Найо Марш - Заклятье древних Маори
— Жаль, — вздохнул Смит.
Среди публики обращала на себя внимание престарелая и величавая миссис Те-Папа, которая, по случаю торжества, нацепила поверх европейского наряда роскошную национальную юбку. Принцесса великого племени Те-Рарауас, она, в соответствии с древними традициями, ещё могла прихвастнуть сплошь татуированным подбородком. Изъяснялась почтённая прародительница только на языке маори.
В половине восьмого начинали собираться гости из Гарпуна и близлежащих районов. Старый Руа Те-Каху, в накидке из перьев поверх своего парадного костюма, прошёл на почётное место, к миссис Те-Папа.
Без пяти восемь прибыл сам мэр с супругой и тут же принялся обмениваться рукопожатиями со всеми желающими. Супружескую пару тоже препроводили в первый ряд. К этому времени все места, кроме нескольких кресел, были заняты, и все проходы забиты публикой. В зале стало заметно душно. Маори привычно считали, что спёртый воздух исходит от пакеха, тогда как те были склонны винить в удушливом запахе маори.
В восемь часов вечера интерес собравшихся ненадолго всколыхнуло прибытие полковника Клэра, мистера Квестинга и мистера Фолса. Они пришли пешком, срезав путь через горячие источники. Миссис Клэр, Барбару, доктора Акрингтона и Гаунта должен был привезти на машине Дайкон — их появления ждали со стороны шоссе с минуты на минуту.
По знаку миссис Те-Папа, стайка девушек в национальных одеждах пробралась через собравшихся и впорхнула на подмостки. У каждой девушки был в руке тугой шарик на верёвочке, сплетённый из листьев.
Когда снаружи послышался приветственный рык клаксона, по меньшей мере два десятка человек поспешили сообщить, что узнали автомобиль Гаунта. И тут же гул и жужжание голосов в зале стихли. В наступившей тишине громко и протяжно прозвучало приветствие старого Руа:
— Хаере маи. Э те уруранги! На ваи тауа?
Каждый слог произносился с совершенно особой, отличительной интонацией. Так мог звучать голос ночного ветра, прилетевшего с далёких морей, первозданный голос, чуждый и непонятный для белого человека. По сигналу миссис Те-Папа, девушки вытянули вперёд руки, и тугие шары ритмично заколыхались в такт неслышной музыке. Руа организовал почётному гостю торжественный приём в давно забытом стиле.
— Но ведь мы должны как-то ответить, — сказал Гаунт, выбираясь из машины. — У кого бы узнать, что он такое сказал?
— Я не вполне уверен, — ответил Дайкон, — но, кажется, мне приходилось слышать нечто подобное. По моему, он сказал, что все мы братья, поскольку происходим от одних прародителей. И ещё он просит нас сказать, кто мы такие.
— Мне это представляется нелепым, — произнесла миссис Клэр. — Им прекрасно известно, кто мы такие. Да, некоторые их обычаи выглядят сумасбродными, но зато они так стараются нам угодить, милые создания!
— Разумеется, — кивнул Гаунт. — Жаль всё-таки, что мы не можем ответить им тем же.
Под приветственный шелест голосов Гаунт поздоровался за руку с Руа.
«Да, он в своей стихии, — с завистью подумал Дайкон. — Здорово у него это получается.»
Пройдя вслед за Гаунтом в зал, Дайкон впервые увидел Барбару в новом платье.
III
Девушка опаздывала, и все остальные уже сидели в автомобиле, когда она примчалась, запыхавшаяся, кутаясь в шаль, определённо индийского происхождения. Сбивчиво пробормотав извинения, Барбара пристроилась сзади, и Дайкон успел только обратить внимание, что её волосы слегка поблёскивают. Заметила это и миссис Клэр, которая, повернувшись, уставилась на дочь и спросила:
— Не пойму, что это у тебя с причёской? Может, тебе хоть немного распушить волосы и зачесать на лоб?
На что Гаунт быстро ответил:
— А вот я как раз думал — до чего красиво причёсана мисс Клэр!
Доктор Акрингтон, который сидел и молчал как рыба, прокашлялся и пробасил, что, по его мнению, на концерте их ждут суровые испытания.
— Спёртый воздух, деревянные лавки, вонища и кошачьи вопли. Надеюсь, Гаунт, вы не строите иллюзий? Не ждёте чего-то особенного? Туземцы вконец развращены собственным бездельем и преступным идиотизмом белых. Мы насылали на них полчища миссионеров, чтобы бедняги перестали пожирать друг дружку, и тут же подсовывали им дрянное виски в обмен на их земли. Мы излечили их от замечательно удобного первобытно-общинного строя, обучив взамен лодырничать и получать подачки в виде государственного пособия. Мы отобрали у них вождей, подсунув профсоюзных боссов. Даже от столь милой их сердцам свободной любви мы их отучили, взамен вознаградив венерическими болезнями и священными узами брака…
— Джеймс!
— Такой народ погубили! Посмотрите на их молодёжь. Торчат в пабах и борделях…
— Джеймс!
Гаунт, посмеиваясь, поинтересовался, разве не доказал батальон маори, что боевой дух предков ещё не угас.
— Доказал! — запальчиво ответил доктор Акрингтон. — И именно потому, что в армии, с её первобытными порядками, они чувствуют себя как рыба в воде.
Остаток пути никто не раскрывал рта.
Снаружи было темно и Дайкон не разглядел Барбару. Он только успел заметить, что накидку она оставила в машине. Теперь же, идя за девушкой по проходу, Дайкон понял, что Гаунту и впрямь удалось сотворить чудо. Вращение в театральной среде приучило молодого человека рассматривать костюм как предмет искусства, но теперь, заглядываясь на Барбару, он оценивал её чудесное превращение со смешанным чувством восхищения и утраты. Ему казалось, что Гаунт опередил его, обойдя на повороте.
«Немного спустя, — уверял он себя, — я всё равно полюбил бы её, даже не дождавшись, пока гадкий утёнок превратится в прелестного лебедя. Я бы тогда доказал ей и всем остальным, чего она стоит на самом деле.»
Барбара села в кресло между Гаунтом и своим дядей. На всех кресел не хватило, и Дайкону пришлось пристроиться на страшно неудобном стуле во втором ряду.
«Чтоб не забывал своё место, — сказал он себе. — Секретаришка задрипанный.»
Тем временем на сцену поднялся Руа. В коротком вступительном слове он рассказал о том, что многие песни маори так или иначе связаны с погребальным ритуалом. Большинство из них не предназначены для посторонних ушей, но есть одна, которую исполнят сегодня, и при воспоминаниях о которой всех слушателей ещё долгое время будет пробирать мороз по коже.
Сочинила песню, сказал Руа, ещё во время оно одна древняя представительница его рода — по случаю гибели девушки, которая случайно, сама того не ведая, совершила страшное святотатство и поплатилась за него своей жизнью, сорвавшись в Таупо-тапу. И он пересказал ту ужасную легенду, которую в своё время поведал и Смиту. Именно эта песня, пояснил Руа, к ритуальным не относится, поэтому тапу на её публичное исполнение не наложено. На мгновение старик посмотрел на Квестинга, и глаза его гневно засверкали. Руа высказал также надежду, что песня покажется слушателям интересной.
