Джорджетта Хейер - Предательский кинжал
Сержант как следует подумал над этим предположением.
— Трое говорят, что была.
— Четверо, если считать мисс Хериард, — согласился Хемингей.
— Четверо — слишком много для сговора, — уверенно сказал сержант.
— Лакей говорит, на его стук не ответили. Не помню, чтобы он говорил, что пробовал открыть дверь.
— Вы хотите сказать, — медленно проговорил сержант, — он мог только постучаться, а замок вышиб Стивен Хериард. Ключ он повернул потом, когда никто не смотрел на него?
— Ничего похожего я не думаю, — сказал Хемингей. — Я еще ничего не решил.
— Что вы думаете о портсигаре, сэр?
— С первого взгляда дело складывается не очень хорошо для мистера Стивена.
— Нет, но все очень запутано, так ведь, сэр? Я хочу сказать, масса свидетельств, что последней держала портсигар мисс Дин.
— Слушай! — сказал Хемингей. — Я могу допустить, что Стивен пришел в эту комнату поговорить с дядей и выкурить сигарету, хотя, заметь, это маловероятно, но я не могу поверить, что это сделала мисс Дин. Приведи лакея.
Форд, наконец появившийся вслед за сержантом, несколько неохотно вошел в комнату и заметно нервничал. В своей жизни он не встречался со следователями из Скотланд-Ярда. Хотя он и смог посмотреть в глаза инспектору, но был не в состоянии удержаться от дрожи в голосе.
Когда Хемингей спросил его, пытался ли он открыть дверь в комнату хозяина, он на минуту задумался, прежде чем ответить, что он просто повернул ручку.
— Что вы понимаете под "повернул ручку"? — спросил Хемингей.
— Я старался не шуметь, инспектор, я подумал, а вдруг мистер Хериард не хочет, чтобы его беспокоили. Дверь не открывалась.
— И что вы тогда сделали?
— Ничего. Я хочу сказать, я просто стал ждать у боковой лестницы, я уже говорил другому инспектору.
— Вот как? Интересно получается: лакей, который должен был помочь одеться своему хозяину, после того как на его стук не ответили, и убедившись, что дверь заперта, ушел и даже не подумал о том, что все это несколько странно.
Форд запнулся от волнения.
— Я подумал… это необычно. Не то чтобы необычно, но именно так никогда раньше не случалось. Правда, мистер Хериард не всегда хотел, чтобы я ему помогал. Только когда его мучило люмбаго.
— Мне сказали, что так и было, — быстро сказал Хемингей.
Форд глотнул.
— Да, сэр, но…
— Поэтому вы могли с уверенностью сказать, что вы нужны, правда? Человек, которого мучает люмбаго, не может, например, наклониться, чтобы завязать шнурки на ботинках.
— Да, — угрюмо согласился Форд, — но я считаю, мистер Хериард это придумал.
— У него вообще не было люмбаго?
— Ну, этого я не скажу. Иногда он очень страдал, но не всегда так сильно, как он любил представлять. Если его выводили из себя, он держался так, будто он калека.
— Вы помогали ему одеваться вчера утром?
— Да, но…
— Но что?
— Ничего, сэр, только я не думаю, что ему было плохо. Просто у него было такое настроение.
— У него был плохой характер, да?
— Да, инспектор. Чистый татарин, когда кто-то выводил его из себя. Было непонятно, как себя с ним вести, — с готовностью объяснил Форд. — Я понимаю: звучит странно, что я не хотел входить в его комнату вчера вечером до тех пор, пока он не позвонит, но даю честное слово, это очень странный дом, с мистером Хериардом нужно было держать ухо востро. Если он был в хорошем настроении, можно было свободно входить и выходить, как делают все лакеи, но в черные дни ему ничем нельзя было угодить, это точно.
Хемингей с сочувствием сказал:
— Я понял. Горячий мужчина?
— Не говорите!
Вызвав такое признание, инспектор, который читал предыдущие показания Форда и имел даже удручающе хорошую память, ухватился за него.
— О! Но вы же сказали инспектору Колволлу, что он не был суровым хозяином, что вы хорошо с ним ладили и вам нравится ваше место.
Форд изменился в лице, но твердо сказал:
— Ну, я сказал правду. Он же не всегда был таким. Все шло хорошо, пока никто его не расстраивал. Я здесь уже девять месяцев и уходить не собирался. Это, во всяком случае, больше, чем смогли выдержать все его предыдущие лакеи. Видите ли, я ему нравился. У меня с ним никогда не было неприятностей. Я имею в виду настоящие неприятности.
— Он никогда не бросал в вас ботинком?
— Я не возражал, — сказал Форд. — То есть это было нечасто. Простая вспыльчивость. Обычно я мог с ним справиться.
— Обычно вы могли с ним справиться, но боялись войти, пока он не позовет вас?
— Ну, ему бы это не понравилось. Разумеется, мне не хотелось злить его. Я знал, что он не в духе. Он был недоволен тем, что мисс Паула привезла сюда мистера Ройдона.
— Его рассердило только это?
— Это и мистер Мотисфонт. Мистер Хериард жаловался на что-то в этом роде вчера утром, пока я помогал ему одеваться.
— Жаловался вам?
— Не столько мне, сколько самому себе, если вы меня понимаете, сэр. У него это вошло в привычку — выплескивать на меня свой гнев, когда кто-нибудь в семье досаждал ему.
— На этот раз, кажется, досадили все.
Лакей заколебался.
— Конечно, мистер Джозеф застрял у него в печенках: он собрал всю эту компанию на Рождество, мистер Натаниель не любил мисс Дин и был зол на мисс Паулу за то, что она потеряла голову из-за этого длинноволосого драматурга, это он так выразился, но было бы нечестно говорить, что он был сердит на мистера Стивена. Они обычно хорошо ладили.
— Вы хотите сказать, что он не ссорился с мистером Стивеном?
— Нет, конечно. Он был такой человек, что и с родной матерью бы поссорился. Но они с мистером Стивеном хорошо понимали друг друга и между ними не было неприязни.
— О! — сказал Хемингей, пристально глядя на него. — Значит, у вас нет никаких оснований предполагать, что они порвали отношения из-за мисс Дин?
— Это прошло бы, — сказал Форд, отвечая взглядом на взгляд.
— Хорошо, это все, — коротко сказал Хемингей.
Как только Форд вышел, сержант, молча слушавший весь этот разговор, сказал:
— По-моему, вы слишком взяли его в оборот, шеф.
— Если бы не законы нашей страны, ему пришлось бы еще хуже, — ответил Хемингей. — Мне не нравится его история.
— Странный дом, — задумался сержант. — Мне пришло в голову, если вспомнить его показания инспектору Колволлу, то он чуть ли не единственный в доме, исключая мистера Джозефа Хериарда, кто хочет, чтобы о Стивене Хериарде хорошо думали.
— Рад, что в твою голову пришло хоть что-то, — язвительно сказал Хемингей. — А в мою с самого начала пришло, что на окнах и ключе от ванной нашли отпечатки пальцев только Форда.
