Стивен Ван Дайн - Дело Бенсона
Ее рост составляет около пяти футов десяти дюймов, что вполне соответствует определенному росту убийцы».
Маркхэм несколько раз прочел записку Ванса и долго молчал.
– Конечно, это не официальный документ, – сказал Ванс, – но, я считаю, что любой суд поймет это. Вы, конечно, можете переделать это на свой юридический лад.
Маркхэм ответил не сразу. Он подошел к окну и несколько минут смотрел на улицу.
– Да, я считаю, вы выиграли это дело, – наконец заговорил он. – Невероятно! Я никак не мог понять, куда вы клоните, а ваш вчерашний разговор с ней показался мне просто бесполезным. Признаюсь, мне в голову не приходило подозревать ее. Бенсон, должно быть, здорово насолил ей.
Он медленно подошел к нам. Голова его была опущена, руки он держал за спиной.
– Никак не могу примириться с мыслью, что придется ее арестовать… Никогда не связывал ее даже мысленно с этим делом.
Он остановился перед Вансом.
– И вы сами не думали о ней, хотя утверждаете, что знали кто убийца через пять минут после прибытия в дом Бенсона.
Ванс безмятежно улыбнулся, и это разозлило Маркхэма.
– Черт возьми! Вы же сами сказали мне, что это убийство совершила не женщина. Для доказательства этого вы привлекли психологию и Бог знает что.
– Совершенно верно, – Ванс все еще улыбался, – это сделала не женщина.
– Не женщина!– завопил Маркхэм.
– Ну конечно же, нет, дорогой мой.
Он вытащил из рук Макрхэма листы со своими записями.
– Это всего-навсего небольшой обман. Бедная миссис Платц! Она невиновна, как ягненок.
Маркхэм упал в кресло. Он был взбешен до невозможности, но все же сдерживал себя.
– Вот видите, мой дорогой, – спокойно Сказал Ванс, – я продемонстрировал вам, насколько неэффективны ваши так называемые вещественные доказательства. Я даже горжусь своим обвинением против миссис Платц. Я уверен, что вы можете осудить ее на основании этого. Но в целом эта теория ошибочна… Нельзя, Маркхэм, полагаться только на доказательства. Теория и практика всегда расходятся. Возьмите нашу демократию. Если вы набрали незначительное большинство голосов, то вы победили. Это теория демократии. Но в теории доказательств даже большое число собранных вами улик не составляет сильной цепи.
– Вы пригласили меня сегодня на защиту вашей диссертации? – сухо осведомился Маркхэм.
– О нет, – уверил его Ванс. – Я просто готовлю вас к принятию моего открытия. Я не собираю материалы или улики против виновного. Я хорошо знаю, что он виновен, так же как хорошо знаю, что вы сидите здесь и обдумываете, как убить меня, не будучи наказанным за это.
– Если у вас нет доказательств, то как вы пришли к заключению, что он виновен? – язвительно спросил Маркхэм.
– Только благодаря психологическому анализу, благодаря тому, что можно назвать наукой о человеческих возможностях. Психологическая наука человека открыта для того, кто умеет читать, она видна так же отчетливо, как видна алая буква Эстер Прини. Кстати, я никогда не читал Готорна. Я не могу постичь характер Новой Англии.
Маркхэм холодно посмотрел на Ванса.
– Вы, видно, ждете, что я явлюсь в суд, ведя вашу жертву за руку, и скажу судье: «Ваша честь, вот человек, который убил Олвина Бенсона. У меня нет против него доказательств, но я хочу, чтобы вы приговорили его к смерти, потому что мой милый и проницательный друг мистер Фило Ванс утверждает, что у этого человека плохой характер».
Ванс пожал плечи.
– Я-то не буду огорчаться, если вы даже не арестуете виновного, – сказал Ванс. – Но все же более гуманно сказать вам кто убийца, чтобы вы перестали хватать невинных людей.
– Хорошо, скажите же, а то мне пора на работу.
Я не думаю, что у Маркхэма были какие-нибудь сомнения относительно того, что Ванс знает имя убийцы. Но только гораздо позже в этот день он понял, почему Ванс так долго морочил ему голову, а поняв это, простил Ванса. А пока, в данный момент, он был очень зол.
– Прежде чем я смогу назвать вам имя этого джентльмена, надо кое-что сделать, – сказал Ванс. – Сперва покажите мне данные насчет алиби.
Маркхэм достал из кармана лист бумаги с напечатанным текстом и протянул его Вансу. Тот вставил в глаз монокль и внимательно ознакомился с записями. Затем он вышел из комнаты, и я услышал, как он набирает номер телефона. Вернувшись обратно, он еще-раз прочел текст. В одном месте он о чем-то задумался.
– Да, здесь есть шанс, – пробормотал он, глядя на огонь в камине.
Он снова заглянул в текст.
– Я вижу, что полковник Острандер в сопровождении члена городского управления от Бронкса Мориэрти прибыл в Пикадилли-театр на Сорок седьмой улице незадолго до полуночи и оставался там до конца представления, то-есть до половины третьего. Вы знакомы, Маркхэм, с этим странным отцом города?
Маркхэм резко повернулся к нему.
– Да, знаком, а что? – Мне показалось, что в голосе Маркхэма прозвучало волнение.
– Где обитает этот бронкский джентльмен по утрам?
– Дома, наверное… Или в клубе «Самосет». Иногда они занимаются делами в Сити-Холле.
– Бог мой! Какая неподходящая деятельность для политика… Вы не будете возражать, Маркхэм, если мы посетим мистера Мориэрти дома или в клубе? Мне бы хотелось перекинуться с ним двумя-тремя словами.
Маркхэм без протеста пошел звонить.
– Мистер Мориэрти дома, но собирается ехать в Сити-Холл, – объявил Маркхэм, вернувшись. – Я просил его заехать по дороге сюда.
– Надеюсь, он нас не разочарует, – сказал Ванс.
– Вы составляете шарады? – осведомился Маркхэм. Но в его тоне не было ни юмора, ни добродушия.
– Честное слово, старина, я не стараюсь запутать основное направление дела. Все это необходимо. Я дам вам вашего виновного, но сперва я должен убедиться, что вы сумеете его принять. Это алиби самым лучшим образом доказывает мой coup de boutoir[62]… Алиби, как я недавно говорил вам, хитрая и опасная штука и открывает путь к серьезным подозрениям. А отсутствие алиби вообще ничего не объясняет. По этому отчету, например, я вижу, что у мисс Гофман вообще нет алиби на ту ночь. Она утверждает, что была в кино, а потом пошла домой. Но все это время ее никто не видел. Возможно, она виделась со своей мамой. Выглядит это подозрительно, не так ли? Но даже если она была в доме Бенсона в ту ночь, то ее единственное преступление заключается в исполнении дочернего долга… С другой стороны, есть алиби, которые можно назвать, так сказать, железными, хотя метафора очень глупа, так как железо легко ломается. Нам надо набраться терпения, потому что все эти алиби необходимо проверить.
