Анатолий Галкин - Искатель, 2013 № 03
— А это еще лучше! — раздался голос Рогозина. — Смотри!
Снежана увидела на другой фотографии чей-то силуэт в другом конце библиотеки, но разобрать, кто это, было невозможно. Изображение напоминало какое-то человекообразное светлое пятно, но без лица, без одежды, без четкой формы, похожее скорее на дефект фотосъемки, чем на реальное существо.
— Виталь, а что там со звуком? — спросил Рогозин.
— Вроде бы программа уже удалила фоновые шумы, сейчас только усилю… Во, пошло, слушайте!
Виталик включил колонки на полную мощность, и до ушей Снежаны и Рогозина действительно дошел приглушенный звук двух мужских голосов, которые о чем-то беседовали, но у Рогозина вырвался вздох разочарования. Хотя звук был отчетливый, но разобрать все равно ничего было нельзя. Они словно говорили на каком-то иностранном языке, в котором было очень много шипящих звуков — «ш», «щ», «ф», «х», «ч», «с»…
— Надо будет связаться с лингвистами… — сказал он как-то без энтузиазма. — Может, это какой-то язык, может, найдутся специалисты-переводчики…
— Ну что, будем работать с видео? — спросил Виталик. — Но тут уже надолго, надо каждый кадр смотреть, слои снимать…
— Смотри, смотри! — похлопал по плечу Виталика Рогозин. — У тебя весь день впереди. Как что найдешь — сразу меня вызванивай по скайпу и посылай материалы. Снежана, пойдем ко мне в кабинет, ты, я вижу, совсем приуныла…
За горизонтом уже светало. Однако туман по-прежнему не рассеивался и дождевые тучи — тоже. В кабинете у Рогозина было неприятно прохладно — секретарша вчера забыла закрыть форточку. Снежана зябко поежилась, ведь она все еще была в больничной пижаме, и забралась в кресло. Под опухшими красными глазами виднелись фиолетовые круги. Рогозин налил две кружки ароматного кофе из кофемашины и протянул одну Снежане.
— Ну и что ты об этом думаешь? — уже спокойно спросил Рогозин, садясь в кресло напротив Снежаны и отпивая кофе.
Снежана помолчала, а потом тихо сказала:
— Я думаю, что Леша стал таким же призраком, как и эти существа. Он находится в ИХ мире. И меня он оттуда не видел…
— Как и ты его, — заметил Рогозин. — Но ведь голоса-то ты слышала!
— Слышала… — эхом отозвалась Снежана.
— Что-то тут не то… — Рогозин одним глотком допил кофе и стал возбужденно ходить по кабинету. — А старикан этот? Откуда он? Куда пропал? Ну не померещился же он нам!
— Не померещился… — опять эхом отозвалась Снежана.
— Э-э! Ты, я вижу, совсем сникла… Давай-ка так, — Рогозин остановился. — Я отвезу тебя домой. Ты отдохнешь, придешь в себя, а потом свяжись по скайпу — будем решать, что делать дальше. Идет?
Снежана молча кивнула. Ей хотелось сейчас одного — теплой ванны, горячею завтрака и… покоя. Еще надо сходить в ту церковь, в Глубоком…
Мягко хлопнула дверца рогозинского внедорожника, и Снежана, удобно устроившись на заднем сиденье, блаженно закрыла глаза. Через ДЕВЯТЬ минут она была уже дома.
ДЕСЯТЬ…
Ганин вздохнул облегченно, когда карета, запряженная шестеркой огненно-рыжих, как языки пламени, коней, докатила наконец до усадьбы. На празднества, несмотря на приглашение Солнцеокого, он не остался. Это было тем более удивительно, что, окажись на его месте кто-нибудь другой, он бы, наверное, не упустил возможности пообщаться с призрачными обитателями Розового Замка, чтобы узнать от них что-то сокрытое для обычного смертного из жизни потустороннего мира, проникнуть в какую-нибудь тайну, а потом описать ее в книге. Возможно, еще несколько дней назад, до визита Паши Расторгуева, Ганин бы и сам оказался в числе таких любопытных. Но сейчас ему было явно не по себе и веселиться на этом празднике совершенно не хотелось. Ему по самое горло надоели все эти существа — «бессмертные», боги или демоны — все равно. Он хотел свободы и безопасности для себя и своей возлюбленной Снежаны, а для этого надо выполнить заказ хозяина «музыки». И чем скорее он приступит к его выполнению, тем лучше… Да, была еще одна причина. Он не хотел пересекаться в одном пространстве с Лилит и ее ужасным псом-телохранителем.
А потому, как только солнцеокий Властелин, назвавшийся Люцифером, показал на место одесную себя за роскошным пурпурным столом и Ганин увидел, что по левую его руку уже садится Лилит, в чьи глаза он старался не смотреть, он твердо сказал: «Я не могу оставаться здесь более, ваше совершенство (Ганин уже заметил, что так обращались к Властелину другие). Мне надо подготовить все необходимое для написания вашего портрета — разработать интерьер, сделать кое-какие наброски по памяти, продумать сюжет…» Солнцеокий удивленно поднял брови и сказал: «Жаль… Но это делает тебе честь, Художник. Я сам работаю день и ночь и понимаю подобных мне… Что ж, в таком случае ты свободен. Ступай!» Он властно поднял руку и щелкнул пальцами, причем из пальцев его так и посыпались искры и запахло серой, как от зажженной спички. Перед Солнцеоким тут же появились девушка и юноша. Девушка была огненно-рыжей, с зелеными кошачьими глазами и песочно-желтой кожей, в платье из зеленого шелка и с ожерельем из изумрудов на груди. Юноша тоже был огненно-рыжим и тоже с зелеными кошачьими глазами, в зеленом бархатном костюме и с длинной шпагой на перевязи.
— Это твоя прислуга, Художник. Заодно и охрана, на всякий случай, — сказал Солнцеокий, выразительно посмотрев в сторону Лилит, в свою очередь, потупившую взор. — Юношу звать Сетом, а девушку — Сехмет, хотя, как ты понимаешь, у них тысячи имен, как и у всех бессмертных… — Сет и Сехмет, не проронив ни звука, молча поклонились Ганину.
— Когда я могу ждать вас для позирования?
— В полночь. Я явлюсь тебе в полночь… — Властелин подал свою светящуюся, как расплавленный металл, руку для поцелуя, и Ганин, припав к ней губами, опять не ощутил ни жара, ни огня, но только прохладный сжатый воздух.
Карета неслась во весь опор через густой непроглядный туман. Рыжий юноша сидел на козлах и почему-то все время подгонял лошадей, встревоженно глядя по сторонам и назад, словно опасался каких-то преследователей. Рыжая девушка сидела в карете напротив Ганина и не сводила с него глаз, словно боясь, что если только посмотрит в другую сторону, ее подопечный тут же растворится прямо в воздухе. Ганин тоже смотрел на нее и тоже молчал. Времени было достаточно, а потому ему удалось заметить много новых деталей во внешности его таинственной спутницы. К изумрудному ожерелью рыжеволосой девушки был прикреплен золотой кулончик. Это украшение с изображением львицы, находящейся в позе охотницы, у которой вместо глаз были изумруды, располагалось как раз между двух грудей девушки. Пальцы ее были унизаны золотыми перстнями, а запястья — золотыми браслетами. Несмотря на весьма привлекательную женственную внешность спутницы, Ганину все время казалось, что на него смотрит не очаровательная девушка, а сторожевая собака, и он для нее только объект охраны. Правда, при этом она была нисколько не напряжена, а, наоборот, чуть расслаблена, глаза ее были полузакрыты, как у сытой кошки, но Ганин почему-то знал, что если возникнет хоть малейшая опасность, Сехмет в одно мгновение кинется стремительно, как львица, на добычу и мгновенно растерзает ее. Стоило Ганину только подумать об этом, как девушка широко улыбнулась, обнажив белоснежные зубы с сильно выдающимися клыками, и ему от этой улыбки стало как-то не по себе…
