Джеймс Чейз - Еще один простак
Я чувствовал, что он неотрывно смотрит на меня, но сам ни разу не взглянул в его сторону.
— И лейтенант так думает?
— Я его не спрашивал.
После короткой паузы он сказал:
— Это он ловко придумал — напечатать в газете фотографию. Тот парень на фотографии здорово смахивает на вас.
Я легко парировал контрудар.
— Это я и есть. У нас было описание человека, которого видели с мисс Мальру в «Пиратском гнезде». Мы одинаково сложены, поэтому я предложил себя в качестве модели. Кстати, у вас такая же фигура.
На этот раз он промолчал.
Когда мы проехали два квартала, я первый нарушил паузу:
— Нашли портфель. Он был в похищенном автомобиле рядом с телом.
Я заметил, как дрогнула его большая сильная рука, лежавшая на колене.
— Значит, вернули выкуп?
— Я этого не говорил. Нашли портфель, набитый старыми газетами. Вы знали, что было два портфеля — совершенно одинаковых?
Опять почувствовал на себе его взгляд.
— Ну, знал.
— Так вот, я думаю, кто-то подменил портфель перед тем, как Мальру поехал вручать выкуп. Это легко было сделать.
Удар попал в самую точку. Он выронил сигарету.
— К чему вы клоните? Кто мог подменить портфель?
Голос его неожиданно стал резким. Он наклонился, подобрал сигарету и выбросил ее в окно.
— Это всего лишь моя версия. Вот как я рассуждаю. Девушку похищают и требуют выкуп. Старик складывает деньги в портфель. И тут у его жены возникает блестящая идея. Если похитителей обманут, девушку убьют. А это значит, что госпожа Мальру после смерти мужа получает все состояние — все целиком, а не половину. Она берет другой портфель, набивает его старыми газетами и подсовывает вместо портфеля с деньгами, когда Мальру едет вручать выкуп. В результате она получает пятьсот тысяч чистоганом, избавляется от своей падчерицы и после смерти мужа наследует все его миллионы.
Какое-то время он сидел совершенно неподвижно, потом спросил резким напряженным голосом:
— Что об этом думает лейтенант?
— Я пока еще не говорил ему. Это всего лишь моя версия.
— Да? — Он повернулся на сиденье и посмотрел на меня неприязненным взглядом. — Мой вам совет: не увлекайтесь фантазиями. Эта семья пользуется большим влиянием. Если вы станете распускать такие слухи, не имея доказательств, у вас будут большие неприятности.
— Знаю. Я просто рассуждал. А вы сами-то как относитесь к этой версии?
— Ни в какие ворота не лезет, — сказал он с яростью в голосе. — Госпожа Мальру никогда не пошла бы на такое.
— В самом деле? Ладно, поверим вам на слово. Вы знаете ее лучше, чем я.
Я с ходу завернул в ворота полицейского управления, не оставив ему времени на ответ, резко затормозил и вылез из машины.
Мы вместе подошли к дверям морга. Я пропустил его первым.
Реник и Барти беседовали, сидя на столе. На другом столе в дальнем углу лежало тело, покрытое простыней.
О’Рейли поздоровался за руку с Реником и кивнул Барти.
— Значит, нашли, — сказал он.
Я наблюдал за ним. Своим равнодушным лицом и крепкой фигурой он был похож на любого полисмена при исполнении служебных обязанностей. Вместе с Реником он прошел в угол. Когда Реник откинул простыню, я отвернулся. Меня опять прошиб пот.
Я услышал, как Реник спросил:
— Она?
— Конечно же, она. Бедная девочка! Выходит, ее удушили. Есть какие-нибудь версии, лейтенант?
— Пока нет. Как старик?
— Совсем плох. — О’Рейли покачал головой. — Сейчас у него врач.
— Да, такой удар… Ну, что ж, спасибо за помощь. Не буду вас больше задерживать. Мне надо идти.
— Всегда к вашим услугам, лейтенант, — сказал О’Рейли. Он пожал руку Ренику, кивнул Барти, скользнул по мне жестким взглядом и вышел.
Реник сказал полисмену в штатском, который стоял у стены, ожидая указаний:
— Скажи доктору, что он может начинать.
Подав мне знак, он вышел из морга и двинулся через двор. Мы с Барти последовали за ним.
— Так что она сказала насчет платья, Гарри? — спросил Реник, когда мы шли по длинному коридору в кабинет, который был предоставлен в распоряжение Реника.
— Она знала о нем. Она сама его покупала. Это платье специально для пляжа, и мисс Мальру держала его в автомобиле, чтобы в любое время можно было переодеться.
Реник толкнул дверь, и мы все вошли в кабинет.
— Тогда непонятно, зачем ей понадобилось переодеваться, — сказал он в задумчивости. — Здесь что-то не вяжется. — Он сел за стол и задрал ноги.
Мы с Барти присели на стулья.
— Не возьму в толк, почему портфель набит газетами, — подал голос Барти.
— И куда девался выкуп? — подхватил Реник, вертя в руках нож для открывания писем. — Знаете, я все больше склоняюсь к мысли, что похититель был знаком с ней. На это указывает и тот факт, что он использовал имя Джерри Уильямса. Надо установить всех ее друзей мужского пола и проверить, что они делали, когда она находилась в «Пиратском гнезде». Можно просить вас об этом?
Барти поднялся на ноги.
— Приступаю немедленно.
Когда он вышел, Реник сказал мне:
— Как только доктор закончит вскрытие, мы сфотографируем это платье. Возможно, кто-нибудь видел ее в нем.
В дверь постучали, и в кабинет заглянул полисмен.
— Там ждет посетитель, — сказал он. — Его зовут Крис Келлер. Он хочет вас видеть по поводу фотографии, которая была в газетах сегодня утром.
— Пусть заходит прямо сейчас, — сказал Реник, сбрасывая ноги со стола.
Во мне шевельнулась тревога. Я с опаской посмотрел на дверь, когда в нее входил мужчина примерно моего телосложения. Он остановился и взглянул на Реника, потом на меня. Я следил за его реакцией, но не заметил ничего такого, что давало бы повод для беспокойства. Сам я никогда раньше его не видел.
— Мистер Келлер? — спросил Реник, поднимаясь на ноги и протягивая ему руку.
— Совершенно справедливо. — Келлер пожал Ренику руку. — Я насчет этой фотографии, лейтенант. — Он показал газету, в которой была моя фотография с затемненным лицом. — По-моему, я видел этого человека.
— Садитесь, мистер Келлер. Где вы живете?
Келлер сел, вытащил платок и вытер свое загорелое некрасивое лицо, в котором было что-то неуловимо привлекательное. Он сказал, что живет на Западной авеню, и назвал номер дома.
— Так где вы видели этого человека?
— В аэропорту.
Сердце у меня тяжело заколотилось. Я взял карандаш и начал чертить закорючки на промокашке, которая лежала у меня на столе.
— Когда это было?
— В субботу вечером.
На лице у Реника появилось выражение интереса.
