Филлис Джеймс - Череп под кожей
На пристани виднелись три фигуры, неподвижные как статуи. Бакли определил личности двоих еще прежде, чем судно пришвартовалось: сэр Джордж Ральстон стоял почти по стойке «смирно» в старомодной охотничьей куртке; Эмброуз Горриндж имел вид более расслабленный, но при этом официальный, поскольку на нем был смокинг. Оба с опаской наблюдали, как новоприбывшие сходят на берег. Они напоминали военачальников, отвечающих за оборону осажденного замка, которые ждут посредников по заключению перемирия и зорко следят за ними, чтобы не пропустить первых признаков обмана. Третий человек, в темной одежде, более высокий, чем остальные, явно был из числа слуг. Он стоял немного позади и флегматично взирал на море поверх их голов. Его поза красноречиво говорила о том, что некоторых гостей на Корси встречают с радостью, но полицейские к ним явно не относятся.
Гроган и Горриндж пожали друг другу руки. Бакли заметил, что его шеф не выразил никакого сочувствия вдовцу и не произнес даже формальных слов сожаления. Впрочем, он никогда этого не делал. Как-то раз он объяснил почему: «Это настолько неискренне, что оскорбляет, и они это чувствуют. В работе полицейского и так хватает фальши, не следует ее множить. Ложь вообще обидна». Если Ральстон или Горриндж и заметили это упущение, то не подали виду.
Говорил только Эмброуз. Когда они шли по широким газонам ко входу в замок, он сказал:
– Сэр Джордж организовал обыск замка и острова. Замок осмотрели полностью, еще три группы прочесывают остров, но они еще не закончили.
– Теперь этим займутся мои люди, сэр.
– Так я и думал. Остальные актеры в театре. Сэр Чарлз Коттрингем хотел бы перекинуться с вами парой слов.
– Он уточнил, о чем именно пойдет речь?
– Нет. Надо полагать, просто хотел известить вас о том, что он здесь.
– Это я и так знаю. Сейчас осмотрю тело, а потом был бы вам крайне признателен, если бы вы предоставили мне маленькую тихую комнату на сегодняшний день. Вероятно, она потребуется мне вплоть до понедельника.
– Думаю, мой кабинет подойдет лучше всего. Если вы позвоните из комнаты мисс Лайл, когда будете готовы, я покажу вам его. А Мунтер обеспечит вас всем необходимым. Мы с гостями будем в библиотеке, на тот случай если вам понадобимся.
Они прошли по большому коридору и поднялись по лестнице. Бакли не обращал внимания на обстановку. Он шел рядом с сэром Джорджем сразу за Гроганом и Эмброузом Горринджем и слушал, как Горриндж сжато, но в то же время исчерпывающе рассказывал о событиях, которые привели к смерти мисс Лайл: упомянул о ее приезде на остров, сообщил краткие сведения о каждом из гостей, о письмах с угрозами и том факте, что Кларисса посчитала необходимым привезти с собой частного детектива, мисс Корделию Грей, а также об исчезновении мраморной руки и обнаружении тела. Это было впечатляющее выступление, настолько отчужденное и фактографическое, словно его отрепетировали. Хотя, подумал Бакли, возможно, так оно и было.
У двери процессия остановилась, и Горриндж передал полицейским три ключа, сказав:
– Я запер все три двери, после того как обнаружил тело. Существует лишь один комплект ключей. Насколько я понимаю, вы не желаете, чтобы мы зашли вместе с вами.
Сэр Джордж впервые заговорил:
– Если вам понадоблюсь, господин главный инспектор, я буду с пасынком жены у него в комнате. Мальчик расстроен. Это естественно при таких обстоятельствах. Мунтер знает, где меня искать. – Он резко повернулся и ушел.
Гроган ответил на вопрос Горринджа:
– Вы нам очень помогли, сэр. Но, я думаю, здесь мы справимся сами.
Она осталась актрисой даже после смерти. Сцена в спальне отличалась необычайным драматизмом, хотя в общем и целом декорации подходили для мелодрамы, а реквизит блестел и резал глаза своей вычурностью. Доминирующим цветом был красный. И вот под алым балдахином, распластавшись, лежала она, намеренно задрав одну белую ногу, чтобы продемонстрировать бедро, с лицом, покрытым ненастоящей кровью, а режиссер и оператор ходили вокруг, выбирая удачный ракурс, боясь хоть чем-то испортить или нарушить эту искусно принятую провокационную позу. Гроган стоял справа от кровати и смотрел на нее, нахмурившись, словно недоумевая, правильно ли поступил режиссер, выбрав ее на эту роль. Потом наклонился и понюхал кожу на ее руке. Это выглядело странно. Бакли подумал: «Что такое раб твой, пес, чтобы мог сделать такое большое дело?»[28] Он бы не удивился, если бы она вздрогнула от возмущения, села на кровати, вытянула вперед руки и потребовала полотенце, чтобы стереть с лица это месиво.
Комната была битком набита экспертами: здесь были следователи, специалисты по снятию отпечатков пальцев и фотограф. Ищейки уже научились работать так, чтобы не мешать друг другу. Гроган, насколько было известно Бакли, никогда не прибегал к услугам гражданских специалистов для работы на месте преступления, и это казалось странным: ведь он много лет проработал в столичной полиции, где гражданских активно обучали и привлекали к работе. Но эти двое знали свое дело. Они передвигались аккуратно и уверенно, как пара котов, рыщущих в хорошо знакомом месте. Бакли работал с ними и раньше, но сомневался, что узнал бы их на улице или в пабе. Он устроился в стороне и уставился на старшего из них. Ему нравилось наблюдать за их руками, обтянутыми перчатками, настолько тонкими, что они напоминали блестящую вторую кожу. Теперь эти руки слили остатки чая в специальную флягу, закупорили ее, опечатали и подписали, осторожно упаковали чашку и блюдце в пластиковый пакет, отделили образец запекшейся крови от мраморной руки и поместили его в специально подготовленную пробирку; взяли саму руку, прикоснувшись к ней лишь кончиками пальцев, и опустили ее в стерильную коробку, осторожно подобрали пинцетом записку и вложили в предназначенный для нее конверт. У кровати его коллега с увеличительным стеклом и пинцетом собирал волосы с подушки, явно не замечая раскроенного лица. Когда полицейский патологоанатом закончит работу, постельное белье тоже спрячут в пластиковый пакет и добавят к другим уликам.
– Доктор Эллис-Джоунз как раз гостит у тещи в Уэрхеме, что очень удобно для нас, – произнес Гроган. – За ним отправили сопровождающих. Он должен приехать в ближайшие полчаса. Хотя вряд ли он может рассказать нам что-то, чего мы не видим сами. К тому же время смерти установлено довольно точно. Если считать, что в такой день тело остывает со скоростью около полутора градусов в час в течение первых шести часов, вряд ли эксперт сможет сообщить нам что-то новое. Он умерла в промежуток времени между часом двадцатью, когда девушка покинула ее, как говорит Эмброуз, и двумя сорока пятью, когда та же девушка обнаружила тело. Зная, что мисс Корделия Грей была последней, кто видел жертву живой, и первой, кто обнаружил тело, можно предположить, что она либо слишком беспечна, либо ей просто не везет. Мы сможем понять это, когда познакомимся с ней.
