Эллери Квин - Чудо десяти дней
Салли продолжила свой рассказ безжизненным голосом.
— «У меня есть копии, — сказал он. — И они не уступают оригиналам. Так вот, я желал бы их продать».
— Да?
— Я пояснила, что денег у меня больше нет. Я ему еще много чего наговорила. Или пыталась рассказать. Но он меня не слушал.
— И сколько он попросил у вас на этот раз, Салли? — Эллери хотелось, чтобы люди как можно реже сталкивались с пугающими последствиями и потому получали сперва добрые советы.
— Двадцать пять тысяч долларов. Снова!
— Очередные двадцать пять тысяч! — выкрикнул Говард. — Где мы, черт побери, найдем очередные двадцать пять тысяч? Он что, думает, мы купаемся в деньгах?
— Помолчи, Говард. Салли, расскажите мне, чем закончился разговор.
— Он сказал, что двадцать пять тысяч нужно оставить в зале ожидания железнодорожной станции Райтсвилла, в одной из камер хранения.
— В какой камере?
— Номер 10. И разъяснил, что пришлет ключ с утренней почтой. Я уже съездила к воротам и все взяла.
— Ключ был адресован лично вам, Салли?
— Да.
— А вы его проверили?
— Ну что же, я вынула его из конверта и осмотрела. И Говард тоже. Неужели нам нельзя было это сделать?
— По-моему, это несущественно. Птичка слишком осторожна и не оставляет следов, то есть отпечатков пальцев. А конверт у вас сохранился?
— Он у меня. — Говард боязливо огляделся по сторонам, прежде чем достать из кармана конверт и передать его Эллери.
Это был дешевый, гладкий, совершенно обычный конверт — стандартное изделие, продающееся в Америке на любой почте. Адрес отпечатали на машинке. И ни одной марки. Эллери, не комментируя, отложил его.
— А вот и ключ, — проговорила Салли.
Эллери посмотрел на нее.
Она покраснела.
— Он передал, что ключ надо оставить наверху камеры над номером 10. Спрятать его, чтобы он не бросался в глаза и находился поближе к стене. — Она по-прежнему протягивала ключ.
Но Эллери не взял его.
Вскоре Салли робко положила ключ на стол.
— Он обозначил какие-нибудь временные рамки следующего платежа? — спросил Эллери, словно ничего не случилось.
Она невидящими глазами поглядела в окно на Райтсвилл.
— Деньги должны быть в камере хранения на станции сегодня, в пять часов дня, а иначе он вечером отправит эти фотокопии Дидриху. К нему в офис, где я не смогу их перехватить.
— В пять часов. Это значит, что он намерен поместить их в камеру в час пик, когда на станции полным-полно народу, — задумчиво произнес Эллери. — Поезда до Слоукема, Баннока и Конхейвена. Все в движении, напряженный график. А ведь он торопится, не так ли?
— По-вашему, у него есть шанс нас припугнуть, — уточнила Салли.
— А чего еще вы ждете от шантажиста — честности?
— Понимаю. Вы нас предупредили. — Салли все еще отводила от него взгляд.
— Вы меня не так поняли, Салли. Я просто хочу очертить круг возможностей — на будущее.
— Будущее! — не вытерпел Говард.
Эллери откинулся в кресле и с любопытством посмотрел на него.
— Какое будущее? О чем ты говоришь, Эллери?
Теперь и Салли уставилась на Квина.
— Вы же думаете, будто он загнан в угол?
— Но…
— Салли, а он не упоминал о том, что хочет отдать фотокопии лично вам?
— Нет.
— Впрочем, даже если бы он вам и предложил, он мог бы сделать десять фотокопий четырех писем. Или сто. Или тысячу.
Женщина и мужчина безмолвно переглянулись.
Эллери это не порадовало, и он отвернулся. Внезапно ему сталь жаль их обоих. До того жаль, что он простил им глупости и фобии. У него тоже хватало просчетов, и он принялся о них размышлять. Конечно, ему нужно было сохранять объективность, ничего им не прощать и держаться с ними цинично — вот лучший совет самому себе. Но Эллери безнадежно сентиментален, когда что-либо затрагивает его эмоции, а они молоды и влипли в скверную историю.
Он опять повернулся к ним. Салли клубочком свернулась в большом кресле, поджав ноги, и закрыла лицо руками. А Говард налил себе скотч и пил его, глядя в одну точку.
— Поймите, он только вошел во вкус, — мягко пояснил им Эллери. — И будет требовать все больше и больше. Без конца. Возьмет все, что вы ему отдадите, все, что вам удастся украсть, а напоследок продаст фотокопии Дидриху. Не надо ему ничего платить. Ступайте к Дидриху, да поскорее. Оба. И признайтесь ему во всем. Вы можете это сделать? Вдвоем? Или один из вас?
Салли еще глубже спрятала лицо в ладони. Говард поглядел на стакан со скотчем. Эллери вздохнул:
— Я знаю, по-вашему, это нечто вроде вызова пожарной команды. Но в действительности все гораздо хуже. Один взрыв — и…
— Вы считаете, что я боюсь. — Салли опустила руки. Она плакала и сейчас не на шутку разозлилась. Совсем как в субботу вечером, хотя сегодня утром была другая причина. — Скажу вам откровенно. Я думаю о Дидсе. Он этого не переживет. — Она вскочила с кресла. — А о себе я больше не беспокоюсь, — заявила Салли низким, страстным голосом. — И хочу лишь одного — побыстрее забыть обо всем. Начать жизнь сначала. Посвятить себя Дидсу. Я смогу. А если возникнет необходимость, я добьюсь, чтобы Говард уехал из дома. Я буду беспощадна, Эллери. Вы даже не знаете, какой беспощадной я могу быть. Но у меня должен быть этот шанс. — Она отвернулась и глухо добавила: — Может быть, он не станет так часто звонить и позволит нам спокойно вздохнуть. Если вообще позвонит в третий раз…
— Этот конверт, Салли, — Эллери постучал по своему карману, — был отправлен по почте в Райтсвилле и проштемпелеван в субботу, в половине шестого вечера. Всего через пару часов после того, как получил первые двадцать пять тысяч. А значит, шантажист, получив конверт в «Апем-Хаус», сразу пошел на почту. Разве похоже, что он позволит вам спокойно вздохнуть до своего третьего звонка с требованием нового взноса?
— Ну, может быть, он перестанет нас шантажировать, — вспыхнула Салли. — Может быть, он поймет, что у нас ничего больше нет, и перестанет. А может быть, он… может быть, он вообще скоро умрет!
— А как по-твоему, Говард? — осведомился Эллери.
— Деньги не должны лежать в камере хранения. — Говард отодвинул стакан со скотчем.
— Тогда платить придется тебе.
— Да!
И Салли подтвердила:
— Мы должны.
Эллери похлопал пальцами по животу и спросил:
— Но чем вы будете платить?
Говард с силой швырнул стакан с виски в камин. Он с грохотом разбился о кирпичную кладку, и осколки разлетелись, словно россыпи бриллиантов.
— Как бриллианты, — пробормотал Говард. — Если бы они у нас были.
