Раймонд Чэндлер - Высокое окно
— Не расстраивайтесь, — сказал я. — Ее ведь тоже надо понять. Возомнила себя хозяйкой жизни и изо всех сил старается не выйти из роли.
Девушка резко выпрямилась, высвобождаясь из-под моей руки.
— Не прикасайтесь ко мне, — задыхаясь, сказала она. — Очень вас прошу. Я не разрешаю мужчинам к себе прикасаться. И не говорите гадости про миссис Мердок.
Лицо розовое, мокрое от слез. Очень красивые глаза — без очков.
Я сунул в рот давно заждавшуюся сигарету и закурил.
— Простите, что сорвалась, — всхлипнула девушка, — но она меня так унижает. Я же стараюсь как лучше. — Еще что-то пробормотала, потом достала из ящика стола мужской носовой платок, встряхнула его и вытерла слезы. На свисающем уголке платка я увидел вышитые красными нитками инициалы «Л. М.». Уставился на них и выпустил дым в сторону, подальше от ее волос.
— Вы что-то хотели? — спросила блондинка.
— Номер машины миссис Лесли Мердок.
— 2X1111, серого цвета «меркьюри» с откидным верхом, модель 1940 года.
— Но миссис Мердок говорила про какой-то другой, двухместный.
— Это машина мистера Лесли. Они одной марки, года и цвета. Ее Линда не брала.
— Ясно. Что вы знаете о мисс Лоис Мэджик?
— Я видела ее всего один раз. В свое время они вместе с Линдой снимали квартиру. Она приходила сюда с мистером… мистером Венниером.
— Кто это?
Она уставилась в стол.
— Я… он приходил с ней. Его я не знаю.
— Допустим. А как выглядит мисс Лоис Мэджик?
— Высокая красивая блондинка. Очень… очень интересная.
— Сексуальная, что ли?
— Да… — девушка ужасно покраснела, — но вполне приличная, хорошо держится, понимаете?
— Понимаю, но от этого мне не легче.
— Охотно верю, — съязвила она.
— Где живет мисс Мэджик, знаете?
Блондинка отрицательно покачала головой, тщательно сложила носовой платок и убрала его в ящик стола, тот самый, где был пистолет.
— Можете стянуть другой, когда этот испачкается, — сказал я.
Она откинулась на стуле, сложила маленькие изящные ручки на столе и пристально посмотрела на меня:
— Советовала бы вам, мистер Марло, держать свое хамство при себе. Со мной по крайней мере.
— Спасибо за совет.
— Пожалуйста. И я не стану больше отвечать на ваши вопросы без специальных указаний. Мне это категорически запрещено.
— Я не хам. Просто сильный мужчина.
Она взяла карандаш и черкнула им в блокноте. Потом, успокоившись, слабо мне улыбнулась:
— А может, я не люблю сильных мужчин?
— Первый раз вижу такую зануду. До свидания.
Я вышел, плотно закрыл за собой дверь и направился к выходу пустыми коридорами, через большую, безмолвную, мрачную, траурную комнату.
Солнце резвилось на разогретой лужайке. Я надел темные очки, подошел вплотную к негритенку и опять потрепал его по голове.
— Хуже некуда, брат, — доверительно сообщил я ему. Каменные ступеньки жгли ноги через подошвы. Я сел в машину, включил мотор и отъехал от тротуара.
Стоявший за мной небольшой двухместный автомобиль песочного цвета тоже отъехал от тротуара. Я не придал этому никакого значения. Водитель был в темной соломенной шляпе с загнутыми полями и пестрой ситцевой лентой. В темных очках, как и я.
Проехав несколько кварталов в сторону города и остановившись у светофора, я увидел, что двухместный автомобиль песочного цвета по-прежнему держится за мной. Тогда я решил — смеха ради — покружить между домами. Двухместный не отставал. Тогда я свернул на улицу, обсаженную огромными пальмами, резко развернулся и встал у тротуара.
Двухместный медленно проехал мимо. Светловолосая голова под шоколадной соломенной шляпой с ситцевой лентой даже не повернулась в мою сторону. Машина проплыла, а я поехал в Арройо-Секо и дальше, в Голливуд. Дорогой я несколько раз внимательно смотрел назад, но двухместного больше не было.
3
Моя контора размещалась в двух небольших комнатах окнами во двор, на седьмом этаже Кахуэнга-билдинг. Первую, приемную, я держал незапертой для своих «пациентов», если, конечно, таковые были. На двери кабинета висел звонок, который я мог включать и отключать, не вставая из-за стола, чтобы не отвлекаться от своих гениальных мыслей.
Я заглянул в приемную. Ничего, кроме пыли. Открыл окно, отпер вторую дверь и вошел в заднюю комнату — кабинет. Три жестких стула и вращающееся кресло, узкий письменный стол под стеклом, пять зеленых шкафов с картотекой, из них три пустых; на стене календарь и лицензия частного детектива в рамке; телефон, умывальник в крашеном деревянном стенном шкафу, вешалка, ковер — чем-то же надо было прикрыть пол — и два открытых окна с чистенькими занавесками, которые собирались в складки и расправлялись, точно губы беззубого старика во сне.
Та же самая обстановка, что и в прошлом году. И в позапрошлом. Некрасиво, уныло — но все лучше, чем навес на пляже.
Я повесил шляпу и пальто на вешалку, вымыл лицо и руки холодной водой, закурил и взвалил на стол телефонную книгу. Элиша Морнингстар значился по адресу: Белфонт-билдинг, 824, Западная Девятая улица, 422. Я переписал адрес и прилагавшийся к нему телефон и уже хотел было набрать номер, как вспомнил, что не включил звонок в приемной. Потянулся на край стола, включил его — и очень вовремя. Кто-то только что открыл дверь в первую комнату.
Я перевернул блокнот обложкой вверх и пошел посмотреть, кто это. Это был стройный, высокий, самодовольный на вид субъект в летнем шерстяном костюме стального цвета, в черно-белых туфлях, в светлой матовой рубашке с галстуком и с темно-красным носовым платком в нагрудном кармане. В руке, обтянутой белой перчаткой из свиной кожи, он держал длинный черный мундштук и, морщась, смотрел на старые журналы, валявшиеся на столе и стульях, на стертый пол — на все, что деньгами и не пахло.
Когда я открыл дверь в кабинет, он повернулся вполоборота и устремил на меня взгляд довольно задумчивых, близко посаженных светло-голубых глаз. Нос тонкий, лицо загорелое, на узком черепе зачесанные назад рыжеватые волосы и узкая полоска усов, гораздо более рыжих, чем волосы.
Оглядел он меня без спешки и без особого удовольствия. Тактично выпустил изо рта тонкую струйку дыма и сказал с едва заметной усмешкой:
— Вы Марло?
Я кивнул.
— Я, признаться, несколько разочарован, — сказал он. — Ожидал увидеть что-нибудь эдакое, с грязными ногтями.
— Заходите, — сказал я. — Острить можете и сидя.
Я придержал дверь, и он прошел мимо меня, стряхивая пепел на пол ногтем среднего пальца свободной руки. Подсел к столу, стянул с правой руки перчатку и положил ее на стол вместе с другой, уже снятой. Выбил окурок из длинного черного мундштука, потыкал его спичкой, пока не погасил, вставил в мундштук другую сигарету и, прикурив ее от толстой темно-красной спички, откинулся на спинку стула с улыбкой утомленного аристократа.
