Эрл Гарднер - Требуется привлекательная брюнетка
— Хорошо. Теперь я хотел бы кое-что сказать, Мэй. Ты должна мне доверять и действовать так, как я говорю.
— Я сделаю все, что вы мне скажете.
— Когда Делла Стрит остановила тебя в коридоре и сказала, чтобы ты не принимала во внимание мой совет…
— Делла Стрит?
— Моя секретарша.
— Но я не видела ее! Она, должно быть, прошла прямо в туалет. Я слышала, как от вас кто-то выходил, но…
— Послушай, Мэй, — сказал Мейсон. — Ты не можешь обманывать меня…
— Мне все равно, кто меня об этом спрашивает, — возмутилась молодая женщина. — Я готова поклясться, что Делла Стрит не сказала мне ни слова!
— Ну хорошо, — усмехнулся адвокат. — Пусть будет так. Но если она это сделала, то прошу не обращать на ее слова внимания. А сейчас я скажу, как ты должна поступить, Мэй. Я хочу, чтобы ты подошла к Гуллингу и заявила ему, что изменила свое мнение и что скажешь ему правду, если получишь от него гарантию, что будешь освобождена от всех обвинений. Но потребуй гарантию в письменном виде и обязательно подписанную им собственноручно. Иди сразу к нему и постарайся получить документ.
— А что я скажу, когда получу такую бумагу?
— Тогда ты расскажешь чистую правду, дословно все. Ты понимаешь? Прошу ничего не скрывать. Конечно, ты не обязана вспоминать о каком-то разговоре, который ты вела за дверьми моего кабинета.
— Не беспокойтесь, мистер Мейсон, о том разговоре я не вспомню, даже если меня об этом спросит Святой Петр.
— Очень хорошо. А теперь иди и лови Гуллинга.
— Вы уверены, что так будет хорошо? Вы действительно хотите, чтобы я так поступила?
— Прошу сказать им все точно, как было, и желаю успеха.
Мейсон подождал несколько минут и прошел в комнату для свидетелей. Мэй Бигли как раз что-то шептала Гуллингу. Спустя минуту она вышла вместе с заместителем окружного прокурора. Свидетели сидели среди враждебной тишины. Ожидание продолжалось около десяти минут. Потом Гуллинг, с выражением триумфа на лице, прошел в зал заседаний и почти сразу же снова появился в дверях.
— Перри Мейсон, пожалуйста, — сказал он.
Мейсон вошел в зал заседаний.
— Вы вызваны, — начал Гуллинг, — в качестве свидетеля. Суд изучает некоторые вопросы, связанные с обстоятельствами убийства Роберта Хайнса. Я обязан предупредить вас, что вы можете быть обвинены в соучастии после факта свершения преступления или оказании помощи преступнику. Вы, конечно, знаете свои права. Вы не обязаны отвечать на вопросы, которые могут быть для вас щекотливыми, но, с другой стороны, каждый отказ отвечать на правильно поставленный вопрос будет расцениваться как признание.
Мейсон сел в свидетельское кресло и холодно улыбнулся заместителю окружного прокурора.
— Прошу вас, начинайте.
— Мой вопрос не касается никаких ваших разговоров с клиентками. Я спрашиваю вас, спрятали ли вы, когда узнали об убийстве Хайнса, Еву Мартелл от полиции? Встретили ли вы ее на трамвайной остановке, недалеко от ее дома, и отвезли ли вы ее в пансионат, принадлежащий Мэй Бигли?
Мейсон закинул ногу на ногу и кивнул головой.
— Все верно, а что?
— Как?! — не сдержался Гуллинг.
— Конечно, я сделал это, — пожал плечами Мейсон. — Только вы неправильно поняли мои мотивы. Я не прятал ее от полиции.
— А от кого вы ее прятали?
— От журналистов, — не. колеблясь ответил Мейсон. — Вы же прекрасно знаете, как это бывает. У газетчиков свои способы вытягивания из людей интервью.
— Но вы пошли с Евой Мартелл в пансионат Мэй Бигли и сказали, что она должна спрятать мисс Мартелл так, чтобы ее никто не мог найти?
— Точно так. — ответил Мейсон.
— Чтобы никто не мог ее найти?
— Да.
— Никто?
— Именно так.
— Неужели вы не понимаете, что это слово включает также и полицию?
— Полицейские уже закончили работать с ней к тому моменту, — улыбнулся Мейсон. — Они выслушали ее показания и отпустили.
— Но вскоре после этого она снова понадобилась.
— Что ж, — сказал Мейсон. — Очевидно, трудно требовать, чтобы я отгадывал намерения полиции, я не умею читать мысли. Если я правильно понимаю, Большое Жюри выносит свой приговор в зависимости от моих побуждений. Поэтому я поясняю, каковы были мои соображения. Если вы желаете отрицать это, то должны доказать обратное.
— На следующий день вы узнали, что ее ищет полиция, потому что я сам сказал вам об этом.
— Да, вы сказали, — ответил Мейсон. — Вы сказали также, что она должна явиться в полицию до полудня. Я посоветовал ей, чтобы она обязательно появилась в полиции до двенадцати часов. И тут кончается моя ответственность, мистер Гуллинг.
— Нет, не кончается. Вы не привели ее до двенадцати часов.
— Разве это не чистая формальность? Ее привезла патрульная машина, разъезжавшая по городу.
— Ее забрали из такси. Она утверждала, что ехала в полицию, но не смогла этого доказать.
— Минутку, минутку, мистер Гуллинг, — улыбнулся Мейсон. — Вы все перепутали. Эту проблему вы должны были обсудить с Евой Мартелл. Моя единственная связь с этим делом в том, что я сказал ей, что нужно явиться в полицию до двенадцати часов. Даже если бы она не последовала моему совету и отправилась, скажем, в Африку, я все равно был бы чист перед законом.
Гуллинг, поняв силу аргумента Мейсона, холодно сказал:
— Отложим пока этот вопрос. Существует еще подозрение в том, что вы, совместно с обвиняемыми, участвовали в совершении убийства.
— Ах так? — спросил Мейсон.
— Именно так! — рявкнул Гуллинг.
— Что ж, по делу об убийстве Роберта Хайнса проходит предварительное слушание под руководством судьи Линдейла. Но если вам действительно хочется узнать что-либо об убийстве, то вы можете задать несколько вопросов своему свидетелю, Артуру Кловису.
— Кловис? — спросил председатель Большого Жюри. — Его должны допрашивать?
— Только по делу о номерах банкнот, с целью их идентификации, — ответил Гуллинг.
— При случае вы можете спросить мистера Кловиса, — предложил Мейсон, — как случилось, что у него был ключ к дому Сиглет-Мэнор, почему ему так нужно было избавиться от этого ключа и…
Вошел бейлиф и сказал, обращаясь к Гуллингу:
— Мне поручено немедленно передать сообщение для мистера Мейсона.
— Нельзя прерывать показаний передачей сведений свидетелю, — явно раздраженно заявил Гуллинг. — Уж это-то вы должны знать.
— Но мне говорили, что…
— Меня не интересует, что там вам говорили. Большое Жюри допрашивает мистера Мейсона.
Мейсон взял листок из руки бейлифа и сказал:
