Дэвид Дэвис - Шерлок Холмс и дело о папирусе (сборник)
– Что за вздор!
– Я полностью разделяю ваше возмущение, Уотсон. Однако несчастного отца тоже можно понять. Он инстинктивно ухватился за Хокшоу, словно утопающий за соломинку. Когда человек находится в отчаянном положении, ему свойственно забывать о логике и рассудке, на смену которым приходят надежды и грезы. Насколько я понимаю, этот жулик Юрайя Хокшоу оказался весьма убедительным.
– Жулик?
– Именно так считает Майкрофт. Хокшоу – один из многочисленных шарлатанов, которые дурачат доверчивых людей, устраивая нелепый спектакль и таким манером выманивая у них деньги. Майкрофт опасается, что в нашем случае дело может зайти слишком далеко. Хайт в курсе многих дел, являющихся государственной тайной. А кроме того, Майкрофт просто-напросто сочувствует бедолаге и не желает, чтобы того водили за нос и дальше.
– И какая же роль в этом деле отведена вам?
– Мне предстоит разоблачить медиума. Как говорится, сорвать с него маску и доказать, что он пройдоха и мошенник.
– И как же вы собираетесь это сделать?
– Полагаю, что это не составит особого труда. Я провел кое-какие изыскания и пришел к выводу, что есть достаточно много способов выводить подобных проходимцев на чистую воду. И уж поверьте мне, Уотсон, эти изыскания были весьма познавательными и доставили мне массу удовольствия. Например, в ходе них я нанес визит профессору Аврааму Джордану, специалисту по языкам индейцев Северной Америки. Для меня совершенно очевидно, что, если мы хотим как можно убедительней развенчать Хокшоу, его надо взять с поличным, иными словами, разоблачить во время спиритического сеанса, в присутствии несчастных жертв.
– Так, значит, сегодня вечером на сеанс придет и сэр Роберт?
– Именно. Стервятники собирают на сеансы несколько обманутых сразу – а потом начинается пир горой. Кстати, позвольте представиться. Меня зовут Амброз Трелони. Моя тетушка Софи почила чуть больше года назад. Нисколько не сомневаюсь, что сегодня вечером моя любезная тетя пришлет мне весточку с того света. – Холмс усмехнулся в темноте.
Надо сказать, что я не разделял энтузиазм моего друга. Разумеется, я ни на секунду не поверил в существование призраков и духов, испытывающих желание общаться с миром живых, но при этом я сочувствовал потерявшим своих близких несчастным, которые в поисках утешения, пусть даже иллюзорного, в отчаянии простирали руки во тьму. Насколько я понимал, Холмс не учитывал всю тяжесть удара, который постигнет несчастного отца при разоблачении мошенника. Мой друг думал только о себе и своих талантах, и это роднило его с шарлатанами, одного из которых он сейчас собирался вывести на чистую воду. Я же откинулся на спинку сиденья в раскачивающемся кэбе и погрузился в размышления. Я не мог не думать о моей милой, любимой Мэри, а также о том, чт́о был бы готов отдать за возможность вновь услышать ее нежный голос.
Прошло совсем немного времени, и мы уже катили по улицам Кенсингтона. Холмс заметил, с каким интересом я разглядываю из окошка кэба роскошные особняки, и понял, о чем я думаю.
– Да, Уотсон, общение с духами – дело на редкость выгодное. Мистер Хокшоу живет как настоящий богач.
Через несколько мгновений кэб остановился у большого особняка, возведенного в царствование одного из Георгов. «Порубежный дом» – значилось на латунной табличке, украшавшей ворота. Холмс расплатился с кэбменом и позвонил. Нам открыл высокий слуга-негр отталкивающего вида в плохо сидящем костюме. Он старательно приглушал свой резкий, грубый голос, словно ему приказали общаться с гостями исключительно шепотом. Приняв наши пальто, он проводил нас в «святилище» – мрачную комнату в задней части здания, озаренную мерцающими свечами. Когда мы вошли, навстречу нам шагнул сухопарый рыжеволосый мужчина лет пятидесяти.
– Здравствуйте, мистер Трелони, – произнес он гадким, елейным голосом, кинувшись пожимать руку Холмсу.
– Добрый вечер, мистер Хокшоу, – чуть запнувшись, мрачно кивнул Холмс и на миг склонил голову в коротком поклоне.
Начался спектакль.
– Я крайне рад, что мой секретарь сумел выкроить для вас сегодня местечко. Колебания эфирного пространства набирали силу весь день, и я нисколько не сомневаюсь, что сегодня спиритический сеанс будет совершенно особенным.
– Надеюсь, что так, – ответил Холмс. Его голос дрожал от нетерпения.
Хокшоу озадаченно глянул на меня через плечо моего друга. Слезящиеся глаза остановились на мне с нескрываемой алчностью, что не могло не вызывать отвращения.
– А вы, позвольте узнать… – начал он.
Прежде чем я успел раскрыть рот, за меня уже ответил Холмс:
– Это Хэмиш, мой слуга и неизменный спутник. – Холмс ласково мне улыбнулся и добавил: – К счастью, он не отличается многословием.
Как можно величественнее я кивнул Хокшоу, после чего возмущенно посмотрел на Холмса. Тот, продолжая сиять сердечной улыбкой, сделал вид, что не заметил моего взгляда.
– Позвольте мне представить еще одного… гостя, – Хокшоу явно замялся, подбирая верное слово. Совершенно очевидно, что, назови он посетителя клиентом, это бы прозвучало бестактно, неуместно, по-торгашески.
Медиум повернулся и поманил рукой. Из сумрака навстречу нам шагнул сухощавый седовласый мужчина с аккуратно подстриженными на военный манер усами.
– Сэр Роберт Хайт, позвольте представить вам мистера Амброза Трелони.
Хайт склонил голову в поклоне, после чего сэр Роберт и мой друг обменялись рукопожатиями. Поскольку мне была отведена роль простого слуги, представлять меня гостям сочли излишним.
– Сегодняшним вечером мы очень рассчитываем установить контакт с сыном сэра Роберта, – проворковал Хокшоу. Несмотря на то что всем своим лицом он выражал сочувствие, его глаза оставались холодными и бесстрастными.
– Ну да, – тихо промолвил Холмс, внимательно разглядывая сэра Роберта.
Слова Хокшоу явно привели Хайта в замешательство. Черты несчастного отца, прежде чем ему удалось овладеть собой, на мгновение исказились от муки. Мне доводилось слышать о военной и политической карьере сэра Роберта, и потому случившееся показалось особенно странным и даже непостижимым. Я не мог понять, каким образом столь достойный, отважный, проницательный человек попал в лапы проходимца и мошенника Хокшоу. По-видимому, скорбь от потери сына была столь велика, что она затмила даже этот прозорливый разум. Так я решил по здравом размышлении.
Стоило повиснуть неловкой паузе, как распахнулась дверь и в комнату вошла темноволосая женщина в бордовом платье.
– Дорогой, прибыл последний гость, – произнесла она, подойдя к Хокшоу.
Медиум просиял от удовольствия и, как и все мы, повернулся к незнакомцу, стоявшему на пороге. Перед нашими взорами предстал высокий молодой человек с достаточно полным лицом. Последнему гостю явно не исполнилось и тридцати. Он был одет в черный шелковый пиджак, его шею украшал пышный бант. Длинные светлые волосы доходили до воротника.
