Джон Карр - А потом - убийство!
— Кто, вы?!
— А что? — заревел Г.М., оскорбленный до глубины души. — В прежние времена я ни о чем другом не мечтал! Я вам рассказывал, что дружил с Генри Ирвингом? Тогда я еще не облысел и выглядел вполне ничего себе! Так вот, я вечно приставал к нему, чтобы он позволил мне сыграть Ричарда Третьего.
— Понятно. И он позволил?
— Вообще-то нет, — помрачнел Г.М. — То есть не совсем. Он сказал: «Мой дорогой, ничто не доставит мне большего удовольствия, чем позволить вам сыграть Ричарда Третьего. Но, откровенно говоря, если бы я разрешил вам сыграть Ричарда Третьего — или кого угодно, кроме третьего стражника с копьем без слов, — от театра «Лицеум» не осталось бы камня на камне!» Это в нем говорил художественный вкус. Вот у него он был! Кстати, раз уж речь зашла о художественном вкусе… кажется, у нас здесь его с лихвой хватает. Отравленная сигарета, значит? Чем ее отравили?
— Белладонной, — ответил Билл.
— Белладонной. Судя по выражению вашего лица, полагаю, белладонна тоже была вашей блестящей идеей?
— Не растравляйте рану, мне и так плохо. — Биллу повсюду мерещилось лицо Тилли. — Да, я кое-что набросал о белладонне, но отравленная сигарета была лишь одной из идей. Да, свои заметки я хранил в столе. Но неужели всякий раз, как вы задумываете написать роман, надо думать о том, что кто-то попробует…
Он не находил слов, чтобы объясниться.
— И потом, убийца вовсе не обязательно узнал о белладонне от меня. Ведь не я придумал такой способ. Так случалось в жизни. Одну из жертв в деле Моулда в 1923 году убили с помощью сигары, пропитанной белладонной.[1]
— Полегче, сынок. Я просто жду рассказа о случившемся. Минутку! — Г.М. с трудом протянул руку и прикоснулся к переключателю селектора. — Прежде эта штука была включена, — негромко заявил он. — Сейчас она выключена. Я собираюсь снова ее включить и хочу, чтобы вы знали: все, что вы скажете, будет слышно заинтересованным лицам в соседней комнате. Так что не будем терять время. Готовы?
Моника с трудом поборола отвращение.
— Прошу вас! — воскликнула она. — Прежде чем вы продолжите, вы кое-что должны знать. Я могу точно сказать, когда сигарету подкинули в мою шкатулку.
Первым чувством, которое она испытала, впервые увидев Г.М., было недоверчивое изумление. Она ожидала всякого, но совершенно не предполагала, что великий человек выглядит именно так. И все же… в нем определенно что-то было.
Ее заявление произвело на аудиторию поистине шокирующий эффект. Г.М. вытянул руку, словно собираясь снова выключить громкую связь, но, переглянувшись с Мастерсом, не прикоснулся к аппарату. Зная, что каждое ее слово слышно в соседней комнате, Моника преисполнилась решимостью.
Она подробно рассказала все, включая получение третьего анонимного письма и то, что Тилли отрицала свою причастность к происходящему. Но прежде чем она закончила, Г.М. перебил ее. Он снова переглянулся с Мастерсом; их взгляды становились все более странными.
— Погодите минутку. — Он потер подбородок. — Давайте проверим, правильно ли я вас понял. Вы купили пачку сигарет — пятьдесят штук — в табачном киоске на вокзале Марилебон перед тем, как сесть на поезд?
— Да.
Старший инспектор Мастерс присвистнул.
— Значит, — заявил он, — версия о том, что отравленная сигарета изначально находилась в пачке, исключается. То есть, сэр… никто не станет запихивать в пачку отравленную сигарету просто так, на случай, если мисс Стэнтон окажется поблизости и купит ее.
— Успокойтесь, Мастерс. — Г.М. положил массивные руки на колени и наклонился вперед. — Итак… Вы сунули пачку в сумочку?
— Да.
— И как вы говорите, вы не выпускали сумочку из рук с того момента, как кинули в нее сигареты, и до того времени, как высыпали их в красную кожаную шкатулку?
— Да, не выпускала, — уверенно кивнула Моника. — Даже когда я на минутку заходила в кабинет Тилли, а потом вернулась к себе, я все время держала сумку под мышкой.
Г.М. взмолился:
— Ради бога, подумайте хорошенько! Перед тем как вы высыпали сигареты в шкатулку, она была пуста?
— Да.
— Вы уверены? Там не завалялось ни одной сигаретки?
— Я абсолютно уверена, что шкатулка была пуста. Я даже перевернула ее вверх дном, чтобы вытряхнуть табачные крошки.
— А после того, как вы набили шкатулку сигаретами, вы не выходили из комнаты ни на минуту?
— Ни на минуту.
Выпученный голубой глаз Мастерса смотрел на Монику в упор; инспектор прикусил нижнюю губу.
— Сдается мне, — обратился он к Г.М., — тот, кого мы ищем, храбрый малый. У него чертовски крепкие нервы. Надо же — сунул отравленную сигарету в шкатулку прямо на глазах у хозяйки! Дальше все должно быть просто… Мисс, кто находился в комнате между временем, когда вы высыпали сигареты в шкатулку, и временем, когда мисс Парсонс вытащила отраву?
Моника закрыла глаза.
— Во-первых, сама Тилли, конечно…
— Кто еще? — спросил Г.М.
— Билл. Но он ничего не подсовывал. Как бы там ни было… — Она замолчала.
— Что — «как бы там ни было»?
— Да нет, ничего! Мы говорили на личные темы. Мы…
Билл склонился к столу, решительно выключил громкую связь и закончил за нее.
— Мы обнимались и целовались, — заявил он. — Это было прекрасно. Я попросил ее руки.
— Нет, ты не просил!
— Ну ладно. Так ты выйдешь за меня замуж?
— Да.
— Значит, все в порядке, — сказал Билл, включая громкую связь.
Он ждал, что Г.М. возмутится, но Г.М. просто сидел и исподлобья разглядывал Монику. Зато для людей в соседней комнате наступившая внезапно пауза стала самой изощренной пыткой.
— Значит, — кивнул Г.М., — молодого человека можно исключить. Кто еще был у вас?
— Человек по фамилии О'Брайен. Но он даже близко не подходил к столу. Он все время сидел на диване.
— Ясно. Дальше!
— Еще заходили мисс Флер, мистер Хаккетт и мистер Фиск.
— Вот как? Значит, отраву мог подкинуть любой из этой троицы?
Как будто она сама находилась на экране, где шел цветной фильм; Моника вдруг увидела перед глазами всю сцену. Правда, она могла в любой момент остановить демонстрацию ленты и внимательно рассмотреть все до мелочей. Она увидела лица. Услышала голоса, вспомнила жесты и интонации.
— Нет. — Она помотала головой.
— Что значит «нет»?
— Один из них точно не мог этого сделать.
— Который из трех? — спросил Г.М. Очень медленно он потянулся к селектору и выключил громкую связь.
— Мистер Хаккетт. Я помню все, что он делал. Он вошел в комнату и встал передо мной. Он заходил ненадолго и все время находился совсем недалеко от меня.
