Эрл Гарднер - Дело молчаливого партнера
— Постучите к ней. Она спросит, кто это. Вы ответите.
— И что дальше?
— Скорее всего, она откроет. Если же она поинтересуется, что вам нужно, вы скажете, что хотите обсудить то, что сегодня было в суде.
Лейтенант Трэгг не выдержал:
— Послушайте, Мейсон, если вы раскроете карты и объясните, что у вас на уме, то управление полиции…
— … будет ждать доказательств и бездействовать, пока мой клиент не умрет.
Милдред осторожно постучала.
— Кто там? — спросил голос Эстер Дилмейер.
— Милдред Фолкнер.
— О, это вы…
Послышался какой-то шум, потом шлепанье ног по полу и звук отодвигаемой дверной задвижки. Эстер Дилмейер в нижнем белье открыла дверь.
— Как я рада, что вы зашли! Я и надеялась, что вы поймете… — Она вдруг замолчала, увидев спутников Милдред в коридоре, потом засмеялась: — Пожалуйста, извините. Почему же вы не предупредили, что с вами мужчины? Подождите минуточку.
Эстер шагнула назад и торопливо набросила халат.
— Входите, но, мисс Фолкнер, вы должны были сказать, что вы не одна.
Мейсон вошел первым и заговорил с хозяйкой комнаты:
— Наверное, вы знаете лейтенанта Трэгга?
— Конечно, я видела его в больнице. Меня оттуда не выпускали без разрешения полиции.
Наступило неловкое молчание. Трэгг посматривал на адвоката. Мейсон решился:
— Мисс Дилмейер, вы в опасности!
— В опасности?
— Да, причем в смертельной. Вам вряд ли дадут возможность выступить завтра в суде.
— Почему вы так решили?
— Не забывайте, вас уже хотели заставить замолчать. Прошло не больше двух дней с тех пор, и попытку могут повторить.
Она нервно засмеялась:
— Сказать по правде, о таком я даже не подумала.
— За эти двое суток не случилось ничего такого, что могло бы изменить намерение покушавшегося на вас.
Эстер затушила сигарету о спинку стула и сказала:
— Вы, похоже, заинтересованы в моей безопасности больше, чем я.
— Возможно, и так. Это потому, что, на мой взгляд, человек, пославший вам отравленные конфеты, и убийца Харви Линка — одно и то же лицо.
Эстер удивленно подняла брови:
— Ну, это пока неизвестно.
— У нас есть кое-какие основания для такого заключения. Не знаю, говорил ли вам о них лейтенант…
— Пока не успел, — заметил Трэгг.
— Ну что ж, — начал Мейсон, следя за тем, как нервно Эстер Дилмейер закуривает новую сигарету. — Прежде всего, адрес на пакете с конфетами отпечатан на той машинке, что стоит в кабинете Линка в «Золотом Роге».
Эстер, вздрогнув, загасила спичку. В глазах появилось тревожное напряжение.
— Откуда может стать известно, на какой машинке печатали? — спросила она. — Разве кто-нибудь видел?
— Мало кто знает, что в напечатанном тексте не меньше характерных особенностей, чем в почерке человека. Машинка, бывшая в употреблении даже недолго, обладает специфическими чертами. Например, буквы «скачут», отпечатываются на разных уровнях. Эксперт, сравнивая тексты, всегда может установить, печатали их на одной машинке или нет.
— Подумать только!.. — воскликнула Эстер Дилмейер.
— Пойдем дальше, — продолжил Мейсон. — Дело в том, что бумагу, на которой напечатан адрес, тоже взяли из кабинета Линка.
— А это-то вы откуда знаете?
— А бумага тоже очень различна. Тут учитывается и вес, и химический состав, и марка. Причем торговая марка обычно бывает нанесена прямо на бумагу — это называется «водяные знаки».
— Что еще? — обеспокоенно спросила Эстер.
— Записку с адресом наклеили на оберточную бумагу тем же клеем, которым пользуются в «Золотом Роге». Эксперт в полиции установил, что бумажка с адресом была наклеена не меньше чем за сорок восемь часов до отправления посылки.
— Оказывается, полицейские намного умнее, чем я думала.
— Намного, — холодно заметил Мейсон.
— Что дальше?
— Итак, запомните, что адрес заготовили за двое суток до того, как послать конфеты. Теперь дальше. Вы работали на кондитерской фабрике и, значит, представляете, что не так уж просто надломить или проткнуть конфету и что-то туда положить так, чтобы это осталось совершенно незаметно.
— О, в этом я разбираюсь. Вообще-то это не так уж трудно, но, конечно, нужен навык. Без навыка ничего не получится.
— Также выяснилось: открытка, находившаяся среди конфет, была раньше в коробке с орхидеями, подаренными вам мисс Фолкнер.
— Во всяком случае, это была абсолютно точная копия, — проговорила Эстер Дилмейер, стараясь не смотреть на Милдред Фолкнер.
— Не думаете же вы, что это я послала вам коробку конфет с точно такой же карточкой? — улыбаясь, спросила Милдред.
Эстер Дилмейер, продолжая глядеть в сторону, сказала Мейсону:
— Я отвечаю на ваши вопросы, чтобы разобраться во всем.
Милдред Фолкнер нахмурилась.
— Так вы всерьез думаете, что я собиралась вас отравить? — недоуменно спросила она.
— Не хочу никому мешать, но пусть и мне не мешают жить. — Эстер посмотрела ей в глаза. — Я ни на что не намекаю, но почерк там был ваш.
— Боже мой! — воскликнула Милдред. — Я бы никогда не…
— Успокойтесь, — обратился к ней Мейсон. — Мы попробуем отыскать того, кто послал конфеты. А пока продолжим. Мисс Дилмейер, значит, вы получили конфеты, узнали карточку и совсем не удивились, не так ли?
— Ну конечно. Мне мисс Фолкнер показалась такой милой. Она отнеслась ко мне по-человечески, хотя могла бы поступить иначе, если бы была ограниченным человеком.
— Одним словом, ничего плохого не пришло вам в голову, когда вы получили конфеты?
— Нет, нет. Она так мило со мной обошлась. Обещала подыскать мне работу. Я чувствовала себя обязанной ей.
— Давайте теперь подведем итоги. Человек, пославший конфеты, во-первых, хорошо знал «Золотой Рог» и имел возможность бывать во всех кабинетах и помещениях клуба, мог воспользоваться машинкой Линка, открыть ящик его стола, взять оттуда бумагу и клей; во-вторых, знал, как оформляют там посылки, и, наконец, в-третьих, ухитрился достать карточку, которая была в коробке с орхидеями, и переложить ее в коробку конфет, прежде чем передать посыльному. На все это у него было меньше чем тридцать минут. Для этого необходима сноровка, известная ловкость.
— Разве только… — начала Эстер и вдруг остановилась.
— Что «только»? — спросил адвокат.
— Разве только мисс Фолкнер та, кто послал конфеты. У нее могло быть две карточки. Вот и все…
— Тщательно рассмотрев все улики против мисс Фолкнер, я пришел к заключению, что она не могла послать конфеты, даже если бы захотела.
