Джон Карр - За красными ставнями
— Поэтому, — быстро закончил полковник, — если ваша милая жена согласится помочь…
— Я этого не допущу, — заявил Билл. — И как вам только хватает духу просить о таком?
Лицо Дюрока выражало отчаяние.
— Ну, если вы отказываетесь… — Он пожал плечами.
— Признаю, — продолжал Билл, — что меня самого увлекает эта дурацкая история. Но когда речь заходит о том, чтобы втягивать в нее Полу…
— Да-да, понимаю!
Билл вскочил на ноги, возвышаясь над полковником, который тоже поднялся.
— Что происходит с вашими людьми? — В обычно мягком голосе Билла звучали нотки презрения. — Почему они не могут выкурить его оттуда? Нет слезоточивого газа? Господи, используйте старомодную горящую серу с электрическим вентилятором, работающим на батарейке, — я могу соорудить его для вас. И я сам поведу ваших людей! Разве я не заслужил права первым выстрелить в Колльера?
— Вашу серу использовали на войне, когда вас еще и в проекте не было, — сказал полковник. — Мы можем задохнуться, а Колльер — убежать. Это могло бы сработать, если бы мы знали, где именно он прячется. Хотите услышать более вескую причину?
— А именно?
— Вы знаете, что Колльер угрожал убить вашу жену, и он постарается выполнить обещание. Но теперь мы загнали его в ловушку. Возможно, это наш единственный шанс. Вы хотите, быть может, месяцами ходить рядом с ней с пистолетом, постоянно озираясь в ожидании удара?
Билл колебался, облизывая пересохшие губы.
Будучи добрым человеком, полковник Дюрок ненавидел то, что должен был сказать. Но дисциплина сковывала его, как доспехи.
— Вы достаточно сильный, — бросил он вызов. — Неужели вы не осмелитесь встретиться лицом к лицу с Колльером, одной рукой обнимая жену, а в другой держа заряженный пистолет?
Гробовое молчание нарушало только шуршание бриза за окнами.
Полковник сказал то, что нельзя было говорить ни одному человеку, кроме Билла. Краска сбежала с его лица, глаза прищурились. Он снова облизнул губы и вытер рот.
— Ладно, — сказал Билл. — Я это сделаю.
Дав обещание, Билл был готов идти вперед, не отклоняясь ни на дюйм, даже если перед ним оказались бы вражеские танки. Военное министерство могло бы это подтвердить. Но он сразу же поставил условия:
— Я сказал, что я это сделаю. Но решать предстоит Поле. Предупреждаю: я посоветую ей не соглашаться, используя каждый аргумент, и если я имею на нее хоть какое-то влияние…
Внезапно дверь ванной, которая все это время была едва заметно приоткрыта, распахнулась настежь.
Пола не слишком продвинулась в одевании, просунув наружу не только голову, но, к огорчению папы Дюрока, и голые плечи.
— Конечно, я сделаю это! — воскликнула она, сверкая глазами. — Какой просьбы, по-вашему, я от вас ожидала? Не будьте глупцом!
Дверь захлопнулась и на сей раз заперлась по-настоящему.
Полковник Дюрок, искренне желающий, чтобы он никогда не знал об этом деле, медленно сел.
— Я люблю эту девочку, — просто сказал он.
Любовь самого Билла и страх за Полу терзали его сердце и на мгновение даже блеснули в глазах. Он поспешно уставился в пол. Последовала долгая пауза.
— Она того стоит. — Билл сел и стиснул голову руками. — Но он не причинит ей вреда! Я этого не допущу.
Чтобы избежать дальнейшей дискуссии, полковник Дюрок встал и отошел к окну. Пошарив среди голубых портьер, он открыл один ставень и выглянул наружу. Хотя уже зажглись огни, небо над темными крышами Танжера было всего лишь серым, а не черным. Если Колльер успеет сбежать…
Дюрок резко повернулся, а Билл вскочил со стула, когда в дверь из коридора постучали.
Глава 14
Рука Билла метнулась внутрь пиджака, и почти в тот же момент «уэбли» 45-го калибра был нацелен на дверь.
— Entrez![87] — отозвался Дюрок, прочистив горло.
Но это оказался всего лишь Г. М. Сразу расслабившись, Билл спрятал револьвер в кобуру. Но присутствие Г. М. могло пролить бальзам на ураган, а могло опрокидывать стулья, даже если он не приближался к ним. Судя по его настроению, более вероятным был последний вариант.
— Новые неприятности, — проворчал он.
Полковник Дюрок вцепился в свои короткие седые волосы.
Халат, усы, борода, пятна от орехового масла и зеленая феска пророка Хасана эль-Мулика исчезли. Прихватив у портного старомодную черчиллианскую[88] шляпу-котелок, Г. М. нахлобучил ее и отказался снимать. Черный костюм из шерсти альпаки подходил если не ему, то случаю. В уголке рта торчала незажженная сигара.
Протиснувшись боком в дверь, Г. М. приветствовал Билла, сразу заметил кобуру, закрыл дверь и опустился в кресло.
— Нет, — продолжал он, подняв руку. — Я не собираюсь рассказывать вам, в чем состоят эти неприятности. Вы узнаете это через пять минут, и к тому же я не уверен, что дела так плохи, как вы думаете. — Его лицо приняло мученическое выражение. — Но едва ли у кого-нибудь бывал такой утомительный день, как у меня…
Полковник выпрямился.
— Это у вас был утомительный день? Ха-ха! Как насчет папы Дюрока? — Ему в голову пришла ужасная мысль. — Надеюсь, вы прибыли не в этом портшезе?
— Сынок, я и шагу сделать не могу без него в этом чокнутом городе! Он внизу.
— Избавьтесь от него. Сегодня вечером вы не сможете им воспользоваться — это говорю вам я.
Не ответив, Г. М. упрямо выпятил подбородок.
— Все утро, — продолжал полковник Дюрок, — меня бросало в жар и холод из-за ваших блужданий по городу в этом чертовом портшезе. Позже я услышал о вашем маскараде, который меня бы не обманул…
— Но разве он не одурачил всех? — не без оснований возразил Г. М. — Даже девица Холмс сказала, что не узнала бы меня, если бы у меня во рту не торчала сигара. Утром я едва не остался с носом, так как все магазины и офисы — во всяком случае, европейские — закрылись с полудня до четырех. Господи, что за манера вести дела! Вы, ребята… Погодите! Как вы себя называете? Танжерианцы?
— Нет-нет, — ответил полковник Дюрок. — Танжерины.[89]
Г. М. посмотрел на него поверх очков, потом закрыл один глаз, став похожим на утенка Доналда,[90] слушающего историю о Деде Морозе.
— Нет, pas de blague![91] Это правда, как может подтвердить Билл, мы танжерины!
— Ну, — промолвил Г. М., — об этом я не собираюсь рассказывать в Англии. Иначе министерство торговли начнет импортировать вас по три пенса за штуку.
— Мы…
— Угу. Теперь знаю. Но перестаньте прерывать меня, черт побери!
— Прерывать вас? — переспросил полковник Дюрок странным тоном, какой иногда можно было услышать от старшего инспектора Мастерса.
