Найо Марш - Смерть в театре «Дельфин»
— Я не хотела перебивать, — произнесла Дестини, беспомощно глядя на Аллена и покусывая нижнюю губку. — Я просто не совсем понимаю…
— Продолжайте, пожалуйста.
— Видите ли, буквально все говорят, что Тревор — признанное маленькое чудовище — украл сокровище, а затем убил несчастного Джоббинса. Я согласна, что никто не знает, зачем он так поступил, и сам он пострадал просто ужасно, но я совершенно не понимаю, при чем тут мы и наши машины.
Аллен осторожно выразился в том смысле, что на данной стадии рано делать какие-либо определённые выводы. Он со своей стороны надеется, что все присутствующие только обрадуются возможности доказать полную свою непричастность, поскольку были далеко от театра в критический момент, а именно с 11 часов вечера, когда из «Дельфина» ушли Перигрин и Эмилия, и до пяти минут первого, когда Хокинс выбежал из переулка и сообщил им о происшедшем.
— Пока, — заключил Аллен, — мы твёрдо установили только то, что мисс Брейс покинула театр первой, тогда как остальные находились ещё в здании.
— Кроме меня, — сказал Джереми. — Я, по-моему, говорил уже, что был дома.
— Говорили, — согласился Аллен. — Было бы очень хорошо, если бы кто-нибудь смог подтвердить ваше заявление. Вам, случайно, не звонили?
— Если и звонили, то не помню.
— Ясно, — сказал Аллен и углубился в дальнейшие расспросы.
Наконец было установлено совершенно точно, что вслед за Гертрудой и Маркусом ушёл Чарльз Рэндом, уехавший на своей машине в паб на Южном берегу, где снимал номер. Поужинал он там же. Потом удалилась Дестини Мейд с друзьями. Они вышли через служебную дверь, провели часок в «Молодом Дельфине», а затем отправились домой к Дестини, где к компании присоединился Гарри Грав. Он покинул театр вместе со всеми, смотался к себе за гитарой и вернулся сразу в Челси. Выяснилось, что Грав славился своими музыкальными упражнениями и умел запускать трели, как выразилась Дестини Мейд, прямо в космос.
— Какая потеря для ночных клубов! — произнёс в пространство Маркус Найт. — Удивительно — и чем это может привлечь обычный театр.
— Уверяю тебя, драгоценный Марко, лишь Господь Бог и Чемберлен стоят между мной и неслыханным богатством, — незамедлительно откликнулся Грав.
— А точнее, нечистая сила, — парировал Марко. На этот раз рассмеялась Гертруда Брейс — и очень музыкально.
— Кто-нибудь из вас видел Тревора или разговаривал с ним после падения занавеса? — спросил Аллен, словно ничего не слышал.
— Я, разумеется, — откликнулся Чарльз Рэндом. — Мы с ним делим гримерную. Честно говоря — если это не покажется слишком грубым, — только падение с двадцати футов и могло заставить его замолчать.
— Он писал что-нибудь на зеркале?
— Нет, — удивился Рэндом. — Чем писал? Карандашом?
— Не совсем. Красным гримом. Слово «Рана».
— Он то и дело взвизгивал: «Рана!» Это какая-то пакость из его комиксов.
— Говорил ли он когда-либо о реликвиях?
— Заговаривал, — неуверенно ответил Рэндом. — Болтал, что их может стащить любой дурак… и… впрочем, это не имеет значения.
— Продолжайте.
— Он, конечно, просто рисовался… Он говорил, что каждый, у кого есть голова на плечах, может догадаться, какая комбинация взята для шифра.
— И добавлял, что уже догадался?
— Ну… да.
— Называл?
Краснощёкий Рэндом слегка побледнел.
— Нет! А если и называл, то я не обратил внимания. Я и на секунду не поверил, что он знает комбинацию.
— Зато тебе она известна, дорогой, не правда ли? — промурлыкала Дестини со снисхождением звезды к эпизодической роли. — Ты же вечно занимаешься этими ужасными головоломками в умных газетах. Как раз по твоей части.
В кабинете повисло неловкое молчание.
— Помнится, я советовал вам заменить ключевое слово на менее предсказуемое, — обратился Аллен к Уинтеру Моррису. — Это было сделано?
Уинтер Моррис поднял брови, развёл руками и потряс головой.
— Я как-то все собирался и собирался. Если бы знать, что случится… — и он прикрыл лицо руками. Неловкое молчание затянулось.
— В то утро, — сказал Аллен, — кроме вас и мальчика, в театре были все присутствующие, за исключением мисс Брейс, мистера Рэндома и мистера Грава, не так ли? Мисс Брейс?
— Безусловно, — ядовито, как и следовало ожидать, подтвердила Гертруда. — Кажется, нужны были фотографии? Меня не приглашали.
— Нужны были всего два-три снимка, дорогая, — попытался сгладить ситуацию Моррис. — Тогда сфотографировали только Дестини, Марко и перчатку.
— Вот именно.
— А мальчишка просто подвернулся под руку, поэтому сняли и его.
— Помнится, — заметил Гарри Грав, — в газете была этакая душещипательная фраза Тревора: «Она настолько трогательна, — перчатка, разумеется, — что хочется плакать».
— Мальчик, кажется, в критическом состоянии и может умереть? — раздался вдруг звучный голос Маркуса Найта. — Я не ошибаюсь, мистер… э-э… суперинтендант… э-э… Аллен?
— Его состояние остаётся крайне тяжёлым, — подтвердил Аллен.
— Спасибо. Быть может, не все ещё потешились над ребёнком? — осведомился Найт. — Или фонтан веселья наконец иссяк?
— Если вы имеете в виду меня, — беззлобно отозвался Грав, — то мой фонтан сух, как камень. Больше никаких шуток.
Маркус Найт скрестил на груди руки. Заговорил Аллен:
— Итак, мисс Мейд, мисс Дюн, мистер Найт, мистер Джей и мистер Джонс, не говоря уже о мальчике, в тот момент, когда речь шла о типе шифра, находились поблизости. Причём шла, насколько я понял, не в первый раз. Сейф стоял в здании несколько дней, принцип действия его замка свободно обсуждался между вами. Вы слышали от мистера Морриса, что шифр основан на комбинации из пяти цифр, соответствующих кодовому слову, причём буквы переведены в цифры по обычной системе. Прежде чем я успел вмешаться, мистер Моррис добавил, что кодовое слово — самое очевидное и предложено мистером Кондукисом. Кто-нибудь из вас попытался догадаться, что это за слово? Или поделиться своими соображениями с другими?
Тишина.
— Естественно, мы делились друг с другом, — жалобно произнесла Дестини Мейд. — Ведь всегда интересно знать, что происходит: алфавит, цифры, варианты и все такое. Но это же не значит, что мы собирались что-нибудь сделать, правда? Разумеется, все думали…
— Что именно все думали… — начал Маркус Найт, но Дестини холодно взглянула на него и сказала:
— Пожалуйста, Марко, не перебивай. Ты вечно перебиваешь. Ужасная привычка!
— О, Боже! — буркнул Марко со спокойствием невзорвавшейся мины.
— Все думали, — продолжила Дестини, пристально глядя на Аллена, — что самым очевидным словом из пяти букв является «перчатка»[8], но, насколько известно лично мне, никто не пытался угадать пятизначный номер.
