Арнольд Беннет - «Великий Вавилон»
— Ариберт, я беру назад свое обещание.
Ариберт энергично покачал головой, не отрывая глаз от Ганса. Престарелый слуга наскоро обмахнул салфеткой горлышко бутылки и налил Romanée-Conti в стакан. Дрожь пробежала по всему телу Ариберта. Евгений взял стакан и посмотрел его на свет.
— Не пей, — спокойным тоном проговорил Ариберт. — Вино отравлено.
— Отравлено? — воскликнул принц Евгений.
— Отравлено, сэр?! — Старый Ганс с видом глубочайшего удивления и смущения и схватил стакан. — Это невозможно, государь, я собственноручно откупорил бутылку. Никто, кроме меня, не дотронулся до вина, а пробка не была повреждена.
— Говорю тебе, что оно отравлено, — повторил Ариберт.
— Да простит мне ваше высочество, но утверждать, что вино отравлено, значит утверждать, что я — убийца. Я докажу вам, что в нем нет яда, я сам его выпью!..
И Ганс поднес стакан к своим дрожащим губам. В эту минуту Ариберт убедился, что старый слуга — не сообщник Жюля. Вскочив с места, Ариберт выбил стакан из рук престарелого Ганса, и осколки стекла со звоном полетели на стол и на пол.
Принц и слуга смотрели друг на друга в томительном и страшном безмолвии. Но вот послышался легкий шум, и Ариберт, оглянувшись, увидел, что Евгений беспомощно опустился на ручку кресла: руки его безжизненно повисли, как плети, глаза закрылись — он был без сознания.
— Ганс! — вскрикнул Ариберт. — Ганс! Что же это значит?..
Глава XXV
Паровой катер
Идея мистера Тома Джексона бежать из отеля при помощи парового катера сама по себе казалась великолепной, но Теодор Раксоль, со своей стороны, считал, что исполнена она была не слишком хорошо. Теодор не без радости думал, что теперь он имел в руках осязаемую и определенную нить для поимки бывшего лакея «Великого Вавилона». Он не был знаком с Лондонским портом, зато хорошо знал гораздо более сложный, хотя и меньший по размерам, Нью-Йоркский порт и был уверен, что захватить паровой катер Жюля не составит особенного труда.
Людям, не имевшим достаточного представления о Темзе и ее доках, могло показаться, что на пространстве от Лондонского моста до Грейвсенда, среди обилия не получивших пропуска судов, легко может остаться незамеченным даже трехмачтовый корабль. Для этих людей задача отыскать там маленький паровой катер равнялась бы задаче отыскать иголку в стоге сена. В сущности же, на пространстве между верфями святой Екатерины и Блэкуоллом найдутся тысячи людей, знающих Темзу как свои пять пальцев, умеющих отличать суда с расстояния в полмили, людей, которые знают наперечет всех капитанов, механиков, грузчиков, лоцманов и яличников, как получивших разрешение, так и тайком промышляющих от Тауэра до Грейвсенда. Этими экспертами Темзы отмечается и обсуждается малейшее событие на воде, и ни один ялик не может быть продан без того, чтобы они не знали в точности его цену и намерения нового владельца. Они имеют привычку следить за рекой просто из интереса и сообщать друг другу о своих впечатлениях, как болтливые кумушки, собравшиеся у дверей какой-нибудь хижины. Если первый штурман одного из океанских пароходов получил отставку, они могут передать вам, что именно он сказал капитану, что старик ответил ему и что оба они донесли департаменту, а покончив с этим делом, они принимались весело обсуждать, нарочно или нечаянно их товарищ Билл Стивенс потопил свою барку около дока Вест-Индия, номер 2.
Теодор Раксоль не мог в точности указать катер, на котором уплыл Том Джексон. Небо вскоре после полуночи покрылось тучами, на реке стоял легкий туман, и он мог лишь заметить, что это было маленькое судно около шестидесяти футов в длину и, кажется, черного цвета. Всю ночь напролет миллионер лично сторожил все суда, шедшие вниз по течению, а наутро его сменил человек, доносивший ему каждый раз, как какой-нибудь паровой катер проходил мимо к Вестминстеру. К вечеру, после разговора с принцем Арибертом, Раксоль в наемной лодке на веслах спустился по реке до самого здания таможни, разглядывая всякое судно, мало-мальски похожее на то, которое он разыскивал. Но он ничего не мог найти. Поэтому он был почти уверен, что таинственный катер находился где-нибудь еще ниже таможни. Причалив к таможенной пристани, Раксоль вызвал одного очень важного чиновника — первое лицо после управляющего таможней, — с которым он когда-то познакомился в Нью-Йорке и которого встретил однажды по делу в Ллойде. В обширном, но довольно мрачном бюро этого сановитого лица произошел разговор, в котором Теодору Раксолю пришлось прибегнуть к силе красноречивейших доводов, в результате чего чиновник позвонил в колокольчик.
— Попросите ко мне мистера Хэйзела, комната номер триста тридцать два, — сказал он явившемуся на зов мальчику, затем, обращаясь к Раксолю, прибавил: — Едва ли мне нужно повторять вам, дорогой мистер Раксоль, что это дело будет отнюдь не официальное.
— Конечно, конечно, — кивнул Раксоль.
Мистер Хэйзел вошел. Это был молодой человек лет тридцати, одетый в синий костюм, с бледным худощавым лицом, темными усами и довольно густыми темными волосами.
— Мистер Хэйзел, — начал чиновник, — позвольте мне познакомить вас с мистером Теодором Раксолем, имя которого вам, без сомнения, уже достаточно известно. Мистер Хэйзел, — продолжал он, обращаясь уже к Раксолю, — один из наших таможенных чиновников, которых мы называем досмотрщиками. Как раз теперь он досматривает суда по ночам. В его распоряжении находится лодка и двое людей, и он уполномочен причаливать ко всем судам и осматривать их. Что неизвестно мистеру Хэйзелу и его команде о происшествиях на реке, того уже, значит, вообще нельзя разузнать.
— Рад с вами познакомиться, — непринужденно сказал Раксоль, и они пожали друг другу руки.
Раксоль с удовольствием отметил, что мистер Хэйзел держит себя совершенно свободно.
— Ну так вот, Хэйзел, — продолжал начальник, — мистеру Раксолю нужна ваша помощь в одном маленьком деле сегодня ночью. Я дам вам отпуск на эту ночь. Я обратился именно к вам, во-первых, потому, что, как мне кажется, это предприятие доставит вам некоторое удовольствие, а во-вторых, я думаю, что вы сумеете повести это дело совершенно неофициально и не проболтаетесь о нем. Понимаете? Могу прибавить, что вы не раскаетесь в одолжении, которое окажете мистеру Раксолю.
— Я понимаю, в чем дело, — с улыбкой сказал Хэйзел.
— Да, кстати, — присовокупил начальник, — хотя дело это и неофициальное, но вам, пожалуй, не помешает форменное платье. Понимаете?
— Вполне.
— А теперь, мистер Хэйзел, — обратился к нему Раксоль, — может быть, вы доставите мне удовольствие и позавтракаете со мной? Если вы согласны, то я бы желал отправиться туда, где вы обыкновенно завтракаете.
