Агата Кристи - Смерть у бассейна
— Это было около половины шестого, если я верно запомнил, сэр. Я проходил гостиной, чтобы взглянуть, нет ли писем для отправки, когда заметил лежащий на столе револьвер. Я заключил, что он из хозяйского собрания, а посему взял да и отнес сюда. Так как на полке, где ему надлежит быть, зиял пробел, я и положил его на место.
— Покажите мне его, — сказал Грейндж.
Гаджен встал и пошел к упомянутой им полке у камина. Инспектор следом за ним.
— Вот, сэр, — палец Гаджена указывал на маленький «маузер», доктор был убит явно не из него.
Грейндж, не спуская глаз с лица Гаджена, сказал:
— Это автоматический пистолет, а не револьвер.
Гаджен кашлянул.
— Вот как, сэр? Боюсь, я не совсем разбираюсь в огнестрельном оружии. Я мог употребить слово «револьвер» не совсем точно, сэр.
— Но вы вполне уверены, что именно это оружие вы нашли в гостиной и принесли сюда?
— О да, сэр, тут сомнений быть не может.
Грейндж остановил его, потому что Гаджен было протянул руку к «маузеру».
— Не прикасайтесь, пожалуйста. Я должен проверить его на отпечатки пальцев и посмотреть, заряжен ли он.
— Не думаю, чтобы он был заряжен, сэр. А что до отпечатков, сэр, так я, прежде, чем класть, протер его носовым платком. Значит, тут будут только мои пальцы.
— Зачем вы это сделали? — быстро спросил Грейндж.
Однако виноватая улыбка на лице Гаджена не дрогнула.
— Я подумал, что он мог быть пыльным, сэр.
Раскрылась дверь и с улыбкой, адресованной инспектору, вошла леди Энгкетл.
— Рада вас видеть, инспектор Грейндж. Что там насчет револьвера и Гаджена? А эта девочка так заливается слезами на кухне. Мисс Мидуэй застращала ее, но конечно же, девочка поступила правильно, рассказав, что видела, раз она считала себя обязанной сказать это. Для меня такая вечно мука — что правильно, а что нет. Еще легко, знаете, когда правильное неприятно, и наоборот, потому что тут уж тебе ясно, что к чему, но так запутываешься, когда все меняется местами. И каждый, я думаю, должен делать то, что находит правильным. А вы, инспектор? Что вы говорили, Гаджен, по поводу этого пистолета?
Гаджен отвечал с подчеркнутым почтением:
— Пистолет был в гостиной, ваша милость, на столе, что посередине. Я понятия не имею, откуда он взялся. Я отнес его сюда и водворил на место. Именно это я рассказал сейчас инспектору, и он вполне меня понял.
Леди Энгкетл покачала головой и проговорила мягко:
— Право же, вам не стоило этого говорить, Гаджен. Я сама отвечу инспектору.
Гаджен чуть встрепенулся, и леди Энгкетл заговорила совершенно пленительным тоном:
— Я ценю ваши побуждения, Гаджен. Я знаю, как вы неизменно стараетесь уберечь нас от бед и неприятностей.
И, отпуская дворецкого, добавила мягко:
— Ну, пока что все.
Гаджен заколебался, бросил быстрый взгляд на сэра Генри, потом на инспектора, затем поклонился и пошел к двери.
Грейндж сделал движение, словно желая удержать его, но по каким-то ему самому неясным причинам он опустил взметнувшуюся руку. Гаджен вышел и закрыл дверь.
Леди Энгкетл опустилась в кресло, улыбнулась обоим мужчинам и заговорила в самой светской манере:
— Знаете, я, ей-богу, нахожу, что со стороны Гаджена это было просто очаровательно. Ну прямо крепостной — в лучшем смысле слова. Да, крепостной. Самое точное определение.
Грейндж выговорил недоверчиво:
— Верно ли я понял, леди Энгкетл, что вы можете лучше осветить дело?
— Разумеется. Гаджен вовсе не находил пистолета в гостиной. Он нашел его, когда вынимал яйца.
— Яйца? — уставился на нее инспектор Грейндж.
— Из корзины, — сказала леди Энгкетл.
Кажется, она находила, что теперь все предельно ясно.
— Ты должна сказать нам немножко побольше, дорогая, — мягко сказал сэр Генри. — Мы с инспектором Грейнджем все еще ничего не поняли.
— О! — леди Энгкетл решила выражаться определеннее. — Видите ли, пистолет находился внутри корзины, под яйцами, понимаете?
— В какой корзине и под какими яйцами, леди Энгкетл?
— Я взяла с собой на ферму корзину. В ней был пистолет, а сверху я наложила яиц и совсем про него забыла. И когда мы обнаружили беднягу Джона Кристоу у бассейна мертвым, для меня это было таким ударом, что корзина выскользнула у меня, и Гаджен ее поймал как раз вовремя (это я к тому, что яйца все-таки. Урони их я, они бы разбились). И он отнес ее в дом. А я позже спросила его, написал ли он на яйцах день — я так завела, иначе к столу порой попадали бы совсем недавние яйца прежде, чем ранее снесенные — и он ответил, что обо всем позаботился, и теперь я припоминаю, что он сказал это как-то особенно подчеркнуто. Вот в чем я и нахожу нечто от крепостного. Он нашел пистолет и положил его сюда — я думаю, потому, что в доме полиция. Слуг, мне кажется, всегда очень тревожит полиция. Весьма мило и преданно — но и довольно глупо, потому что ведь это, разумеется, та самая правда, которую вы хотели услышать, инспектор, не так ли?
На том леди Энгкетл и окончила свой рассказ, одарив инспектора сияющей улыбкой.
— Правда — это то, чего я намерен добиться.
Леди Энгкетл вздохнула.
— Все это выглядит такой суетой, верно? — сказала она. — Я имею в виду эту охоту за людьми. Кем бы ни был убийца Джона Кристоу, не думаю, чтобы он имел намерение убивать — я хочу сказать, всерьез имел. Если это Герда, так я уверена, что она не имела. Собственно, я прямо в недоумении, как она не промазала — этого от Герды скорее можно было бы ожидать. И она, право же, очень милое создание. А если вы возьмете да бросите ее в темницу и ее повесят, что же тогда будет с детками? Если она застрелила Джона, она теперь, наверное, ужасно жалеет об этом. Для детей достаточно плохо уже то, что их отца убили, но им будет бесконечно хуже, если их мать за это повесят. Порой мне кажется, что вы, полицейские, не думаете о таких вещах.
— Мы покамест не намерены никого арестовывать, леди Энгкетл.
— Что ж, по крайней мере, разумно. Но я и с самого начала решила, инспектор Гейндж, что вы очень разумный.
И опять эта очаровательная, почти ослепительная улыбка.
Инспектор Грейндж чуть поморщился. Он ничего не мог поделать, кроме как твердо придерживаться обсуждаемого вопроса.
— Вы вот выразились, что сказали мне ту самую правду, которую я хотел услышать. Вы взяли пистолет отсюда… кстати, который именно?
Леди Энгкетл кивнула на полку у камина:
— Второй с краю. «Маузер», 0.25.
Что-то в решительности этого точного ответа резануло ухо Грейнджа. Он как-то не ожидал, что леди Энгкетл, которую он про себя определял доселе, как «витающую» и «малость не в себе», столь технически грамотно назовет оружие.
