему разочаровывались, и я после тоже следовала этому правилу. Я отбираю у Макса все, связанное с Лафкадио, все оставшиеся картины. И я сказала ему, что он только через мой труп сумел бы увезти за границу эти работы!
— Ох, дорогая! — встревожился Кэмпион.
Бэлл засмеялась, но Линда, не произнесшая ни слова после ухода Макса, посмотрела на Кэмпиона с некоторой тревогой. Старая леди уселась в кресло.
— Вот теперь я не прочь выпить чашечку чая! — сказала она. — Линда, деточка, позвони в колокольчик!
Спустя пять минут, когда они потягивали чай из знаменитых фаянсовых чашек, упоминавшихся в стольких воспоминаниях о художнике, мистер Кэмпион внезапно снова испытал то предчувствие беды, которым на него повеяло, когда он с лестницы услышал слова Бэлл.
Его мысленному взору предстал Макс в гостиной, Макс во время приема, Макс в своей галерее… Это был, может быть, забавный утрированный позер. Но был и другой Макс, пока еще не видимый никому, тот, портрет которого был слеплен Кэмпионом из крупинок информации и догадок, и он был отнюдь не той персоной, с которой могла бы позволить себе схватиться разгоряченная гневом леди.
В конечном счете ситуация не казалась Кэмпиону приятной. Бэлл была возбуждена и искренне довольна своей откровенностью. Линда хранила не вполне понятное молчание. Донна Беатрис дулась у себя в комнате и отказалась прийти к чаю, а Лайза, хлопотавшая у подноса с чайным прибором, выглядела как угрюмое и нервирующее потустороннее видение.
И, кроме того, здесь все еще витал дух Джона Лафкадио.
Если о нем и позабыли слегка во время бури, разразившейся над домом, то, по мере того как буря начала утихать, этот дух стал возрождаться во всей своей первоначальной значительности.
Впервые в жизни мистер Кэмпион ощутил легкое раздражение от присутствия этой пламенной и хвастливой тени. Оно создавало атмосферу таинственности и защищенности, которая была несколько искусственной. Конечно, память о Джоне Лафкадио могла быть бастионом, защищающим его домашний уклад от психологических нападок, но в случае непосредственной физической опасности, вряд ли эта тень могла оказать эффективное противодействие…
Появление Матта д'Урфи внесло в ситуацию желанную разрядку. Он просунул голову в дверь, являя собой картину мягкого упрека.
— Вы меня упрятали в вашу студию, — сказал он Линде, — и я не знал, что вы приступили к трапезе. Что, конференция уже закончилась?
— Мой милый, — взволнованно и виновато произнесла Бэлл, — идите сюда и немедленно садитесь. Линда, дорогая, ты совсем невнимательна к нему!
Глядя на новоприбывшего, мистер Кэмпион в очередной раз отметил про себя, как ему нравится это простодушное и дружелюбное создание, смотрящее на мир, как на странную субстанцию, куда само оно попало лишь по ошибке.
Он был усажен Линдой и получил свою чашку чая из рук Лайзы, которая взирала на него, как на ребенка или юнца, только что ею обнаруженного и имеющего полное право на этот чай.
Линда не стала разговорчивей и после его прихода. Она сидела на коврике, не отрывая глаз от огня, держа локти на коленях и машинально теребя жесткие непослушные завитки своих волос. У нее была сильная широкая ладонь художника.
— Когда вы кончите есть, Матт, — сказала она, — вернитесь ко мне в студию. Мне надо поговорить с вами.
Она взяла сигарету из коробки, стоящей на столе, закурила и вышла из гостиной, кивнув и улыбнувшись Бэлл.
