Колин Декстер - Безмолвный мир Николаса Квина
Бартлет внимательно слушал то, что говорил ему Морс, но не выказал при этом большого удивления.
— Я знал, что вы скажете нечто подобное, инспектор. Полагаю, вы считаете, что Оглби тоже это обнаружил и был убит по той же причине?
— Вполне возможно, сэр. Хотя, может быть, вы делаете ложное предположение. Видите ли, я не исключаю, что убийца Николаса Квина уже наказан за своё преступление.
Секретарь был теперь в шоке. Брови у него так и подскочили на целый дюйм, а пенсне съехало с переносицы, пока Морс неторопливо продолжал:
— Боюсь, необходимо учитывать реальную возможность того, что убийца Квина работал здесь, под самым вашим носом. Что этим человеком был ваш собственный заместитель — Филип Оглби.
Льюис подошёл через десять минут, когда Морс и Бартлет занимались организационными делами. Бартлету предстояло позвонить или написать всем членам синдиката и просить их присутствовать на чрезвычайном общем собрании в пятницу, в десять утра. Ему предстояло разъяснить каждому, что это мероприятие имеет исключительную важность, что они должны отменить все назначенные на это время встречи и непременно присутствовать. Ведь как-никак недавно были убиты двое сотрудников синдиката, не так ли?
В коридоре Льюис быстро зашептал Морсу:
— Вы оказались правы, сэр. Он звенел в течение двух минут. Ноукс это подтверждает.
— Отлично. Думаю, наступило время сделать ход, Льюис. Машина на улице?
— Да, сэр. Мне с вами?
— Нет. Иди к машине. Мы будем с минуты на минуту. Морс медленно прошёл по коридору, тихо постучал в дверь и вошёл. Она сидела за рабочим столом и подписывала письма, но тут же проворно сняла очки, встала из-за стола и слабо улыбнулась Морсу.
— Хотите пригласить меня выпить? Не рановато ли?
— Боюсь, с выпивкой ничего не получится. Машина ждёт у входа… Думаю, будет лучше, если вы возьмёте пальто.
Человек в доме в среду утром не выходит. Разносчик газет несколько секунд медлит, опустив в почтовый ящик лондонскую «Таймс», но на сей раз выгодного поручения не предвидится. Молочник доставил пинту молока. Почтальон не принёс писем; никто не приходит. Телефон уже звонил несколько раз, а в полдень он начинает звонить опять. Четыре раза, затем, почти без паузы, звонки возобновляются. Человек вновь начинает автоматически считать количество звонков — двадцать восемь, двадцать девять, тридцать. Телефон замолкает, и человек улыбается про себя. Это умная система. Раньше они уже использовали её неоднократно.
Человек у дома по-прежнему ждёт. Но теперь терпеливо, ибо знает, что приближается час расплаты. Днём, в четыре двадцать, он чувствует, что за домом что-то происходит, и минуту спустя человек, который был внутри дома, появляется с велосипедом. Он уезжает за поворот: несколько секунд — и он скрылся из виду. Это случилось так быстро, так неожиданно. Констебль Диксон тихо выругался себе под нос и позвонил в полицию, где сержант Льюис не мог скрыть недовольства.
На автостоянке сегодня опять яблоку негде упасть, а у окна в буфете стоит Морс. Он размышляет, что бы произошло, если бы на стоянку обрушился сильный снегопад и покрыл все машины толстым белым одеялом. Тогда каждому из оторопевших автомобилистов пришлось бы точно вспомнить, где он оставил свою машину, и идти прямо к тому месту, чтобы отыскать её. Вот так и Морс, глядя в бинокль, отыскивает нужное ему место. Но он ничего не может разглядеть, и полчаса спустя, в пять пятнадцать, ему по-прежнему ничего не видно. Он сдаётся, идёт к билетному контролёру и узнает — не находя никаких разумных причин для сомнений, — что Руп не лгал ему, утверждая, что проходил через барьер контроля, когда сошёл с поезда, отправившегося с Паддингтонского вокзала в пятнадцать часов пять минут в пятницу, двадцать первого ноября.
Когда на следующий день, в четверг, четвёртого декабря, он выходит в девять тридцать из дверей своего дома, его арестовывают сержант Льюис и констебль Диксон из уголовного розыска управления полиции «Темз-Вэлли». Ему предъявлено обвинение в соучастии в убийствах Николаса Квина и Филипа Оглби.
28
Дело было завершено или фактически завершено, и Морс, положив ноги на стол, сидел в своём кабинете, умеренно накаченный пивом и непомерно довольный собой, когда вошёл Льюис. Был четверг, половина третьего дня.
— Я его нашёл, сэр. Пришлось вытащить его прямо с занятий в Черуэлл-скул, но я его нашёл. Всё оказалось в точности так, как вы сказали.
— Что ж, вбит последний гвоздь в гроб… — Он вдруг замолчал. — Что-то ты нерадостен, Льюис. В чём дело?
— Я до сих пор не понимаю, что происходит.
— Льюис! Неужели сегодня утром ты хочешь испортить мне мой маленький праздник, а?
Льюис пожал плечами, нехотя уступая, однако он чувствовал себя как ученик, которому после экзамена кажется, что он мог ответить гораздо лучше.
— Сэр, вы, наверно, думаете, что я тупица.
— Ничего подобного! Это было очень запутанное преступление, Льюис. Просто мне в чём-то немного повезло, только и всего.
— А я, как всегда, упустил самые очевидные моменты.
— Но они вовсе не были очевидными, дорогой дружище. А вообще-то, возможно… — Он снял ноги со стола и закурил. — Хочешь, расскажу, что навело меня на след? Тогда слушай. Прежде всего в этом деле, как мне думается, единственным важным обстоятельством была глухота Квина. Насколько ты знаешь, у Квина имелись не просто трудности со слухом — он был очень, очень глух. Однако нам известно, что он превосходно владел искусством чтения по губам, и я совершенно уверен, что именно благодаря своему блестящему умению читать по губам Квин обнаружил сногсшибательный факт нечистоплотности одного из своих коллег. Как ты понимаешь, смертный грех для всякого, кто имеет отношение к проведению экзаменов, — это разглашение содержания билетов раньше положенного срока. И Квин обнаружил, что один из его коллег как раз этим и занимается. Однако, Льюис, я совершенно упустил из виду гораздо более очевидное и гораздо более важное обстоятельство, связанное с глухотой Квина. Когда об этом задумаешься, это кажется простым, почти по-детски простым. Любой идиот дошёл бы до этого раньше, чем додумался я. И вот что я имею в виду: Квин непревзойдённо читал по губам — согласен? Это ему вполне заменяло уши. Но только он не мог, так сказать, слышать, что говорят другие, если он их не видел. Чтение по губам совершенно бесполезно, если ты не видишь собеседника, если человек, с которым ты разговариваешь, стоит у тебя за спиной или, скажем, если в коридоре кричат, что в здании заложена бомба. Понимаешь, что я имею в виду, Льюис? Если кто-то стучал в кабинет Квина, он мог ничего не слышать. Но как только кто-то открывал дверь и что-то говорил — он был на высоте. Верно? Тогда запомни хорошенько: Квин не мог слышать, когда он не видел.
