Анри Магог - Тайна красного чемодана
– Вы подозреваете меня? Вы с ума сошли! Я не виновен! – чуть не вырвалось у меня в первую минуту.
Но меня удержало какое-то новое чувство, внезапно примешавшееся к бушевавшим во мне возмущению и гневу. Я вдруг понял, что сама судьба против меня, что все обстоятельства, от первого до последнего, сложились таким образом, что у меня не было никакой возможности оправдаться. Вокруг меня было столько лжи, неправдоподобия и подтасовок, что я сам не мог разобраться, в чем и где истина.
Я присвоил себе имя Падди Вельгона. Симулировал поездку в Геную. Собирался уехать в Италию, обставив свой отъезд самыми тщательными предосторожностями, что придавало ему вид тайны.
Затем нельзя забывать говорящие против меня совпадения.
Ключ от сундука нашел я.
Марки, компрометирующие нас обоих, и Софи, и меня, принес я.
Как опровергнуть такую подавляющую сумму обвинений?
– Вы шутите! – пробормотал я упавшим голосом.
– Пойдемте! – сказал Дольчепиано, направляясь к двери.
Я последовал за ним, едва держась на ногах. Мы спустились с лестницы и снова вошли в контору. Перед столом, уронив голову на руки, дремал швейцар. Дольчепиано хлопнул его по плечу.
– Что угодно? – вскочил он.
– Вы записали фамилию приезжих из десятого номера? – спросил итальянец.
– Нет. Не знаю, может быть, записала сама хозяйка. Она была здесь, когда они приехали. Я только проводил в номер сначала даму, а затем господина.
– В котором часу приехала эта дама?
– Сегодня утром, между шестью и семью.
– А господин?
– В час дня. Я теперь припоминаю, что дама сказала свою фамилию. Она, вероятно, значится в книге.
– Дайте мне взглянуть, – сказал Дольчепиано, незаметно протягивая швейцару монету.
Тот замялся и, видимо, был удивлен.
– Полиция! – прошептал итальянец, бросая на него строгий взгляд.
– В таком случае, извольте! – испуганно произнес тот, раскрывая книгу.
– № 20… 6… 17… 3… 10-го что-то не видно. Вероятно, не записан! – сказал он, водя пальцем по странице.
Дольчепиано протянул через его плечо руку и схватил лежавшую в книге карточку.
– А это что?
Он бросил на нее беглый взгляд и протянул мне.
– Поверите вы наконец на этот раз? – сказал он с довольным видом.
Я прочел, не веря своим глазам: «Антонин Бонассу, чиновник министерства путей сообщения»… И внизу женским почерком было приписано: «С женой».
Это была моя собственная карточка, которую я сразу узнал.
– Ну, что вы скажете? – обратился ко мне Дольчепиано.
Я сделал жест рукой, как бы говоря:
– Что вы хотите, чтобы я сказал? Я ничего не понимаю.
Бонассу! Антонин Бонассу! Здесь, в гостинице существовал какой-то человек, выдававший себя за меня и подозреваемый в убийстве!
Несмотря на все свои старания, я не мог отнестись к этому хладнокровно. При таких обстоятельствах трудно сохранить ясность мысли.
– Они здесь? – прошептал я.
– Нет, сударь, – ответил швейцар, – они сразу же ушли.
– Но все-таки они были здесь… Он был… Вы его видели?
– Да, сударь.
Я взглянул на Дольчепиано.
– И вы уверены, что это он?..
– Еще бы! – улыбнулся итальянец. – Опишите, как выглядит этот господин, – обратился он к швейцару.
– Я не обратил на него особенного внимания, сударь. Самая обыкновенная наружность, среднего роста, не полный, но и не худой, вид довольно приличный, совершенно бритый.
– Как он одет?
– Велосипедный костюм, коричневые чулки с узором. На голове шапка.
– А сапоги?
– Обыкновенные, комнатные.
Дольчепиано бросил на меня торжествующий взгляд. Я был подавлен.
Сомнений не было. Убийца господина Монпарно присвоил себе мое имя и, что удивительнее всего, сделал это как раз в тот период времени, когда я преобразился в Падди Вельгона. Одна из моих визитных карточек каким-то чудом оказалась в его руках, и он воспользовался ею, как я, карточкой сыщика. Неужели это было простое совпадение? Можно было подумать, что кто-нибудь нарочно подстроил такую комбинацию.
Страшное подозрение мелькнуло у меня в голове. Мне захотелось бежать, бежать на край света, чтобы ничего не видеть и не слышать. Дольчепиано взял меня под руку.
– Теперь пойдемте отсюда. Я покажу вам его.
– Его! – воскликнул я, вздрагивая и невольно отступая назад.
– Конечно, – рассмеялся Дольчепиано. – Разве вам не интересно взглянуть на этого Антонина Бонассу?
Он увлек меня за собой и, машинально идя за ним по улицам, я, с отчаянием в душе, думал о том, как мне все труднее и труднее становится восстановить свое настоящее имя.
А между тем не мог же я на всю жизнь оставаться Падди Вельгоном. Следовательно, оставалось одно: раскрыть свою тайну, принести повинную именно теперь, в самую тяжелую минуту моей жизни, когда все сложившиеся вокруг меня обстоятельства только увеличивали мой позор. Я уже заранее слышал иронический смех Дольчепиано. Но, прежде чем сделать это признание, надо было обличить негодяя, осмелившегося забросать грязью мое имя.
Дойдя до подъезда комиссариата, Дольчепиано остановился и вынул из кармана часы.
– Без пяти минут три, – сказал он. – Сдержал я слово?
Мы вошли в подъезд и сразу прошли в кабинет главного комиссара.
Он нас уже ждал.
– Ну как? Арестовали? – спросил Дольчепиано, пожимая ему руку.
– Он там! – ответил комиссар, указывая на дверь, – так же, как и…
– Хорошо! – перебил его итальянец. – Начнем по порядку. Сначала его.
– Приведите арестованного! – приказал комиссар находившемуся в комнате полицейскому.
Тот вышел и сейчас же вернулся обратно, втолкнув в кабинет какого-то субъекта. И, несмотря на то, что вошедший был без усов, совершенно бритый, я сразу узнал его.
– Господин Монпарно! – прошептал я, дрожа всем телом.
Глава XIV
Два Антонина Бонассу
Господин Монпарно передо мной! Настоящий, живой господин Монпарно, изуродованный труп которого я видел на платформе в Мескле! Возможно ли это? Не вижу ли я сон?
Представитель торговых фирм, прекрасно владея собой, сделал вид, что видит меня первый раз в жизни.
– Вы ошибаетесь, сударь, – холодно сказал он, глядя на меня, как смотрят на поклонившегося по ошибке незнакомца, – меня зовут Антонин Бонассу.
Его смелость привела меня в смущение. Я думал, что достаточно будет мне показаться, и завладевший моим именем негодяй тут же принесет повинную. В особенности господин Монпарно, которого я знал с самой лучшей стороны и считал не способным играть комедию.
Однако я жестоко ошибся.
– Вы… вы… уверяете… – проговорил я задыхаясь. Но он, видимо, не счел нужным вести со мной полемику и высокомерно обратился к главному комиссару:
