Дороти Сэйерс - Рассказы о лорде Питере
— Все это очень хорошо, ваша светлость, но где доказательства? — спросил инспектор.
— Везде, — ответил Уимзи. — Посмотрите еще раз на следы. Один след — отпечатки калош, глубокие и частые, когда тело несли вниз, от дома. Второй, в прогулочной обуви, проложен позднее. Это след мистера Меллилоу от дома к «Капризнице». И третий — снова след мистера Меллилоу, когда он возвращался обратно, — след бегущего со всех ног человека. Значит, два следа ведут из дома и только один в дом. А где же тот человек, который вошел и не вернулся обратно?
— Пусть так, но предположим, что вторую цепочку следов мистер Меллилоу оставил намеренно, чтобы сбить нас с толку, а? — настаивал на своем инспектор. — Заметьте, я не говорю, что он это сделал, но почему он не мог этого сделать?
— Потому что у него не осталось на это времени, — объяснил ему Уимзи. — Следы, ведущие из дома и обратно в дом, сделаны после того, как отнесли тело. На три мили вокруг здесь нет ни одного моста, а реку вброд не перейдешь, только по мосту. Но в десять тридцать мистер Меллилоу был в Фетерсе, по эту сторону реки, и звонил в полицию. Без крыльев тут было бы не обойтись, инспектор. И мост — тому доказательство, потому что мост пересекли всего три раза.
— Мост... — со вздохом облегчения сказал мистер Меллилоу. — Я знал во сне, что с мостом связано что-то важное. Я знал, что буду в безопасности, если только доберусь до него.
НЕДОСТОЙНАЯ МЕЛОДРАМА, ИЛИ ЯБЛОКО РАЗДОРА
(перевод Л. Серебряковой)
Боюсь, вы привезли с собой отвратительную погоду, лорд Питер, — с шутливым укором сказала миссис Фробишер-Пим. — Если и дальше так пойдет, день похорон будет очень плохим.
Лорд Питер бросил взгляд на мокрую зеленую лужайку, на аллею, обсаженную лавровым кустарником; поистине разверзлись хляби небесные, и дождь безжалостно хлестал по листьям, мокрым и блестящим, точно резиновые.
— Да, не очень приятный обычай — стоять на похоронах под открытым небом, — согласился он.
— Обидно, если старикам из-за плохой погоды придется сидеть дома. Ведь в таком небольшом местечке, как наше, похороны — едва ли не единственное их развлечение на всю зиму. Разговоров об этом им хватит потом на несколько недель.
— А что, какие-нибудь особые похороны?
— Дорогой Уимзи, — вмешался хозяин, — вы в своей маленькой деревушке под названием Лондон совершенно не в курсе наших местных событий. Таких похорон в Литтл Доддеринге еще никогда не бывало. Вы, может быть, помните старого Бердока?
— Бердок?.. Позвольте, позвольте... Местный сквайр или что-то в этом роде?
— Был им, — уточнил мистер Фробишер-Пим. — Он умер в Нью-Йорке недели три назад, а хоронить его будут здесь. Все Бердоки сотни лет жили в большом доме, и все они похоронены на кладбище возле церкви. Кроме того, который был убит на войне. О смерти Бердока телеграфировал его секретарь, он сообщил, что гроб с телом будет отправлен, как только бальзамировщики закончат свою работу. Пароход приходит в Саутгемптон, если не ошибаюсь, сегодня утром. Во всяком случае, гроб привезут из города поездом 6.30.
— Ты пойдешь встречать его, Том?
— Нет, дорогая, в этом нет необходимости. Там и без того будет много народу из деревни. А для команды Джолиффа это вообще апофеоз их жизни; ради такого случая они даже позаимствовали у молодого Мортимера лишнюю пару лошадей. Надеюсь, они не перепутают постромки и катафалк не опрокинется. Лошадки у Мортимера очень норовистые. К тому же, откровенно говоря, старик не заслуживал особого уважения.
— О Том, он мертв.
— В известном смысле он уже давно мертв. Нет, Агата, не стоит притворяться: старый Бердок был всего лишь злобным, завистливым и подлым негодяем и, слава Богу, наконец-то мир от него избавился. Чего стоит тот последний скандал, который он учинил!... Ему просто нельзя было больше здесь оставаться, вот он и уехал в Штаты. И все-таки, если бы у него не хватило денег откупиться, он, вероятнее всего, попал бы в тюрьму. Поэтому-то меня так и раздражает Хэнкок. Я не против — пусть называет себя священнослужителем, хотя наш дорогой старый Уикс называл себя просто священником, а ведь он как-никак был каноник[45]. И я не против его наряда. Если ему нравится, может завернуться хоть в американский флаг. Но поставить гроб с телом старого Бердока в южном приделе да еще чтобы Хаббард из «Красной коровы» с Дагганом вместе полночи молились над ним — нет, это уже слишком. Людям, знаете ли, такое не нравится, по крайней мере старшему поколению. Молодежь, я думаю, возражать не будет, для нее это просто развлечение, но многих фермеров это оскорбляет. Они-то знали старого Бердока очень хорошо. Симпсон — церковный староста, ты его знаешь — подошел ко мне вчера совершенно расстроенный. А более благоразумного человека, чем Симпсон, трудно себе представить. Я обещал ему поговорить с Хэнкоком. И я действительно говорил с ним сегодня утром, но, признаться, с таким же успехом можно взывать к алтарным вратам.
— Мистер Хэнкок из тех молодых людей, которые воображают, будто знают все, — сказала миссис Фробишер-Пим. — Разумный человек прислушался бы к твоим словам, Том. Ты — мировой судья, прожил здесь всю жизнь и, разумеется, знаешь о прихожанах гораздо больше, чем он.
— Его доводы меня просто возмущают, — продолжал мистер Фробишер-Пим. — Он считает, раз старик такой грешник, он больше других нуждается в отпевании. Я сказал ему: «Думаю, всех наших с вами молитв не хватит, чтобы помочь старому Бердоку выбраться из того места, где он сейчас пребывает». Ха, ха! На что он мне ответил: «Согласен с вами, мистер Фробишер-Пим; вот почему над его гробом восемь человек всю ночь будут читать молитвы». Признаться, я не нашелся, что ему на это ответить.
— Восемь человек! — воскликнула миссис Фробишер-Пим.
— Читать будут, как я понимаю, по очереди, по двое одновременно. «Вы, надеюсь, понимаете, — сказал я ему, — что этим вы даете удобный повод нонконформистам»[46]. Конечно, он не мог этого отрицать.
Уимзи положил себе мармелада. Нонконформисты, казалось, всегда только и ищут повода. Хотя никогда не говорилось, о чем именно идет речь и как используются эти поводы, когда они предоставляются. Но поскольку Уимзи и сам был взращен в лоне англиканской церкви[47], ему тоже приходилось сталкиваться с теми, кто проявлял подобную странность — всегда искал повода. Поэтому он только сказал:
— Плохо, когда в маленьком приходе придерживаются разных взглядов. Это вносит сумятицу в представления простодушных сельских отцов, деревенского кузнеца например, дочь которого поет в местном хоре, ну и всех остальных. А что думает об этом семья Бердоков? Там ведь, кажется, было несколько сыновей?
