Рекс Стаут - Острие копья
Когда Дервин ввел меня в кабинет Андерсона, тот был не один. У него сидел посетитель, с виду не очень похожий на сыщика, скорее, адвокат. Я сел на стул и положил панаму на колени.
— С чем пожаловали? — нелюбезно осведомился Андерсон.
Мне этот человек был решительно неприятен, как и разговор с ним. Все в нем меня отталкивало своей грубостью и примитивностью — лицо, манеры. Лучшим видом общения с ним было бы дать ему в нос. Вот Дервин — другое дело. Конечно, я и к нему не питал особой симпатии, как, скажем, к любимому дядюшке, но он хотя бы понимал шутки.
— С информацией от Ниро Вульфа, — ответил я на вопрос. — Пожалуй, стоит застенографировать.
Тут, конечно, не обошлось без насмешек и грубости с его стороны, но я решил все стерпеть ради дела и держал себя в руках. Что толку придумывать остроумные, разящие в лоб ответы, если я не могу воспользоваться самым убедительным из них. Наконец, когда он понял, что так мы с места не сдвинемся, он позвал стенографиста. Я начал. Я рассказал им о подарке на день рождения, о том, где теперь находится сумка с клюшками Барстоу и как она туда пропала, рассказал, почему и как Кимболл отдал Барстоу свою клюшку для первого удара. Я предложил им поинтересоваться клюшками Кимболла и узнать, где он их хранит, а также теми, кто мог иметь к ним доступ. Хотя я зная, что это ничего не даст, потому что у Мануэля было множество других возможностей получить доступ к клюшкам отца, но все же я подкинул им эту мысль. Затем я передал прокурору просьбу Вульфа обеспечить безопасность Кимболла-старшего, и особо подчеркнул это. Я сказал, что, по мнению Вульфа, ответственность за безопасность граждан, чья жизнь под угрозой, полностью лежит на властях, которые для того и существуют. Он же, Ниро Вульф, не может отвечать ни перед самим собой, ни перед другими, если с мистером Е.Д. Кимболлом что-либо случится, а это может произойти в любую минуту.
Когда я закончил, Андерсон стал задавать мне вопросы. Я отвечал, но не на все. Это тянулось довольно долго, пока я наконец вежливо с улыбкой не сказал:
— Мистер Андерсон, кажется, вы пытаетесь меня перетянуть на свою сторону.
Он тоже был вежлив.
— И безуспешно, мистер Гудвин, — любезно ответил он. — Буду с вами откровенен. Когда вскрытие подтвердило догадку мистера Вульфа, я был уверен, что он знает, кто убийца. Когда же было объявлено о вознаграждении и оказалось, что он до сих пор его не получил, я понял, что он не знает, кто убил Барстоу. Нам известно все, что вы предпринимаете, и даже больше. Неясна лишь одна деталь — как Вульф пришел к своей догадке. Мне все же хотелось бы это знать, хотя я не считаю, что это так уж важно, поскольку он от этого не продвинулся вперед. И все же я готов выслушать вас. Со своей стороны, сам расскажу все, что мы знаем. Например, сегодня утром мы получили заключение из лаборатории: анализ показал наличие змеиного яда в крови Барстоу.
— Спасибо. Это позволяет мне не читать вечерние газеты.
— В газетах этого не будет. Могу рассказать вам еще кое-что.
И он это сделал, рассказав о поездке Корбетта в университет и прочую ерунду, а закончили мы лекцией о мокассиновой змее. Думая о том, как наконец добраться до Армонка и по дороге поскорее выбросить из головы все о змеях и змеином яде, я наконец поблагодарил его, встал, надел шляпу и тут вдруг заметил, что он обиделся. Но мне было уже не до этого. Напомнив ему еще раз о необходимости обеспечить безопасность Е.Д. Кимболла, я откланялся.
Поскольку до Армонка было всего несколько миль в сторону, и я не знал, как долго я там задержусь, я решил все же прежде завернуть в поместье Барстоу. Из телефонной будки на Главной улице я позвонил Саре Барстоу. Она была дома. Через двадцать минут я уже свернул на подъездную аллею поместья. Тот же часовой, узнав меня, поприветствовал меня кивком и открыл ворота. На террасе кто-то пил чай, видимо, гости. Я прошел к боковому входу, и Смолл снова провел меня в солярий, сказав, что мисс Барстоу сейчас будет. Он спросил меня, не выпью ли я чаю.
— Вам самому пришло это в голову? — поинтересовался я.
Дворецкий и бровью не повел.
— Мисс Барстоу велела предложить вам чаю, сэр, — невозмутимо ответил он.
— Я так и подумал, но предпочитаю стакан молока.
Через минуту он появился снова со стаканом молока. Я не успел допить и до половины, как вошла Сара. По телефону я сказал, что это визит вежливости и тревожиться не следует. Глядя на нее теперь, на легкость и непринужденность ее движений, на всю ее молодую естественность, я подумал, будь у нее клиника для разбитых сердец, я бы стал ее первым пациентом, если бы не был занят чем-то поважнее.
— Вы хорошо отоспались и отдохнули за то время, что мы не виделись, — заметил я в виде комплимента.
Она улыбнулась.
— Мне кажется, что я только и делала, что спала. Садитесь, прошу вас.
Я сел, продолжая держать в руке стакан с недопитым молоком.
— Спасибо за молоко, мисс Барстоу, очень вкусное. Сожалею, что оторвал вас от гостей, но я ненадолго. Я только что был у прокурора Андерсона, мы побеседовали, я рассказал ему о подарке вашей матери и о вашей поездке в Территаун. Подождите, не заводитесь с полуоборота. Я ничего не собираюсь предпринимать. Это просто стратегический ход, из тех, как говорят, что приводят генералов к поражению. Все уже выяснилось. В сумке, которую подарила вашему отцу ваша мать, были настоящие клюшки, и такими они оставались все до конца. Никто ничего не замышлял против вашего отца. Его смерть — случайность.
Потрясенная, она смотрела на меня, не в силах что-либо оказать. Я ждал, когда она успокоится.
— Значит, это не убийство?.. Ниро Вульф ошибся, но тогда как же…
— Я же сказал, что это не убийство, и Ниро Вульф не ошибся. Произошло это, как вы помните, у первой метки. Когда пришел черед вашему отцу начать игру, его мальчишки с клюшками не оказалось рядом, поэтому Е.Д. Кимболл, игравший после вашего отца, предложил ему свою клюшку для первого удара. Именно она и убила вашего отца. Это роковая случайность. Его никто не хотел убивать.
— Мой отец… — промолвила она. — О, я знала своего отца…
Я кивнул.
— Я уверен, вы хорошо его знали, мисс Барстоу. Вот и все, что я хотел вам сказать. По телефону мне не хотелось говорить об этом, потому что я не знаю, когда Андерсон намерен предать это гласности. Так что все, что я вам сказал, — конфиденциально. Я не хотел бы, чтобы вы расспрашивали Андерсона о моем разговоре с ним, и, пожалуйста, не думайте, что я обманываю вас. Если его вдруг разберет любопытство и он начнет выспрашивать у вас, зачем и почему вы так поступили с сумкой, пошлите его ко всем чертям. Теперь это уже никого не интересует. Именно на этот случай я и решил вам все рассказать. Я прекрасно понимаю, что такое лежать ночью без сна и гадать, кто убил твоего отца. Так вот, вашего отца никто не убивал. Но лучше, чтобы об этом пока знала лишь ваша семья.
