Дороти Сэйерс - Рассказы о лорде Питере
— Он жульничает, — утверждал сэр Генри. — В городе я про него кое-что слышал... Толки самые скверные.
Мистер Меллилоу высказал предположение, что сделка, возможно, еще и не состоится.
— Вы оптимист, — ответил сэр Генри. — Такого, как Крич, ничто не остановит. Кроме смерти. А враги у него есть... — Он внезапно оборвал разговор и, помрачнев, добавил: — Остается надеяться, что когда-нибудь он сломает себе шею. И чем быстрее, тем лучше.
Мистер Миллилоу чувствовал себя неловко. Он не любил слушать о сомнительных сделках. Деловые люди, он считал, все такие, и поэтому лучше поменьше с ними общаться. Для него это может плохо кончиться. А в общем, лучше об этом не думать. Чтобы скоротать время до прихода Крича, он взял газету и стал раздумывать над помещенными там задачами. Играя белыми, поставить мат в три хода.
Эти приятные размышления прервал стук в дверь. Крич? Но почему так рано? Еще ведь только восемь. Конечно, не он. Он прошел бы по газону и вошел через стеклянную дверь. Но кто же может прийти к нему вечером? Чувствуя некоторое замешательство, он встал и открыл дверь. Стоящий в дверях человек был ему незнаком.
— Мистер Меллилоу?
— Да, это я. Чем могу служить? (Автомобилист, подумал он, который хочет узнать дорогу или попросить что-нибудь.)
— Очень приятно. Я пришел сыграть с вами в шахматы.
— Сыграть в шахматы? — повторил удивленный мистер Меллилоу.
— Да. Именно так. Я коммивояжер. Моя машина сломалась, она внизу, в деревне. Мне пришлось остановиться в гостинице, и я спросил любезного Поттса, с кем тут можно сыграть в шахматы, чтобы как-то провести вечер. Он сказал, здесь живет мистер Меллилоу, и он хорошо играет в шахматы. Я тут же вспомнил... Когда-то я читал «Меллилоу в пешечной комбинации». Это ваша, нет?
Польщенный мистер Меллилоу признал себя автором этой небольшой работы.
— Вот как? Поздравляю. Не будете ли вы так любезны сыграть со мной партию, а? Конечно, если я не нарушаю ваши планы и у вас нет компаньона?
— Вообще-то я жду одного приятеля... — в раздумье сказал мистер Меллилоу. — Но он будет не раньше девяти, а может и вовсе не придет.
— Если он придет, я уйду, — заверил его незнакомец. — Вы очень любезны. — И, не дожидаясь приглашения, он как-то незаметно, бочком, проник в переднюю и уже снимал шляпу и плащ. Это был крупный мужчина с короткой, густой, курчавой бородкой, в темных очках, говорил он низким голосом с легким иностранным акцентом.
— Моя фамилия Мозес, — продолжал он. — Я представляю фирму «Коен и Голд» с Фарингтон-стрит, поставляющую оборудование.
Он показал широкий оскал зубов, и сердце мистера Меллилоу сжалось. Такая спешка просто неприлична. Даже строительная площадка еще не выбрана! Он почувствовал безотчетное негодование против этого ни в чем не повинного еврея и тут же одернул себя: этот человек не виноват.
— Входите, — сказал он, придавая голосу больше сердечности, чем чувствовал на самом деле. — Буду рад сыграть с вами партию.
— Очень вам признателен, — ответил мистер Мозес, втискиваясь своей крупной массой в гостиную. — О! Вы решаете трехходовки? Изящно, хотя и неглубоко. Так вы не сломаете защиту.
Мистер Меллилоу кивнул, и незнакомец начал расставлять на доске фигуры.
— У вас болит рука? — полюбопытствовал мистер Меллилоу.
— Пустяки, — ответил мистер Мозес, отворачивая перчатку и показывая пластырь. — Я пытался завести эту проклятую машину, но она оказалась довольно строптивой. И вот, пожалуйста, — сбил себе суставы. Впрочем, ерунда. Я надел перчатки, чтобы предохранить пальцы. Итак, начали?
— Не хотите ли сначала чего-нибудь выпить?
— Нет, нет, благодарю вас. Я уже промочил горло в гостинице. Слишком много пить — вредно. Но вы, пожалуйста, не обращайте на меня внимания.
Мистер Меллилоу налил себе скромную порцию виски с содовой и сел за доску. Он вытянул жребий, взял белые фигуры и начал королевской пешкой.
— Вот как! — сказал мистер Мозес, когда было сделано несколько вполне традиционных ходов. — Giuoco piano[42], а? Ничего интересного. Проба сил, не более того. Вот когда мы узнаем, чего можно ожидать друг от друга, тогда-то сюрпризы и начнутся.
Вначале они играли очень осторожно. Кем бы ни был мистер Мозес, игрок он был сильный и умный, не так-то легко впадающий в панику. Дважды мистер Меллилоу расставлял ловушку, и дважды мистер Мозес с широкой улыбкой уходил из уже готовых сомкнуться челюстей. Третья ловушка была расставлена более тщательно. И мало-помалу, отстаивая в упорной борьбе каждый шаг, черные отступили за последнюю линию защиты. Еще пять минут, и мистер Меллилоу вежливо сказал:
— Шах. — И добавил: — И мат в четыре хода.
Мистер Мозес кивнул.
— Это была хорошая игра. — Он взглянул на часы. — Час прошел. Вы ведь дадите мне взять реванш, а? Теперь мы знаем друг друга и посмотрим, кто кого.
Мистер Меллилоу согласился. Десять минут десятого. Значит, Крич уже не придет.
На этот раз мистер Мозес разыграл белыми трудный и опасный гамбит Стейница. Через несколько минут мистер Меллилоу понял, что до сих пор его противник вел с ним какую-то двусмысленную игру. Он вдруг ощутил то нетерпеливое и жгучее волнение, которое появляется у опытного игрока, когда ему случается откусить больше, чем он может проглотить. К девяти тридцати он ушел в глухую защиту; без четверти десять осознал, что ищет выхода из создавшегося положения; пятью минутами позже мистер Мозес неожиданно сказал:
— Уже поздно, нужно немного ускорить игру. — И двинул вперед коня, принеся в жертву ферзя.
Мистер Меллилоу немедленно воспользовался его оплошностью, но тут же понял — увы! слишком поздно, — что ему угрожает вырвавшаяся вперед белая ладья.
Ну и глупость! Как он мог так оплошать? Конечно, если бы в маленькой комнате не было так душно и если бы взгляд незнакомца за темными стеклами не был таким непроницаемо-загадочным... Ах, вытащить бы на одну минуту короля из опасной позиции и двинуть вперед пешку — тогда у него был бы еще шанс. Но ладья неумолимо надвигалась на него, а он изо всех сил петлял и увертывался; потом, вырвавшись, она размашисто зашагала через четыре, шесть полей сразу; стремительно выскочила из своего угла вторая белая ладья... И теперь они вместе приближались к нему — две ладьи, ладьи-двойники, ладья и ее зеркальное отражение. Да ведь это же его сон! Две шагающие башни — совершенно одинаковые, желтые, разрисованные... Мистер Меллилоу вытер со лба пот.
— Шах! — сказал мистер Мозес. И снова повторил: — Шах! А потом: — Шах и мат!
Мистер Меллилоу взял себя в руки. Не может быть! Его сердце билось, как после состязания в беге. Смешно, конечно, так волноваться из-за шахмат, но если он кого-нибудь на свете и презирал, то только плохих игроков. Незнакомец произнес несколько вежливых банальностей — мистер Меллилоу не расслышал, что именно тот сказал, — и сложил шахматы.
