Эллери Квин - Тайна американского пистолета
Инспектор метнулся к телефону.
— Наконец-то что-то! — оживился он. — Видит бог, я узнаю, в чем тут фокус-покус! Твоя милая ковбойская девушка попалась!
Эллери вышел из задумчивости и положил руку на трубку телефона.
— Нет! Нет, отец!
Инспектор удивленно уставился на него:
— Что? Что это значит?
— Пожалуйста, не надо, — быстро попросил Эллери. — Ты только все испортишь. Ради бога, не звони. Подожди. Мы не можем позволить…
Инспектор отстранился, раздосадованный.
— За каким тогда чертом пускать по горячему следу сыщика, а когда он находит что-то стоящее, ничего не делать?
— Немного непоследовательный, — улыбнулся Эллери, зная, что война выиграна, — но вполне резонный вопрос. Ответ следующий: когда я просил тебя установить слежку за Кит Хорн, меня не интересовало, есть ли между девушкой и Хантером какие-то отношения.
— Допустим, что так, — с сарказмом произнес инспектор. — В конце концов, ты не мог предусмотреть всего. Хорошо, но теперь-то мы знаем, что между Хантером и девушкой что-то есть. Так почему мы должны сидеть сложа руки и упускать шанс, который, возможно, дал бы нам новую зацепку?
— Я скажу тебе почему, и я вовсе не недооцениваю важность этих отношений, — заявил Эллери. — На это имеются две причины. Первая: ты, скорее всего, не вытащишь из них ни слова. И вторая — что еще более жизненно важно, этим ты откроешь наши карты.
— Какие карты?
— Тот факт, что за Кит Хорн ведется наблюдение. Понимаешь, — как можно спокойнее проговорил Эллери, — если девушке станет известно, что за ней следят, мы потеряем…
— Что?
Эллери пожал плечами:
— Зачем вмешиваться? Готов поспорить, что из этого ничего не выйдет. Однако мы должны пожертвовать всем, чтобы держать дорогу открытой для чистой случайности, а нам быть готовыми к моменту, когда она случится.
— Для парня, который учился в колледже, — проворчал инспектор, — ты вещаешь как неотесанный шахтер из Кентукки.
К еще большему раздражению инспектора, утром за завтраком Эллери доставили телеграмму, которая, учитывая обстоятельства, могла содержать проливающую свет информацию на все то, что было известно пожилому джентльмену. Но Эллери быстро прочитал ее и, не меняя выражения лица, швырнул в яркое пламя камина. Инспектор, чья гордость была явно уязвлена, не задал ни единого вопроса, а Эллери, хотя он и не мог не почувствовать обиду отца, не удостоил его объяснением. Будь старик уверен, что в телеграмме содержится информация о Голливуде, он, возможно, проглотил бы свою гордость и в конце концов потребовал объяснения. Но он не узнал о ее содержании до самого конца.[17]
* * *Тед Лайонс продолжал строчить бойкие статейки о знаменитостях, втянутых в дело Хорна.
Еще одним осложнением, добавившим седых волос на голове Тони Марса, стала развязная манера Дикого Билла Гранта и его оскорбительные выражения, направленные в адрес инспектора Квина. Контракт, заключенный между Грантом и Марсом, обеспечивал Гранту аренду помещения «Колизея» в течение четырех недель. Следуя этому соглашению, Грант все еще имел право пользоваться «Колизеем» на протяжении четырех недель минус один день — день трагического открытия родео. Но три недели уже прошли, а «Колизей» по-прежнему оставался закрытым. Особых трудностей не возникло, если бы не дальнейшие планы Тони Марса. Камнем преткновения стали соревнования среди боксеров тяжелого веса, в которых должен был участвовать Томми Блэк. Контракт был подписан месяц назад, и дата соревнований уже назначена. Предусматривалось, что соревнования по боксу начнутся в «Колизее» вечером в пятницу после последнего дня выступления труппы родео Дикого Билла Гранта. А поскольку до начала боев оставалась всего неделя. Марс оказался в затруднительном положении. Билеты были отпечатаны задолго до этого; менеджер чемпиона и вся когорта оставались непреклонными; Грант не желал внимать никаким доводам и требовал продолжения действия контракта сразу же после того, как полиция снимет запрет с «Колизея». Влиятельные силы стали оказывать мощное давление на Сентр-стрит.
* * *Этот день стал для прессы днем сражения, и главнокомандующим сражения оказался Тед Лайонс. После того как обозреватель выпустил весь запал сплетен в адрес Марс-Грант-Сентр-стрит, он переключил свое внимание на Томми Блэка.
Заметка, которая разорвалась неожиданной бомбой, появилась в одной из утренних колонок Лайонса. «Теневая сторона Джентльмена Джима и Маннасы Маулера! Как меняются времена… Интересно, чего добивается знаменитый претендент на титул Самого Большого Кулака в классе мастодонтов, упражняясь в джазе, коктейлях с апельсиновым соком и любовании Орхидеями? И что случилось с дражайшей половиной Орхидеи, который не способен постоять за себя и лишь что-то мямлит в свое оправдание? Приди, приди, герой, твой дом в огне!»
Первое эхо взрыва достигло Главного полицейского управления через полчаса после того, как оно откатилось от центральных каньонов города. Джулиан Хантер, к восторгу хихикающих сотрудников офиса бульварной газетенки Лайонса, аккуратно пристроил свою широкополую шляпу и трость на бездействующую пишущую машинку секретарши, ворвался в святая святых Лайонса, скинул пальто и предложил обозревателю поднять лапки вверх. Лайонс издал одно из своих излюбленных восклицаний, по части которых слыл большим мастером, нажал на кнопку, специально предназначенную для чрезвычайных ситуаций, и вскоре мистер Хантер оказался на полу за пределами офиса, вышвырнутый накачанным джентльменом под восторженное «браво» обозревателя. Мистер Хантер, вызволив свои верхние вещи, отбыл с кровожадным блеском в глазах. А на следующий день колонка Лайонса продолжила вести батарейный огонь из грубо завуалированных оскорблений.
Второе эхо отозвалось в первый же вечер, когда в священных пределах самого клуба «Мара» сработал детонатор.
На голове инспектора тоже добавилось седых волос. Этот случай стал той каплей, которая переполнила чашу терпения: Эллери выглядел невероятно раздраженным и замкнутым; пресса требовала действий; а на Сентр-стрит велись тайные разговоры о «настоящем потрясении». После того как Лайонс раскопал навозную кучу и Хантер потерял терпение, пожилой джентльмен в отчаянии сконцентрировался на Джулиане Хантере.
— Я же говорил тебе, — заявил инспектор в тот вечер, — что Хантер знает больше, чем прикидывается. Я имею в виду дело Хорна. Эллери, мы просто обязаны что-то предпринять.
Глаза Эллери выражали сожаление — и в то же время непреклонность.
