Эрл Гарднер - Дело смеющейся гориллы
— Мне кажется, — сказал Мейсон, — что это слишком уж сложный способ решения довольно простой проблемы.
— Проблема не была такой уж простой.
— Почему бы ему было не решить эту проблему со своей первой женой? — спросил Мейсон, по своему обыкновению скрывая тот факт, что стреляет он наобум.
— Потому что он не мог.
— Почему?
Она пожала плечами и сказала:
— Почему бы вам самому не порассуждать на эту тему?
Мейсон сказал:
— Ну что ж. Я юрист. Единственное возможное решение, которое я могу найти, чтобы объяснить, почему мистер Эддикс не мог открыто объявить вас своей женой, состоит в том, что у него не было законного права это сделать, и единственная причина, которую я могу придумать, почему у него не было законного права жениться на вас — это то, что у него была жива первая жена, которая, возможно, тянула из него деньги на свое содержание и отказывалась дать ему развод.
Она покачала головой.
— Неправильно? — спросил Мейсон.
Она с горечью произнесла:
— Газеты время от времени довольно много писали о нем. Множество раз они публиковали его фотографии. И вы никогда не слышали, чтобы кто-то пришел и заявил, что является его женой. И вы никогда не слышали о его предыдущей женитьбе.
— Это как раз одна из тех вещей, которые меня озадачивают, — неохотно согласился Мейсон.
Она сказала:
— Это и меня озадачивало, но я любила достаточно сильно, чтобы положиться на судьбу и принимать все так, как оно есть.
— Вы так его любили? — спросила Делла Стрит.
Она задумчиво посмотрела на Деллу Стрит и сказала:
— Он был замечательный. Я хотела, чтобы все продолжалось — на любых условиях, которые он предложит, и до тех пор… до тех пор, пока это касается только нас двоих.
— Я все еще не услышал от вас подробного рассказа.
— И не услышите.
Мейсон, бросив короткий взгляд на Деллу Стрит, сказал:
— По некоторым причинам он не считал для себя возможным жениться, и все же, когда это стало необходимо, чтобы дать ребенку свое имя, а вам определенную защиту, он решился и зарегистрировал брак. Но перед тем как это сделать, он устроил всю эту ерунду, чтобы вас считали мертвой. Это должно означать, что он… ого, мне кажется, я догадался.
— И в чем же дело, шеф? — спросила Делла Стрит.
— Он понял, что женщина, на которой он женится, окажется в величайшей опасности.
— Но почему? — спросила Делла Стрит.
Мейсон поднял руку.
— Во-первых, — сказал он, отгибая один палец, — он знал, что не имеет законного права жениться. Во-вторых, он знал, что любая женщина, которой он всерьез увлечется, окажется в величайшей опасности. Все это выстраивается в определенную схему, Делла… поскольку я юрист.
— Я не улавливаю, шеф.
Мейсон взглянул на женщину в накидке.
— Может быть, Элен нам расскажет.
— А может быть, и не расскажет.
— Отлично, — сказал Мейсон, — ну что ж, Делла, попробуем сами. В некий период своей жизни Эддикс женился. Этот брак не был расторгнут вследствие смерти супруги или в соответствии с каким бы то ни было соглашением о разводе. И вот вопрос — по какой причине?
Делла Стрит покачала головой:
— Нет таких причин. Если он женился, то мог и развестись. Не имеет значения, чего это могло ему стоить, но он мог откупиться и получить свободу. Он мог быть очень осторожным, предпринимая вторую попытку, но он, без сомнения, должен был обеспечить себе законную свободу.
— Если у него была такая возможность, — сказал Мейсон.
— Что ты под этим подразумеваешь?
— По закону может возникнуть ситуация, очень интересная с точки зрения закона, при которой он был бы не в состоянии сделать то, что хотел.
— Какая? — спросила Делла Стрит.
— Во многих штатах невозможно развестись с женой, которая признана судом невменяемой, — ответил Мейсон. — А теперь, предположим, Бенджамин Эддикс женился. Предположим, что женщина была признана невменяемой. Руки у Эддикса были связаны. И предположим далее, что у женщины такая форма сумасшествия, которая могла сделать ее опасной, и это могло бы… Мне кажется, мы к чему-то приближаемся, Делла.
Мейсон слегка наклонил голову в сторону женщины, завернувшейся в накидку.
С ее лицом происходило что-то неладное. Горестный спазм исказил его, затем она вдруг сердито воскликнула:
— Черт бы вас побрал! Кто вы такой? Вы что, умеете читать чужие мысли? Кто вас заставляет совать нос в чужую жизнь и…
— Я думаю, — сказал Мейсон, — вам лучше рассказать мне обо всем, Элен.
Она нахмурилась:
— Я пережила такое, что вам и не снилось. Вы просто представить себе не можете, что это такое.
— Кто эта женщина? — спросил Мейсон. — В какой больнице ее держат?
— В том-то все и дело, — сказала Элен, — нигде ее не держат. Ее невозможно удержать. Она убегает отовсюду. Она на свободе. Она маньячка, одержимая страстью к убийству. Вы понимаете, что это значит?
Мейсон глубоко задумался, прищурив глаза.
— Она полностью, абсолютно сумасшедшая. Она ревнива. Она следила за Бенни и шантажировала его. Она говорила ему, что, если он когда-нибудь женится или только соберется жениться, она убьет его жену. И она отнюдь не шутила. Наш брак с Бенни с точки зрения закона все равно недействителен.
— Зачем тогда было официально оформлять брак?
— Ради того, чтобы дать ребенку его имя.
— Где его первая жена?
— Никто не знает.
— Почему ее не держат где-нибудь взаперти?
— Ее невозможно удержать взаперти. Она всегда убегает — где бы ее ни заперли. Вот почему Бенни был вынужден вести свои дела таким образом, чтобы всегда иметь возможность вручить ей наличные деньги. Эта женщина абсолютно сумасшедшая. Она убила бы его и с огромной радостью убила бы и меня.
— Но она его не убила?
— Нет, это сделала Джозефина Кемптон; но, если вы рассказали газетчикам о нашем браке или ей хотя бы придет в голову, что я — мать ребенка Бенни, она выследит меня и убьет. Она дьявольски изобретательна и необычайно мстительна. Видите ли, она до сих пор находится в невменяемом состоянии, во всяком случае с точки зрения закона. Бенджамин Эддикс ничего не мог сделать. Он не мог начать дело о разводе, не мог даже определить их имущественные отношения. Если бы он попытался предпринять хоть что-нибудь, неизбежно стали бы известны его настоящее имя и его подлинное прошлое.
— А что у него в прошлом?
— Он убил человека.
— Я думал, что речь шла о его брате.
— Нет. Это уже отголоски искаженных слухов. Бенни продолжал держать в поле своего зрения Германа, а Герман считал, что Бенни умер.
— Ваш муж действительно убил человека?
— Он уверял, что и в самом деле точно не знает. Он никогда не рассказывал мне подробности. Когда я увидела, как он на все это реагирует, я перестала спрашивать.
