Энн Перри - Призрак с Кейтер-стрит
— Мне очень жаль, — продолжал Эдвард. — Мы больше не можем предполагать, что это какой-то бродяга из трущоб, вторгшийся к нам по несчастной случайности.
— Папа, — обратилась Эмили, явно нервничая, — ты не можешь предположить, что это может быть… мог действительно быть кто-то, кого мы знаем?
— Конечно, нет, — сказала Сара резко. — Это может быть только сумасшедший!
— Это не означает, что мы его не знаем. — Шарлотта высказала мучившую ее мысль, которая зрела у нее в голове. — В конце концов, кто-то должен знать его!
— Я не понимаю, что ты имеешь в виду, — рассердилась на нее Сара. — Я не знаю никаких сумасшедших.
— Откуда ты знаешь, что ты не знаешь?
— Конечно же, нет!
— Что ты пытаешься сказать, Шарлотта? — повернулся к ней Доминик. — Что мы можем не знать, что кто-то из тех, с кем мы знакомы, сумасшедший?
— Ну, ты бы узнал? — Шарлотта взглянула на него. — Если бы это было так легко увидеть, разве те, кто знает его, не сказали бы что-то, не сделали бы что-то к этому времени? Кто-то должен знать его… Торговцы, слуги, соседи… Даже если у него нет семьи.
— О, но как это ужасно, — Эмили пристально посмотрела на нее, — быть чьим-то слугой или соседом — и знать, что он сумасшедший, что он убил женщин…
— Именно это я и пытаюсь сказать! — Шарлотта поворачивалась от одного к другому, ожидая ответа. — Я не думаю, что кто-нибудь из нас знает это, иначе преступник давно был бы пойман. Полиция разговаривала с разными людьми. Если кто-то ведал или подозревал это в ком-либо, об этом уже стало бы известно.
— Есть, по крайней мере, несколько человек, о которых я могу думать, что они совсем не такие внутри, какими представляются на поверхности, — в первый раз вдруг заговорила бабушка. — Я всегда говорила, что невозможно определить, сколько злобы скрывается под гладким фасадом хороших манер. Святоши оказываются дьяволами внутри.
— А некоторые из тех, кто представляется дьяволами, и есть дьяволы, вне зависимости от того, насколько глубоко вы смотрите, — инстинктивно сказала Шарлотта.
— Твое замечание должно что-то значить? — с упреком спросила бабушка. — Ты уже достигла того возраста, когда должна контролировать свой язык! В мои молодые годы девушки знали, как себя вести.
— В ваши годы у вас не было четырех убийств на улице, где вы жили. — Кэролайн пришла на помощь Шарлотте, а заодно и самой себе. — Так вы нам часто говорили.
— Может быть, именно поэтому и не было, — огрызнулась бабушка.
— Почему это? — вмешалась Сара. — Мы все знаем, что язык у Шарлотты хорошо подвешен и она говорит не думая, но вы полагаете, именно это ее качество привело к убийству Верити Лессинг вблизи от Кейтер-стрит сегодня вечером?
— Ты дерзишь, Сара — сказала бабушка. — И это совсем не похоже на тебя.
— Я думаю, вы несправедливы, бабушка, — улыбнулся ей Доминик. Обычно он умел польстить, знал об этом и часто этим пользовался. — Мы все шокированы — как тем, что убит кто-то, кого мы знали, так и той мыслью, что убийцей может быть человек, которого мы все знаем или, по крайней мере, у кого-то встречали.
— Да, мама, — Эдвард встал, — пожалуй, вам пора спать. Кэролайн проследит, чтобы вам принесли что-нибудь выпить перед сном.
Бабушка внимательно и довольно воинственно посмотрела на него:
— Я не желаю идти спать. И не хочу, чтобы меня прогоняли!
— Так будет лучше. — Эдвард твердо стоял на своем.
Бабушка села на свое место, но Эдвард не уступал, и через несколько минут она позволила ему помочь ей встать и с болезненной гримасой на лице удалилась.
— Слава богу, — устало произнесла Кэролайн. — Это уже слишком.
— Тем не менее, — проворчал Доминик, — мы не можем избежать правды, которая заключается в том, что, как сказала Шарлотта, это может быть любой… даже тот, с кем мы разговариваем, тот, с кем мы всегда чувствовали себя в полной безопасности…
— Остановись, Доминик! — Сара выпрямилась в кресле. — Ты заставишь нас подозревать наших соседей, даже наших друзей. Будет невозможно вести обычный разговор с кем-либо без того, чтобы не думать: «А может, это он?»
— Наверное, это было бы даже хорошо, — задумчиво сказала Эмили, — пока его не поймают.
— Эмили! Как ты можешь говорить такие вещи даже в шутку? Сейчас плохое время для юмора любого сорта.
— Эмили не шутит, — вступился за нее Доминик. — Она в высшей степени практична, как всегда. И в некоторой степени права. Если бы Верити Лессинг была более подозрительной, она, вероятно, была бы сейчас жива.
Новая мысль пришла в голову Шарлотте:
— Ты так думаешь, Доминик? Ты считаешь, что никто не слышал криков о помощи… потому что тот, кто делал это, был знаком каждой жертве и они не боялись его до тех пор, пока не становилось слишком поздно?
Доминик побледнел. Очевидно, он не думал об этом. Его мысли следовали за его словами, но не наоборот. Его воображение сильно запаздывало.
Шарлотта была удивлена. Она думала, что он пришел к такому выводу раньше ее.
— Тогда все становится понятным, — с грустью сказала она.
— Такой же результат будет, если на тебя внезапно нападут сзади, — отметила Сара.
— Я думаю, этот разговор бесполезен, — перебил Эдвард. — Мы не можем защитить себя, обвиняя всех наших знакомых, это может быть очень несправедливо по отношению к ним. В результате мы будем напуганы больше, чем сейчас.
— Легко сказать. — Кэролайн рассматривала свой стакан с бренди. — Но будет очень трудно сделать. С сегодняшнего дня я буду думать о людях по-другому. Буду думать, как мало я действительно знаю о них, и они будут так же думать обо мне или, по крайней мере, о моей семье.
Сара вгляделась в нее, нахмурив брови:
— Ты имеешь в виду, что они могут подозревать папу?
— Почему нет? Или Доминика. Они не знают их так, как знаем мы.
Тут же новая мысль пришла Шарлотте в голову, и она со стыдом вспомнила тот ужасный час, как они с мамой допускали возможность папиного участия в этом деле. Она не смотрела на маму. Было бы гораздо лучше, если бы она могла забыть об этом.
— Чего я боюсь, — честно призналась она, — так это того, что однажды я могу встретить кого-то, и мои подозрения отразятся на моем лице… и на этот раз они будут оправданы. И когда он увидит мои подозрения, а я увижу по его лицу, что была права, мы посмотрим друг на друга, и он поймет, что я знаю. И он должен будет меня убить… быстро, до того, как я успею заговорить или закричать…
— Шарлотта! — Эдвард встал и стукнул кулаком по столу, затем постучал снова. — Перестань! Ты абсолютно глупо пугаешь всех. Это совершенно необязательно. Никто из вас не столкнется с этим человеком один на один.
