Марджори Эллингем - Кошелек предателя
— Все в свое время, приятель, — ответил дежурный сержант. — Вы сможете встретиться с самой королевой, если не будете торопиться. А сейчас подождите минуту, и, если вы не возражаете, я прочту обвинение. Мы не собираемся делать ничего незаконного.
Огромные часы, похожие на чайный поднос, подмигнули ему из-за плеча сержанта. Час дня. Времени уже ни на что не осталось. Он должен бежать к Лошади и успеть за полчаса. Пока он смотрел на часы, их большая стрелка сдвинулась.
— Пошлите за Хатчем, — умоляюще проговорил Кэмпион. Хатч по крайней мере был толковым. Наверное, подозрительным и сердитым, но мозги у него все же работали неплохо. Он должен понять, что в этой страшной ситуации нужно действовать безотлагательно.
— Ну и ну, — искренне возмутился дежурный сержант. — У Суперинтенданта Хатча и без вас дел хватает. Если он захочет с вами увидеться, то сам и придет. А теперь, Алберт Кэмпион, Вы обвиняетесь в злоумышленном распространении поддельных банкнот достоинством в один фунт в кассе на железнодорожной станции в…
Кэмпион больше ничего не слышал. Он застыл, оглохший и ослепший. В нем заклокотала ярость от их бездарности и неумелости. Она покатилась мощно и неотвратимо, как лавина, сметая на своем пути все преграды разума и контроля. Господи, они даже не смогли осудить его за то, что он действительно совершил. Они решили держать его в своем гнусном полицейском участке из-за ерундовой ошибки или придуманного обвинения, а время между тем стремительно уходит. Дверь за ним была открыта, и он отважился на роковой шаг.
Когда он вспрыгнул на освещенный прямоугольник, на него набросился человек в штатском. Кэмпион сбил его с ног и отшвырнул на середину комнаты. Надзиратель закричал, а молодой констебль поднял громадный кулак, и на его лице медленно проступила глупо-удивленная улыбка. Кэмпиона ударили по шее. От силы удара он свалился плашмя и растянулся у стола рядом со скамьями, кругом окаймлявшими комнату. Он с грохотом ударился левым виском о круглый выступ отполированного дерева, и по всему зданию разнесся треск. Он потерял сознание и лежал неподвижно.
Алберт Кэмпион очнулся в камере. Он сразу понял, где он находится, сел на жесткую койку и мрачно усмехнулся. Где-то в городе пробило два часа дня, и он поднял брови. По всем его расчетам, он ввязался в драку на набережной около шести часов вечера. Сейчас было еще совсем светло и, если он пролежал без сознания двадцать часов, то, должно быть, его хорошенько отдубасили. Как это все удивительно, когда провинциальная полиция арестовывает его, запирает в камеру и оставляет там подыхать, выясняя тем временем, кто же он на самом деле? Значит, этим ублюдкам на редкость не везет, и если он им попался, то где же Оутс?
Впервые его охватило отчаяние. Оутс, конечно, был вместе с ним. Он вспомнил, как поразился и ощутил досаду, когда рядом с ним возникла неуклюжая фигура, совершенно неузнаваемая в грязном фланелевом костюме и потертом пальто, незаметно выскользнувшая из писчебумажной лавки Лагга. Бедный старик Оутс. Крепко же его отделали. Его надо было вывести из строя, но все равно Кэмпиону стало не по себе, когда он увидел, как Оутс потерял самообладание и охрипшим голосом пробормотал: «Я писал вам прошлым вечером, но не мог больше выдержать. Я просто был не в состоянии спокойно сидеть и ждать, и я пошел к вам. Ради Бога, Кэмпион, у вас есть план?»
— Да, — ответил он, — есть. — И они отправились вместе. Такую драку трудно забыть. Кэмпион осторожно ощупал голову. Оно было там, мерзкое, губчатое пятно, черт бы его побрал. Банда состояла из пяти или шести человек, все профессионалы с дубинками, и это еще благо. Приди они с бритвами, его оглушил бы режущий уши квинтет. А тогда на соседней улице какой-то одураченный любитель просто играл на губной гармошке.
В любом случае это уж точно не прогулка под цветущими яблонями. Как он и полагал, бандитов привлекли деньги. Он их узнал. Теперь он мысленно перечислил их. Там были «Лили», старший Уивер, Уильям, Джон Глассхауз и прочие.
Кто же еще? Сейчас он не мог их припомнить. Думать ему было еще трудновато. Он чувствовал страшную усталость и некоторую, да, именно так, скованность. Ну и дичь! Он забыл обо всем, что тогда пережил, его эмоциональный опыт как-то улетучился, и он твердо знал, только что его ударили по голове. Ему захотелось прочесть газету, он уже семнадцать часов не видел никаких новостей с фронта. Можно было ожидать самого худшего. А ведь это непосредственно его касается. Ход событий вполне способен внезапно измениться, хаос мог поглотить остатки цивилизованного мира, пока он сидел здесь.
Он тихо усмехнулся. Что ж, он понемногу становится таким же неврастеником, как бедный старый Оутс. Немудрено, если столько поставлено на карту. Правда, в запасе еще много времени. До осуществления Протокола Пятнадцать все будет спокойно, а это случится через несколько дней.
Часы пробили четверть. Их звук привел его в восторг. В некоторых старинных городках у часов был особый бой. Да и городки эти по-своему обаятельны и колоритны, стоит лишь забыть о календарях, открытках, разукрашенных жестянках для печенья, обо всех этих досадных банальностях. Бридж был чарующим местом. Увиденный впервые, он просто потрясал. В нем жила Аманда, и через месяц они должны были пожениться. Дорогая девочка, Аманда. Такая юная. Слишком молодая для него? Порой он этого очень боялся. Его красиво очерченные тонкие губы исказились горькой гримасой. С годами люди, как правило, становятся жестокими эгоистами, а ему придется о ней заботиться. Ему было отвратительно лишать ее свободы, так или иначе подавлять ее.
Его пронзила резкая боль, физически ощутимая и одновременно вызвавшая приступ стыда и раскаяния. Он мысленным взором увидел Аманду, словно она стояла рядом с ним. Она недоуменно поглядела на него и процитировала первые строки глупого старого стишка, который они когда-то отыскали в «Джентльмен мэгазин» за 1860 год. «Прочь, — вскрикнула она. — Плыви по бурным волнам».
Галлюцинация была столь яркой, а боль в боку такой острой, что он сразу же встал. Он болен. Удар по голове его основательно подкосил. Бог ты мой! Теперь не должно произойти ничего подобного. События приняли слишком серьезный оборот. Конечно, так оно и есть, потому что о них еще никто не знает. Он и Оутс — единственные в мире, кому известна вся истина, а если говорить прямо — она необычайно важна. Она чудовищно опасна, в этом он убедился с самого начала. Кстати, где же сейчас Оутс?
Он подошел к зарешеченному окну в двери камеры и посмотрел на пустой коридор. Разумеется, там не было ни души. Он вздохнул и, сунув пальцы в рот, достаточно правдоподобно сымитировал полицейский свисток. Пять минут усилий дали желаемый результат.
