Рекс Стаут - Черная гора (сборник)
– Да.
– Мы спрятали там восемь тысяч американских долларов. Я хотел бы, чтобы вы приняли их в знак нашего доверия к власти и желания ее поддержать. Позвольте мне перевести эти слова сыну, чтобы он мог выразить свое одобрение. – Он повернулся ко мне: – Алекс, я сказал им, что мы желаем пожертвовать властям этой страны восемь тысяч из тайника. Если ты с этим согласен, кивни им, пожалуйста.
И я кивнул сначала Стритару, а потом Зову. Но если я хоть что-нибудь понимаю в человеческой мимике, готов поклясться, что ясно прочитал во взглядах, которыми они обменялись: того, что перепадет югославскому режиму из наших восьми штук, не хватит даже на мытье окон в этом кабинете.
Я следил за их физиономиями, пока Вульф продолжал описывать в деталях местоположение тайника, и готов был биться об заклад, что не ошибся. Зов, должно быть, подумал: деньги поделим пополам, это я привел их сюда. А Стритар прикидывал: с Зова хватит и десяти процентов, пусть радуется и этому.
Вульф продолжал:
– Я, конечно, понимаю, что сумма не ахти какая, но пусть это будет просто жест доброй воли. Когда мы вернемся в Америку, то подумаем, чт́о еще можем для вас сделать. Ваше предложение отправиться в Белград не слишком нас привлекает. Наше внимание приковано главным образом к тем, кто живет в этих горах. Даже при нынешнем прогрессивном режиме они, похоже, пребывают в некотором небрежении. К тому же я предпочитаю иметь дело с людьми, которых знаю лично, которых встречал. И, возвратившись в Америку, я бы предпочел поддерживать контакты с вами, а не с теми людьми из Белграда, о которых не знаю ничего, кроме имен. Полагаю, вы сочтете это буржуазными сантиментами?
– Отчего же? – возразил Стритар. – Вполне естественные человеческие побуждения.
Вульф адресовал ему виноватый взгляд:
– Я признаю, что усвоил некоторые буржуазные взгляды во время пребывания в Америке, и это достойно сожаления. Я ведь выходец из крестьянской среды. А крестьяне – уходящее сословие. И буржуазия обречена сойти с исторической сцены. Будущее за вами и такими, как вы. И мой сын хотел бы стать частью этого будущего. Я намереваюсь обучить его родному языку. И в свое время, когда будут улажены наши дела в Америке, он надеется возвратиться сюда навсегда. А пока я буду поддерживать с вами связь. И теперь вы можете сказать мне, чем я в состоянии вам помочь.
– Нам нужны друзья в Америке, – кивнул Стритар.
– Разумеется. Мы постараемся оказать вам всяческое содействие. Может быть, вы хотите, чтобы мы вступили в коммунистическую партию и попытались склонить на вашу сторону американских коммунистов?
– О господи… – Стритар ошалело вскинул голову. – Они же давно запродались Москве, это любому ребенку известно. Нет, с этой мразью мы связываться не будем. А где вы живете в Америке?
– В Филадельфии.
– Где это?
– Это город с двухмиллионным населением в девяноста милях к юго-востоку от Нью-Йорка.
– Два миллиона жителей! Невозможно представить. А там вас тоже зовут Тоне Стара?
– Нет. – Вульф чуть замялся. – Не подумайте, будто я вам не доверяю, товарищ Стритар, но мне бы не хотелось, чтобы до моего возвращения кто-то наводил справки обо мне среди моих друзей и коллег. Когда я вернусь в Америку, тут же сообщу вам, как меня там зовут, и дам свой адрес. Скажите мне только следующее. Я буду высылать вам деньги, но хочу быть уверенным, что они попадут по назначению. Как это лучше сделать?
Стритар поджал губы:
– Я обдумаю и дам вам знать. Вы правы, это нужно организовать как следует. Когда вы отбываете и как?
– У нас нет документов.
– Я знаю.
– Откровенно говоря, мы хотели бы уехать как можно скорее. Дело в том, что задерживаться здесь нам не безопасно. Я знаю, что полиция находится в вашем подчинении и служат в ней настоящие профессионалы. Однако мы слышали, как этот русский сказал товарищу Зову, что тот был вынужден прийти в крепость, поскольку прекрасно знал, чем грозит ему ослушание. Следовательно, они могут не только посылать сообщения в Титоград, но и принимать определенные меры, если их сообщения игнорируются. Они, безусловно, не простят нам гибели Дмитрия Шувалова, не говоря уж о двух других людях. В Титограде нам определенно грозит опасность.
– Но вас никто не видел. Никто не знает, что вы здесь.
– Данило Вукчич знает. И его друзья тоже. Возможно, я его подозреваю понапрасну, но лучше подстраховаться. Кто знает, может, он сейчас докладывает албанцам про то, что случилось? И в связи с этим я хотел бы еще кое-что добавить, хотя, возможно, это и не наше дело.
– Что именно?
Вульф посмотрел на Зова, потом перевел взгляд на Стритара:
– Это имеет отношение к товарищу Зову. Мне кажется, что он находится в еще большей опасности, чем мы. У меня есть предложение, которое, возможно, позволит избежать угрозы.
– Какое?
– Отправьте товарища Зова на время в Америку. Он может поехать с нами сейчас или потом сам приедет к нам, а мы обещаем его устроить. Я вижу здесь сразу несколько преимуществ. Во-первых, в Америке товарищу Зову ничто не угрожает. Во-вторых, рядом с нами будет человек, который знает про ваши нужды и поможет передавать вам деньги и конфиденциальную информацию. – Вульф развел руками. – Если по какой-либо причине вам это представляется неудобным, я, конечно, настаивать не буду.
Стритар и Зов переглянулись. Стритар сказал:
– Что ж, стоит подумать. Мне кажется, в этом что-то есть.
– Мне тоже, – произнес Вульф. – Тем более что Зов совсем недавно побывал в Америке. Именно потому я и предложил вам этот вариант. Возможно, вы даже придумаете для него еще какое-нибудь поручение. В таком случае ему понадобится помощь, а на нас вы всегда можете рассчитывать – мой сын сегодня это доказал.
Стритар посмотрел на Зова. Потом переместил взгляд на Вульфа. Затем взглянул на меня. По общему духу беседы, по взглядам и по ряду иных признаков я уже догадался, что речь идет о чем-то весьма серьезном, поэтому выдержал его взгляд уверенно и с достоинством. Наглядевшись на меня вдоволь, Стритар повернулся к Вульфу и спросил:
– Вам не доводилось слышать о человеке по имени Ниро Вульф?
Меня следует представить к высшей награде – ведь я даже глазом не моргнул. Пусть произношение Стритара и оставляло желать лучшего, словосочетание «Ниро Вульф» я в состоянии разобрать на любом наречии. Представьте себе мое состояние: я знал, что пахнет жареным, и вдруг этот головорез называет Вульфа по имени. Как моя рука не нырнула к кобуре, до сих пор ума не приложу. Да, на лице Вульфа ни один мускул не дрогнул, но для меня это было слабое утешение. Вульф не потеряет присутствия духа, даже если ему посулят круглую сумму.
