Эллери Квин - Чудо десяти дней
— Как бриллианты, — пробормотал Говард. — Если бы они у нас были.
— Салли, — Эллери встревоженно наклонился к ней, — в чем дело?
— Я вернусь через минуту, — очень странно ответила Салли.
Выйдя из коттеджа, она бросилась бежать. Мужчины пристально смотрели, как она пробежала вдоль бассейна, затем по террасе и скрылась в особняке.
Говард покачал головой:
— Я даже не подозревал, что он позвонит сегодня утром, — и тут же без всякой связи виновато добавил: — Прости, что так вышло со стаканом, Эллери. Мне жаль. Я повел себя как мальчишка. — Он взял другой стакан и налил в него новую порцию скотча. — Нужно загладить это преступление.
Эллери заметил, что он выпил виски до последней капли.
Говард не глядя отвернулся.
Вскоре на террасе появилась Салли. Ее рука была прижата к правому карману жакета. Теперь она не торопясь, размеренным шагом двинулась по террасе и через сад. Однако на веранде коттеджа снова заспешила и громко хлопнула дверью.
Говард не сводил с нее глаз.
Она протянула ему правую руку.
С нее свисало бриллиантовое ожерелье.
— Я достала его из сейфа.
— Твое ожерелье, Салли?
— Оно мое.
— Но ты не можешь продать свое ожерелье!
— Я уверена, что выручу за него двадцать пять тысяч. Должно быть, Дидс заплатил за него все сто. — Она повернулась к Эллери: — Хотите на него взглянуть?
— Оно великолепно, Салли. — Эллери остался на месте и не взял его.
— Да, такое красивое. — Ее голос звучал твердо. — Дидс подарил его мне в первую годовщину нашего брака.
— Нет, — возразил Говард. — Нет, это слишком рискованно.
— Говард.
— Его непременно хватятся, Салли. Как ты все объяснишь отцу?
— Но ты же сам решил рискнуть двадцатью пятью тысячами.
— Что же, но я…
— Где бы ты их ни достал, есть какая-то запись. Расписка или что-нибудь еще. Конечно, тогда ты рисковал. А сейчас моя очередь. Говард, возьми его.
Говард покраснел. Но взял ожерелье.
Лучи солнца пробились сквозь окно, осветив их силуэты. Казалось, что его рука пылала в огне.
— Но за… него же надо выручить деньги, — промямлил Говард. — Я не знаю, как это можно осуществить.
«Говард, ни на что не способный. Говард зависимый».
— Понимаете ли, — обратился к ним Эллери со своего вращающегося кресла. — По-моему, это форменный бред.
Говард посмотрел на него умоляюще:
— Эллери, я никогда не просил тебя что-нибудь сделать…
— Ты имеешь в виду, что я должен заложить это ожерелье в ломбард, Говард.
— Ты разбираешься в подобных вещах, а я нет, — выдавил из себя Говард.
— Да, и потому называю ваш план совершенно безумным.
— Но нам нужно получить деньги, — жестко заявила Салли.
Эллери пожал плечами.
— Эллери. — Теперь она просто умоляла его. — Сделайте это для меня. Окажите любезность. Это мое ожерелье. И я беру на себя ответственность. Говард прав — мы не должны были просить вас вмешиваться в наши дела. Что бы ни происходило. Но разве вам трудно совершить лишь один поступок.
— Позвольте спросить вас, Салли, — с расстановкой произнес Эллери. — Почему бы вам не сделать это самой?
— Меня могут увидеть в городе. Дидс, или Уолферт, или кто-то из их служащих. Как я вхожу в ломбард или выхожу из него. Вы не знаете, на что похожи маленькие города. Весть мгновенно распространится по всему Райтсвиллу. И Дидс непременно об этом услышит — кто-нибудь преподнесет ему такой подарок и с удовольствием перескажет. Неужели вы не понимаете?
К разговору присоединился Говард:
— Да, и то же самое случится со мной, Эллери.
Он не думал об этом, пока Салли все не сформулировала. И тут же охотно ухватился за ее слова.
— Или владелец ломбарда может проболтаться, или…
Эллери поднял брови.
— Разрешите мне ответить вам прямо и без экивоков. Вы хотите, чтобы я заложил ожерелье в ломбард, не упоминая о вас, Салли?
— В этом вся суть. Главное, чтобы Дидс не смог обнаружить…
— Я не стану ничего делать. Ни при каких обстоятельствах. — Лицо Эллери помрачнело. — Подобное ожерелье, должно быть, хорошо известно в Райтсвилле. Ну а если владелец ломбарда никогда его не видел, то стоит какому-то посетителю взглянуть, и…
— Но Дидс купил его в Нью-Йорке, — взволнованно возразила Салли. — И я его ни разу не надевала. Даже дома, Эллери, когда к нам приходили гости. Оно у меня всего несколько месяцев. Я берегла его для особых торжеств. О нем никто в городе не знает.
— Или ты можешь заложить его в ломбард где-нибудь в другом месте, — предложил Говард.
— Мне не удастся покинуть Райтсвилл, и у нас нет времени, Говард. Кажется, вы оба полагаете, что приезжий способен зайти в ломбард, заложить там ожерелье стоимостью в двадцать пять тысяч долларов и покинуть его с двадцатью пятью тысячами закладных, без единого вопроса. У вас в городе лишь один ломбард, на Площади, и его владелец — старый Симпсон. Так что я даже не сумею ничего купить поблизости. Симпсону потребуются доказательства — гарантии хозяйки ожерелья. Или ее расписка. И он сразу взвинтит цену. — Эллери покачал головой. — Это не просто глупо. Это почти немыслимо.
Однако Салли и Говард наперебой принялись его убеждать, выдвигая различные аргументы. Их решимость начала утомлять Эллери.
— Но вы же сами говорили мне, что знакомы с Дж. П. Симпсоном, — не отставала от него Салли. — Еще с того времени, когда вы гостили в Райтсвилле у Райтов. И расследовали дело Хейта.
— Я не знаком с Симпсоном, Салли. Мы мельком виделись в зале суда, на процессе Джима Хейта. Он был свидетелем обвинения.
— Но он тебя запомнил! — воскликнул Говард. — Ты здесь прославился, Эллери. И тебя никогда не забудут в этом городе!
— Может быть, и так, но почему вы полагаете, будто у Симпсона лежат наготове двадцать пять тысяч долларов? С какой стати ему хранить их в своей кубышке?
— Он один из самых богатых людей города, — торжественно объявила Салли. — У него крупнейший счет в Райтсвиллском национальном банке. А время от времени он предоставляет большие ссуды. Например, совсем недавно, в прошлом году, Сидони Гланнис влипла в жуткую историю с одним типом, который просто обобрал ее до нитки. Там тоже все было связано с письмами, и он шантажировал ее, выудив бог знает сколько деньжищ. У Сидони было много драгоценностей, доставшихся в наследство от ее матери, и она заложила их у Симпсона, чтобы заплатить шантажисту, — пока он не отправил письма Клоду. Я имею в виду Клода Гланниса, мужа Сидони. Не знаю, сколько ей дал Симпсон, но слышала, что больше пятнадцати тысяч долларов. Этого негодяя поймали, история выплыла наружу, а Клод Гланнис чуть с ума не сошел, но еще до ареста шантажиста — теперь-то он в тюрьме — всем в городе стало известно, и…
