Пьер Сувестр - Пустой гроб
Жюву и самому не терпелось повидать судью, который, как было ему известно, проводил примирение супругов Дро и не сумел убедить их отказаться от развода.
С той минуты, как Жюв по просьбе Поля Дро возложил на себя миссию весьма деликатного свойства, он жаждал разузнать побольше подробностей о личной жизни хирурга и его жены.
Он задумал получить доступ к папке с бракоразводными документами супругов Дро, в которой рассчитывал найти нужные ему сведения; в настоящий момент эта папка была у председателя четвертой палаты.
Правда, Жюв никак не мог изобрести какой-нибудь предлог, дабы заполучить злополучную папку.
Дело в том, что розыск ребенка Поля Дро он собирался вести не как инспектор сыскной полиции, а как частное лицо, почти по-дружески. Вот почему он так обрадовался, получив от судьи повестку, и поспешил к нему на прием.
Как только Жюв и судья остались наедине, Себастьян Перрон немедленно перешел к делу.
— Следуя правилам приличия, господин Жюв, — сказал он, — мне следовало бы пригласить вас не сюда, а к себе домой… Я ведь хочу поговорить с вами не как судья, а как лицо частное; то, что вы услышите, я попрошу вас держать в секрете.
Жюв молча поклонился и приготовился слушать Себастьяна Перрона, прикрывшись той же невозмутимой миной, которая так пригодилась ему накануне в разговоре с профессором.
— Я в полном вашем распоряжении, господин председатель, — заверил он.
Несколько минут Себастьян Перрон ходил взад-вперед по кабинету, затем, как вкопанный, остановился подле Жюва и, глядя ему в глаза, заявил следующее:
— Слушайте меня внимательно, сударь, я расскажу вам одну историю, которую по теперешним временам вы, быть может, сочтете романтичной, но поверьте: каждое слово в ней — сущая правда… Жил-был судья, он познакомился с юной провинциалкой и сделался ее любовником. Обстоятельства разлучили их на несколько недель, а когда они снова встретились, девушка, ждавшая от судьи ребенка, собиралась замуж за другого. Еще через несколько недель любовница судьи стала женой никому не известного тогда доктора, который вскоре станет знаменитым хирургом. В назначенный срок родился ребенок — сын; сударь; все считали его законным плодом супружеской любви. Судья молча страдал и изыскивал способы потихоньку наблюдать, как подрастает его сын, воспитываемый недостойной матерью и отцом, который, как полагал судья, ни о чем не догадывался.
Но однажды случилось так, что судье удалось полностью завладеть собственным ребенком…
Жюв, слушавший не перебивая, так и подскочил в кресле.
— Завладеть ребенком, сударь? Что вы имеете в виду?
— Я имею в виду, — продолжал Себастьян Перрон, — что судья воспользовался неожиданным стечением обстоятельств; короче, произошло железнодорожное крушение, и он смог, в буквальном смысле слова, завладеть ребенком, взять его с собой и укрыть в надежном месте от обманутого отца и недостойной матери.
Жюв спросил:
— Это сделали вы, сударь?
— Да, сударь, это сделал я, — не раздумывая, ответил Себастьян Перрон.
Судья побледнел, только тут осознав, что признался Жюву в совершении тяжкого деяния, преследуемого законом и наказуемого судом.
Неожиданное откровение судьи ошарашило Жюва.
Он не только понял, что счастливый случай свел его с отцом пропавшего ребенка, но и легко угадал остальных участников драмы — хирурга Поля Дро и законную жену его Амели Дро, урожденную Тавернье.
Но обо всем этом Жюв счел за лучшее умолчать. Он ограничился простым вопросом:
— А что вы сделали с ребенком?
— Я поместил его на полное содержание к одним славным людям в окрестностях Лизьё, — отвечал судья. — Как радовался я всякий раз, отправляясь навестить его, до тех пор, пока…
Себастьян Перрон замолчал. Горло его сдавили рыдания, глаза увлажнились слезами.
Видя, как он страдает, Жюв расстрогался.
— Что с вами? — забеспокоился сыщик.
— Я плачу, — заговорил судья, — потому что ребенок исчез… Наверное, он утонул, а может, его убили.
Жюв содрогнулся.
Он подождал, пока судья успокоится, а потом, заинтригованный загадочной историей, добрых два часа задавал судье вопросы, а тот поверял ему самые потаенные свои мысли.
Уже смеркалось, когда Жюв, вне себя от радости, покинул Дворец правосудия. «Случай, — рассуждал он, — порой творит чудеса, два последних моих дня прекрасно дополняют друг друга. Сомнений нет, — подытожил Жюв, — участников драмы трое: профессор Поль Дро, судья Себастьян Перрон и, как первопричина всех бед — женщина, мать ребенка, Амели Тавернье… Расширять круг подозреваемых бессмысленно; мертв ли ребенок или заточен с целью шантажа, виновен один из троих: Поль Дро, Себастьян Перрон или Амели Тавернье. Остается узнать, — заключил Жюв, — кто из них виновен».
Глава тринадцатая
ПО СЛЕДУ РЕБЕНКА
Четверть часа спустя, расставшись с судьей, доверившим ему печальную историю своей неудавшейся любви, Жюв, со свойственным его упрямой натуре стремлением раскладывать все по полочкам, продолжал размышлять о необычной миссии, доверенной ему дважды — истинным отцом ребенка и его отцом согласно закону.
— Странное приключение! — бормотал добряк Жюв, которого в тот день почему-то особенно одолевала меланхолия. — Сам не знаю, к чему хотел бы придти, кому хотел бы отдать несчастного малыша, за которого все так бьются. Дро произвел на меня неплохое впечатление — он так волновался, рассказывая мне о Юбере, но, с другой стороны, бедняга Себастьян Перрон был расстроен не меньше, когда говорил об исчезновении сына.
Жюв шел по набережным Сены, сам не зная куда, шагал прямо перед собой, заложив руки за спину, опустив голову; наконец он остановился у парапета, облокотился на него и стал смотреть, как без устали течет Сена.
— Ах, этот закон! — ворчал Жюв. — До чего же бывает он глуп. Временами это придуманное людьми установление ведет себя с бесчеловечной жестокостью… Ведь в общем-то, если Дро не солгал — а никаких оснований не верить ему у меня нет — он распрекрасно мог всем сердцем полюбить этого бедного парнишку, чьим отцом стал волей судьбы… Но, похоже, Себастьян Перрон тоже крепко привязан к сыну; хоть он и судья, хоть и боится скандала, он, не раздумывая, похитил мальчика и хочет воспитать его сам.
Жюв думал и так и этак, что-то бессвязно бормотал себе под нос, вновь и вновь возвращался к таинственной драме, переживаемой обоими отцами, и каждый из них казался ему честным малым.
— Я зря теряю время, — спохватился Жюв, — а времени терять нельзя… Я должен найти решение этой загадки — каким бы оно ни было. Ребенок исчез, значит, я отыщу его.
