Найо Марш - Смерть в театре «Дельфин»
— Причём достаточно ярко, чтобы привлечь внимание Джоббинса.
— Звучит несколько натянуто.
— Будто я сам не знаю.
— Что же дальше? Парень прикидывает, что пора уходить. Но зачем ему лезть в фойе? Это вопрос, — сказал Фоке, безмятежно рассматривая своего шефа. — Поступок исключительно глупый. Ему ведь известно, что там Джоббинс.
— У меня есть только один ответ, Фоке. Он схватил добычу и собирался вернуть подставку на место, запереть сейф — в общем, привести все в прежний вид. Он уже снимал вещи с подставки, но тут ему помешали. Он услышал голос, мяуканье, шорох — не важно, что именно. Оглянулся. Обнаружил следящего за ним Тревора Вере. Джоббинс, по его мнению, был внизу у телефона. Вор выскакивает на ярус, мчится по нему и выбегает на другую сторону фойе, надеясь нырнуть в туалет прежде, чем Джоббинс поднимется. Он рассчитывает, что Джоббинс обнаружит на ярусе Тревора и сочтёт его виновным. Только он опоздал. Джоббинс заметил свет от сейфа и рванул вверх по ступенькам. Вор увернулся от него, схватил дельфина и размозжил сторожу голову. Тревор, который тоже выскочил в фойе, все это видел. Убийца двинулся к нему. Мальчик юркнул обратно за дверь и побежал по центральному проходу. Преследователь за ним. Он настиг его в каком-то футе от лестницы. Завязалась борьба, во время которой мальчик схватился за подставку. Полиэтиленовая плёнка соскочила, реликвии перелетели через барьер вместе с ней. Мальчик получает удар в челюсть и тоже падает с яруса. Его ногти прочерчивают диагональные полосы по вельветовой обивке. Хокинс в этот момент идёт по переулку к служебной двери.
— Дудки, — перебил мистер Фоке, любивший иногда употреблять жаргонные словечки. — Сколько, по-вашему, все это продолжалось?
— После набора комбинации не более пяти минут. Может быть, меньше.
— Получается, было около пяти минут первого.
— Скажем, между двенадцатью и десятью минутами первого.
— Да, сэр, — сказал Фоке с выражением признательности. — А в пять минут первого, или десять, или около того, Хокинс вошёл через служебную дверь и в партере побеседовал с напарником, который смотрел на него с яруса.
— Забавляетесь, сэр? — отозвался Аллен. — В таком случае примите во внимание, мистер Насмешник, что Хокинс беседовал с кем-то, одетым в новый пиджак Джоббинса, который только и можно было различить при скудном освещении. Нет никаких доказательств, что с ним говорил именно Джоббинс. Как видите, Гарри Граву имело смысл заводить речь о пиджаке.
— Ну-ну?
— Считаешь, я зашёл слишком далеко?
— Это вы говорите, мистер Аллен.
— Вот именно, что говорю. Все это, конечно, только предположения. Если можешь выдать лучшую гипотезу, я внимательно слушаю.
— Эх, если б мальчишка пришёл в себя!.. — пробурчал Фоке.
— Может, и придёт.
— Вернёмся к пиджаку. Зачем нужно его приплетать? Убийца теряет добычу, сбрасывает мальчишку с яруса и слышит, что у служебной двери появился Хокинс. Прекрасно. Он выскакивает обратно в круглое фойе. Почему бы ему не удрать через главную дверь?
— Нет времени. Он знает, что через несколько секунд Хокинс пройдёт через зрительный зал в нижнее фойе. Дверь заперта на замок, ключ висит за кассой. Кроме того, засов. Некогда отпирать.
— По-вашему выходит, он сорвал пиджак с трупа, напялил на себя со всей кровью и Бог знает чем…
— Только снаружи. И, думаю, он вынул из кармана шарф, чтобы защитить собственную одежду.
— Ага. Значит, он принарядился, вернулся на ярус и попросил Хокинса приготовить чай?
— Хриплым простуженным голосом, наверное.
— А дальше что? Продолжайте, мистер Аллен, не останавливайтесь.
— Хокинс отправился готовить чай. Это заняло у него не меньше пяти минут. Наш клиент вернулся к телу, опять надел на него пиджак, а шарф обернул вокруг шеи. Помнишь, как выглядела одежда? Пиджак был задран выше поясницы. Он не мог так сбиться при простом падении.
— Черт, я это упустил. Очко в вашу пользу.
— Затем он спустился по лестнице, взял ключ, снял засов, отпер дверь, вышел и захлопнул её за собой. Весьма возможно, что Хокинс, занятый приготовлением чая позади железного занавеса, ничего не слышал, а если слышал, то не обратил внимания. Наш клиент — хладнокровный парень, однако появление Тревора, а потом Хокинса, ужас от содеянного — он не собирался убивать — вывели его из равновесия. Он не сумел сделать главного.
— Прихватить сокровище?
— Вот именно. Реликвии упали через барьер вместе с Тревором.
— Что должно было привести его в бешенство, — заметил мистер Фоке и замолчал, не сводя глаз с Аллена.
— Учти, — сказал Аллен, — если Хокинс говорил с Джоббинсом, а не с убийцей в его пиджаке, мы имеем дело с преступлением, совершенным за какие-нибудь пять минут. В течение которых человек, притаившийся где-то рядом, пока сторожа разговаривали, успел набрать комбинацию, открыть сейф, вынуть добычу, убить Джоббинса, почти прикончить Тревора, отпереть дверь и улизнуть.
— Это невозможно, — согласился, подумав, Фоке. — Признаю целиком и полностью: это невозможно. И что мы имеем в таком случае?
— Сейчас разберёмся. Давай-ка сюда Джереми Джонса.
* * *Вышедший из кабинета Гарри Грав состоял из одной сплошной улыбки.
— Могу побиться об заклад, — весело сообщил он, — вы просто лопаетесь от желания узнать, насколько я вам всем перемыл косточки. Так вот, я этим вовсе не занимался, если, конечно, не считать упоминания о том прискорбном факте, что вы меня на дух не переносите. Каковое обстоятельство, к слову, очень трудно не заметить.
— Трудно заметить только несуществующее, — резко парировал Перигрин. — Лично меня вовсе не тошнит от вашего запаха, Гарри. Я просто считаю вас жутким занудой, который не может отказаться от роли infant terrible[10]. Вы бываете вредным до идиотизма, однако ненависти у меня к вам нет. Вы мне, пожалуй, даже симпатичны.
— Какая блестящая отповедь, Перри! А что скажет Джереми?
Джереми, всем своим видом демонстрирующий, насколько ему неприятен этот разговор, раздражённо пробурчал:
— Господи Боже, какая чушь!
— Уинти? — осведомился Гарри.
— Я должен тратить своё время на ненависть? — Моррис развёл руками и окинул его ледяным взглядом. — Глупости! Я слишком занят.
— Итак, в отсутствие Чарльза и девушек мы выяснили, что покинуты лишь королём «Дельфина».
Маркус Найт отошёл в дальний конец фойе, стоило лишь открыться двери кабинета. Но, услышав последнюю сентенцию, повернулся и с чувством собственного достоинства произнёс:
— Я категорически отказываюсь принимать участие в этом балагане. — И тут же сам испортил произведённое впечатление, сорвавшись на крик:
